— За твою сегодняшнюю удачу. — Только ты не смотри на меня, — предупредила Люба. — Я некрасиво пью. — Как это — не смотри, а куда я глаза девать буду? — А мы одновременно выпьем и в один глоток. На раз, два, три. Считаем вместе и вместе на счет «три» выпиваем, — мигом разрешила проблему Люба. — Могу и я одна считать, но пить на «три» без обмана. Приготовились. Начали! — Раз, два, три! — просчитала с акцентом на «три» Люба, и они одновременно выпили. А когда запили тоником и стали жевать рыбку (которую и жевать не надо было, сама как бы таяла во рту), Сырцов ни с того ни с сего вспомнил, как они с Кузьминским на «раз, два, три» одновременно сняли телефонные трубки для разговора с Цыпой. Сырцов быстренько разлил по второй. — Я психически и физически истощена, — предупредила Люба. — Могу насосаться как зюзя. — Соберу по частям и доставлю в целости и сохранности, — великодушно пообещал Сырцов. — А теперь для разнообразия вместо «раз, два, три!» давай «трах, бах, бах». — Не поняла, — подозрительно и с угрозой объявила Люба. — Ты предлагаешь мне нечто неприличное или даже извращенное? — Дурында, я предлагаю выпить по второй так, чтобы опять же не смотреть на тебя, некрасивую. Второй «бах» будет вместо «три». — Только и всего? — разочарованно произнесла она. — Тогда давай. — Трах, бах, бах! — скомандовал он, и они синхронно выпили по второй. Закусили и пригорюнились. Люба подумала, подумала и решила: — Сегодня целоваться не будем. — Это еще почему? — возмутился Сырцов. — От нас рыбой пахнет. — А что делать будем? — На Москву смотреть. — Так ее отсюда не видно. — За церковь отойдем к парапету и посмотрим. — Продукт уведут, — мрачно предрек Сырцов. — А знаешь как? — у Любы в яростной веселости во тьме засверкали бесшабашные глаза: — Я впереди пойду, а ты сзади с кейсом, как лакей с подносом. Только я выпить захочу, а ты тут как тут. Красиво, а? — Спектакль по пьесе Островского «Горячее сердце». В роли откупщика Хлынова — даровитая актриса Любовь Листратова. Что же, начали! Так и шли: впереди в светящейся во тьме оранжевой маечке откупщик Хлынов (он же девица Люба), а сзади лакей Сырцов с подносом (он же кейс). Пристроились на шершавом камне парапета и принялись разглядывать Москву, которая всегда прекрасна. Петля Москвы-реки, овал Лужников, причудливый контур Новодевичьего, разноцветная глыба Кремля и, как стражники великого города, пронзительно освещенные высотные дома. — Хорошо, — сказала Люба и прижалась плечом к его широченной груди. — Хорошо, — согласился он. И вдруг сказал, сам от себя такого не ожидая: — Мне в нашем доме один старичок обмен предлагает. Мою на его двухкомнатную. С доплатой, конечно. Он всяких обменных контор боится, а мне доверяет. Меняться, Люба? Она посмотрела на него испуганно и предупредила: — С огнем играешь, Георгий? — Так как мне быть? — Это уж твое дело, — Люба решила быстренько снять скользкий вопрос с повестки этого позднего вечера. — Наше, — не согласился он. — Давай сегодня о другом, а? — попросила она. — Тогда выпьем, — нашел Сырцов выход из кризиса. — За Москву! — решила Люба. — За нашу с тобой Москву, Георгий. И не будем считать. А то ты еще какую-нибудь гадость выдумаешь. — Уже выдумал, — азартно раздувая ноздри (осенило!), признался Сырцов и лихорадочно просчитал новый эрзац «раз, два, три»: — Ты, мразь, кок! Не выпила Люба под такое безобразие. Поинтересовалась: — Крыша поехала? — Наоборот, приехала! — неизвестно чему радуясь, возразил он. И к месту, как ему казалось, вспомнил из богомоловского «Августа сорок четвертого» знаменитую коронную фразу: — Бабушка приехала! 14 Полковник Панкратов встретил его у монументальной проходной — единственной в бесконечной неприступной стене с проволокой поверху. — Ксива у тебя какая-нибудь есть? — спросил полковник: — В меру нейтральная, но убедительная? — Такого говна у меня навалом, — успокоил его Сырцов. — Удостоверение о том, что я старший инструктор высшей школы детективов и охранников, подойдет? — В самый раз. И не наш, и не муровский, а вроде свой! — обрадовался Алексей. Страж у вертушки, несмотря на дружеские отношения визитера со здешним начальством, придирчиво рассмотрел сырцовское удостоверение, сверил его с заявкой на разовый пропуск, дотошно изучил «байард» в поисках обозначенной в заявке же марки пистолета, нашел и нажал наконец на педаль, которая прокрутила вертушку на сто восемьдесят градусов. Только-только одному человеку пройти. Так Сырцов оказался на секретной базе подготовки спецназа. Вчера, около полуночи вернувшись после прогулки с Любой, он в требующем немедленного выхода сыщицком колотуне бесстыдно позвонил Алексею по тайному домашнему телефону. Матерно ругаясь в полусне, Панкратов согласился на встречу. Но, садист, заставил Сырцова быть на месте к семи сорока пяти. Вот по этому поводу и высказался Сырцов, когда они чистенькой пихтовой аллеей шли туда, куда надо было Алексею: — Лучше б уж к пяти утра. Чего там мелочиться? — Ты небось, как блядь после рабочей ночи, в мягкой постели валяешься до двенадцати, а я человек служивый. — Уж, пожалуйста, не ври, что ты каждый день на службу к восьми являешься, — невыспавшийся Сырцов был брюзглив, как генерал в отставке. — Сегодня мои личные штатные стрельбы, — разъяснил ситуацию Алексей. — У меня к тебе серьезный разговор на полчаса. — Ты мне ночью уже говорил об этом. У меня время на стрельбище от восьми до половины десятого. Отстреляемся и побеседуем. Забавное у них было стрельбище. Рядом с неподвижными мишенями, мишенями двигающимися, прыгающими, бегущими и ползающими существовало подобие детского городка аттракционов, где были и карусели, и качели, и механизм для выполнения мертвой петли, и миниатюрные американские горы, и круг, на котором следовало при вращении добираться к высокому центру. Много чего здесь имелось. Но ни веселых мордашек на бортах, ни яркой раскраски, ни причудливых на радость детям излишеств. Скелеты аттракционов, голая функциональность. И изрезанный непредсказуемыми траншеями овраг тут же — перед другим рядом мишеней. У будочки с электроуправлением всего этого хозяйства стояли навытяжку два сверхсрочника, которые при приближении полковника четко и синхронно откозыряли. — С чего начнете, Алексей Владимирович? — интимно поинтересовался старший. Алексей сморщил нос от удовольствия существовать в понятном ему ярком утреннем мире, щуря глаза, осмотрелся и решил: — Пожалуй, с оврага, Васильич, — и к Сырцову: — А ты? — Пожалуй, с отдыха, — опять поддразнивая полковника, ответил Сырцов и тут же прилег на траву. Прилег, вытащил из сбруи «байард» и с нежной любовью обласкал — проверил, все ли в порядке. — Покажи, — потребовал полковник. Сырцов протянул ему пистолет. Привлеченные экзотичным видом оружия, осторожно подтянулись сверхсрочники, деликатно разглядывая через плечо полковника диковинный братоубийственный механизм. — На маузер похоже, — решил старший. — Откуда он у тебя? — спросил Алексей. — Дед подарил. — Дед Мороз что ли? — Дед. Александр Иванович Смирнов. Мой бог и учитель, — серьезно ответил Сырцов. — Этот тот самый, что операцию в заповеднике провел? — вспомнил Алексей и вернулся к «байарду»: — Он в какую сторону стреляет? — В какую я захочу, — флегматично ответил Сырцов. — Ну, а мне бы чего-нибудь попроще, — съехидничал Алексей и вытянул из-под ремня облегченный блестящий полицейский «кольт-45». Нравилась ему его машинка. Он подкинул ее на своей громадной ладони, полюбовался самую малость и приказал: — Заводи, Васильич.