Сырцов ждал, когда это произойдет. И вот произошло. В самом начале сырцовского разбега. Весьма извилист гражданин Горелов-старший. Была у него красная книжечка, была. Уходя из конторы, хитроумным способом сумел оставить ее при себе. А продлевал срок действия уже сам. Горелов развернул удостоверение вроде бы лишь для того, чтобы освежить в памяти имя-отчество собеседника, и, не разглядывая, вернул. — А могли бы просто спросить, — нежно сказал Сырцов. — Не додумался. Так мы о чем? — Мне бы хотелось встретиться с вашим братом. — Чего проще. Езжайте к нему. Адрес, я думаю, вам известен. — Нету его там. И соседи говорят, что уже недели две как не появлялся. — Всезнающие соседи, — констатировал Горелов-старший. — Тогда, вероятнее всего, в отъезде он. По делам. — А каковы его дела? — Многотрудные. — То есть? — Требующие невероятных затрат сил, энергии и изобретательности. — Рэкет или киднэппинг? — Никита отошел от уголовных дел. — Нет, не завелся Всеволод Всеволодович. — Он теперь дистрибьютер одной солидной фирмы. — Не «Наст» ли фирма называется? — Что-то вроде этого. А может, и нет. — Какие у вас отношения? — Нормальные. — Когда он был у вас в последний раз? — Дней пятнадцать-двадцать тому назад. У вас все ко мне? Долго терпел его Горелов-старший, неестественно долго. К чему бы это? И теперь последний — на прощание — вопросик: — Вы не знаете, где мне искать бывшую жену Никиты? — Здесь, — сказал Всеволод Всеволодович. — Теперь она моя жена. — Ласково и громко (чтобы слышно было в глубине квартиры) крикнул-позвал: — Наташа! Да, как пыльным мешком из-за угла. Сырцов еще приходил в себя, оценивая ситуацию, как появилась жена братьев Гореловых. Она стояла в дверях кабинета — стройная, хорошенькая и очень молодая, и вопросительно переводила взгляд с Горелова на Сырцова, с Сырцова на Горелова. — Здравствуйте, — сказала наконец Сырцову. И мужу: — Что тебе, Севочка? — Познакомься… — муж слегка замялся, — с товарищем, гражданином, господином… Как вас лучше называть? — Лучше — Георгием Петровичем. — С Георгием Петровичем из МУРа, — представил он Сырцова. — Наверное, по поводу Никиты? — невесело догадалась Наташа. — Отчасти, — поспешил успокоить ее Горелов-старший. — У вас будут вопросы к моей жене, Георгий Петрович? — Нет, — сказал Сырцов и встал. Какие уж теперь вопросы! Ему бы самому себе на кое-что ответить не мешало. И повторил: — Нет. У двери, до которой его вежливо проводил Всеволод Всеволодович, Сырцов все же не сдержался, посоветовал: — А мебель вам поменять стоило бы. При таких-то деньгах. 13 — Гляди ты, Вадик! — страшно изумился Сырцов, любовно глядя на строгого рыжего мужичка-паренька, спрыгнувшего с водительского места новенького, с иголочки специализированного «рафика». «Рафик» этот только-только притормозил у подъезда, у которого на старушечьей скамейке уже давненько отдыхал Сырцов. В не любимом Сырцовым районе жил мастер — золотые руки Вадим Устрялов, в районе шоссе Энтузиастов, между Второй Владимирской и улицей Металлургов. Не желая терять остаток дня, он мотанул сюда сразу же после визита к Горелову-старшему. Мамаша Вадика, порасспросив его через дверь, в дом не впустила, но милостиво сообщила, что сынок ее драгоценный только что звонил и скоро будет. Вот и решил Сырцов ждать на скамеечке. И дождался. — Здравствуй, Вадик! — продолжал ликовать Сырцов. — Здравствуйте, — вежливо откликнулся Вадик, не глядя на Сырцова. Занят был: вытаскивал из кабины пакеты с продуктами. — Да ты меня не узнаешь! — сделал вид, что обиделся, Сырцов. — Узнаю, — хладнокровно не согласился с ним Вадим. — Вы — Георгий Сырцов. Приехали, наверное, для того, чтобы поговорить со мной. О чем — пока не догадываюсь. Обождите минуточку, я сейчас продукты домой занесу и вернусь. Мне еще машину в гараж отгонять. Логично так все изложил, обстоятельно. — Залезайте, — предложил рыжий Вадим, вернувшись, и открыл дверцу. — Мой гараж у Измайловского парка, я там машину оставляю, и мы с вами на свежей травке поваляемся и побеседуем. Идет? — Я на своей, — Сырцов взглядом указал на «девятку», но с Вадимовым планом в принципе согласился: — А в общем-то и мне на зеленой травке поваляться хочется. Скользкая мягкость еще молодой травы, ощущаемая сквозь траву влажная прохлада живой земли, солнце, рассекаемое голыми стволами бесцветных в слепящих лучах высоких сосен… Устал за день рыжий Вадик, и Сырцов устал. Они лежали, раскинув руки-ноги, и смотрели, как качаются, словно укачивая их, кроны сосен. — Бррр, — встряхнулся Вадик, отгоняя дрему. — Вот ведь дела! Не успел прилечь и уже сплю. — Не спи, не спи, художник, — сонно пробормотал Сырцов, тоже встряхнулся и тоже удивился: — Вроде бы сегодня выспался… — Сядем? — предложил Вадик, и они сели в траве, обхватив руками колени. — У тебя лаборатория-автомобиль новый, — для затравки продемонстрировал свою наблюдательность Сырцов. — От конторы? — Собственный, — с тщательно скрываемой гордостью признался Вадик. — В Латвию ездил, чтобы внутри все по моим чертежам сделали. — Выходит, большие бабки тебе «Блек бокс» теперь платит. — Во-первых, я уже полгода работаю только по договорам, и основной мой заработок от записей попсовых групп. Работа противная, но денежная. А во-вторых, «Блек бокс», по-моему, с вчерашнего дня приказал долго жить. — Откуда знаешь? — Я к ним сегодня заезжал отдать готовый заказ, — чтобы не тратить время на встречный вопрос про содержание заказа, он с ходу все объяснил: — Выводил для них на приличный звук совсем глухую пленку. А у них там — ликвидационная комиссия. — С тобой хоть расплатились? — А куда им деваться. Официальный договор. — Вадик поднял подбородок с колен. Хотел посмотреть на Сырцова: — Вас Александр Иванович прислал? — Нет, Вадик. Я от Лени Махова. Он беспокоится за тебя. Не только мастеровитый, но и умный был рыжий Вадим Устрялов. — Ишь ты! Даже в Нью-Йорке беспокоится! Скорее всего из-за этой самой ликвидационной комиссии, да, Георгий? — Вчера большинство сотрудников «Блек бокс», которые в корешах у покойника Коляши Англичанина ходили, участвовали в бою двух бандитских группировок. Меня удивляет молниеносная осведомленность спонсирующих банков о происшедшем, если уже сегодня они приступили к ликвидации детективного бюро. Принимая во внимание такую их информированность, я думаю, что они в курсе некоторых твоих дел, которые явно придутся им не по душе. Тебе бы на время из Москвы исчезнуть, Вадим. И как можно быстрее. — Опасно для жизни? — Вадим презрительно усмехнулся. — Пока нет. Но опасно для твоих связей с Дедом, с Леней Маховым. — Я — не пальцем деланный, Георгий. — Да я не о том! Я о том, чтобы о тебе забыли! Смотаться есть куда? — Группа «Сомнамбулы» в турне с собой страстно зовет, — невозмутимо ответил Вадим. — Эксперимент у них. Хотят впервые не под фанеру, а живьем петь. И чтобы я им диск сделал. Козлы. — Когда они отбывают? — Через три дня. — А ты с ними договорись и завтра же махани как бы для подготовки. Кстати, куда?