— Здесь я помалости играю и по-крупному выпиваю. А вы в какой области изволите трудиться? — Я — бизнесмен. — Общевато, дорогой мой. Профиль? — Ценные бумаги и фьючерсные сделки. — Спекулянт, следовательно, — все правильно понял гражданин. — Но звучит красиво: фьючерсные сделки. Прямо так и хочется совершить фьючерсную сделку. Бармен уже давно наполнил стаканы. Сергей Львович поднял свой и кивком предложил гражданину сделать то же самое. Гражданин с готовностью исполнил молчаливую просьбу. Поднял стакан. — За знакомство, — предложил Семен Львович и, прикрыв глаза, решительно выпил. Гражданин, держа стакан на просвет и не выпивая, повторно продекламировал: Блеснула шашка раз и два, И покатилась голова. В этот раз Сергей Львович выслушал стишки спокойно. Удивился только: — А почему вы не пьете? — Расхотелось, — признался гражданин и поставил стакан на стойку. — Обижаете, — недобро сказал Сергей Львович. Гражданин спрыгнул со стульчика и, твердо глядя прямо в глаза, поведал Сергею Львовичу: — И все-таки покатилась голова, куда уж денешься. …Голова катилась по траве, брызгаясь кровью с короткого остатка шеи… Сергей Львович очнулся оттого, что его за рукав теребил Гром. — Я его достану, босс! Сейчас достану. Босс молчал. А гражданин, уже дошедший до середины зала, вдруг обернулся и, перекрикивая ровный шум, отчетливо произнес: — Да, чуть не забыл. Александр Иванович велел вам не кланяться. Но, может быть, он в ближайшее время совершит с вами фьючерсную сделку. 48 — Вы что, взбесились все?! — ненавистно, со свистом, спросил Витольд. Как ни держал себя в руках, как ни старался быть холодно и загадочно сдержанным, взорвался вдруг. И его достали. — Взбесился не я. Взбесился Смирнов, — работая под несгибаемого супермена негромко и подчеркнуто отчетливо доложил Сергей Львович. Он стоял в дверях, глубоко засунув руки в карманы безукоризненного пиджака. За его спиной стоял Гром, в необъяснимой усталости привалившийся плечом к железной дверце старомодного лифта. Витольд Германович, взглядом оставив Грома на лестничной площадке, предложил боссу: — Входите, Сергей Львович. — Успокоился. Был ровен и вежлив. Еще раз взглянул на Грома и, пропустив Сергея Львовича, захлопнул и тщательно, на все запоры, закрыл дверь. — Что, уже испугались Смирнова? — спросил Сергей Львович. — Скорее вас. Мало ли что можете натворить со страха, который нагнал на вас вышеупомянутый Смирнов. Надоело, да и некогда было Большому корчить из себя вежливого дипломата на официальном приеме. Сказал с блатным придыханием: — Вот что, Витольд. Кончай косить под Молотова. Я тебе не Риббентроп. Нам вот-вот шершавого введут. Так что без затей, давай подумаем, как нам наши жопы от особых приключений уберечь. — Подумаем, — согласился Витольд и пригласил Большого в кабинет: — Прошу. Уселись. Нетерпеливый пахан потребовал: — Только скоренько. У меня времени в обрез. — Скоренько, — согласился Витольд. — Скоренько: как и где? — Его человек напрямую дал мне понять, что Смирнову известно, кто завалил Левку Слона. Полчаса тому назад, в казино. — Что за человек? — Сказал, что литератор, для кино пишет. — Кузьминский. Виктор Кузьминский. Здоровый, веселый, наглый? — Он. — Ты понимаешь, Сергей, что этой провокацией они хотят вызвать тебя на активные и, я бы сказал, на бесповоротные действия? — Не пальцем деланный. — И подготовят ловушку, которая захлопнется, когда они захотят. — Подготовят, — подтвердил Большой. — Но пока не подготовили. — Хочешь сегодня? — Сейчас. — Тактически абсолютно правильно. Они уверены, что к своей акции ты будешь готовиться всерьез и самым тщательным образом. Вся проблема в стратегических последствиях этой акции. — Кто-то из умников правильно сказал: есть человек, есть и проблема. Нет человека, и проблемы нет. Я прикончу эту суку! Сорок лет я ждал, когда доберусь до него. И, честно, сорок лет опасался. Но сегодня он сам загнал меня в угол. И расплатится за это по всем векселям. — Он расплатится, так сказать. Его не будет, — раздираемый противоречивыми чувствами, Витольд обеими ладонями энергично растер слегка набрякшее свое лицо. — Но будем мы, которых погонят с улюлюканьем. Ты знаешь, что такое Смирнов? Это честь ментовки, это бесконечная преданная любовь к нему, а если не к нему, то к его памяти, многих могущественных друзей. Ты представляешь, что начнется? — Вселенский гон, — представил Большой. — Только этот гон уже не будет вести лучший сыскарь России Александр Иванович Смирнов, мать его! — Решай сам, — вяло сказал Витольд. — Я уже решил. — Тогда какого черта ко мне приволокся? Не отрывая взгляда от Витольда, Сергей Львович поднялся из кресла, одернул пиджак, поправил галстук, застенчиво улыбнулся и признался: — Чтоб замазать тебя, фраерок. 49 То ли очень поздно, то ли очень рано. Два часа летней ночи. Но в симпатичном бревенчатом доме с террасой еще не спали. В окнах столовой, задернутых занавесками, горел добрый желтый свет, свет лампы под шелковым абажуром, свет, дарящий уют и покой. За забор бесшумно проникли четверо: Хайрулин, Сидоров и капитан Гаевой с майором Громовым. Трое залегли сразу же у забора, а майор Громов, он же ласковый холуй Гром, на неспешных ногах, согнувшись, приблизился к освещенному окну. В комнате негромко разговаривали: — Саша, я пошла спать. И ты ложись, — женский голос. — Ладно, ладно. Мне завтра рано не вставать, — это мужской. — Ты же в город собирался! — У меня свидание с Жоркой в половине второго. — И в связи с этим ты собираешься сидеть здесь до утра, дурачок? …Гром поднял руку, которая на фоне светившегося окна выглядела черной звериной лапой…