Ее рот приоткрылся, пухлые губки сложились в идеальную маленькую букву "О". — Да. — Я ухмыльнулся, сопротивляясь желанию протянуть руку и снова приподнять ее подбородок. — О. — Джонни? — затем спросила она, придвигаясь ближе. — Могу я спросить тебя еще об одной вещи? — Да… - слово вышло хриплым, и мне пришлось прочистить горло, прежде чем попробовать снова: — Да, Шэн. Ты можешь спросить меня о чем угодно. — Ты когда-нибудь собираешься меня поцеловать? Твою мать. Держи голову, Кав. Сохраняй хладнокровие и не отпугивай ее. Ты вернул ее, теперь оставь ее здесь. Не делай выпада, парень. Придержи его… Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать ее слова, прежде чем я смог заговорить. — Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — Было бы неплохо не делать первый шаг, а потом убегать. — Ее голос был едва громче шепота, и она опустила лицо на самое короткое мгновение, прежде чем снова посмотреть на меня, эти голубые глаза буквально поглощали меня. — Это избавило бы меня от долгой паники, — добавила она, слегка пожав плечами. — Это то, чего я хочу — не паниковать. — Она на мгновение прикусила нижнюю губу, прежде чем продолжить: — Знать, чего я стою с тобой. — Я хочу поцеловать тебя, Шэннон. — Не обращая внимания на боль в паху, я повернулся к ней лицом. — Я буду целовать тебя, — поправился я, чувствуя себя разгоряченным и взволнованным. — Если это то, чего ты хочешь? Шэннон прерывисто вздохнула. — Хорошо. Я настороженно посмотрел на нее. — Хорошо. Она оставалась совершенно неподвижной, глаза были прикованы к моим, щеки раскраснелись, выражение выжидания? — Что — например, прямо сейчас? — Спросил я, чувствуя легкую панику из-за того, что сам оказался в затруднительном положении. — Ты хочешь, чтобы я сделал это сейчас? — Господи, я тут все перепутал. — Я просто подумал, что ты, может быть, знаешь, захочешь еще немного поговорить. — Я не хочу больше разговаривать, Джонни, — прошептала она. — Я сделала достаточно, чтобы этого хватило мне на всю жизнь. — Я просто не хочу давить на тебя, — выдавил я, услышав нервозность в собственном кровоточащем голосе. — Все то дерьмо, через которое ты прошла со своим отцом, а теперь и с Джоуи. И твоя мама с ее драмой. И, Господи, твое лицо все изранено, а твое тело.. — Я пожал плечами в полной растерянности. — Я просто… я думаю, нам стоит продолжить разговор? Черт возьми, Шэннон, я не хочу, чтобы ты чувствовала, будто я использую тебя в своих интересах… — Ты собираешься поцеловать меня или нет? — Шэннон ошеломила меня своим вопросом. — Я просто… я не… я пытаюсь… — Мои слова оборвались, и я издал болезненный вздох, наблюдая, как она смотрит на меня своими потрясающими голубыми глазами, широко раскрытыми и приветливыми. — К черту это… Не в силах больше терпеть это ни секунды, я обхватил ее затылок, сократил расстояние между нами и прижался губами к ее губам. Застонав мне в рот, ее руки переместились к переду моего джемпера, пальцы запутались в ткани, когда она тянула и подталкивала меня подойти ближе. Ах, черт. Схватив ее руки в свои, я подавил все гребаные порывы внутри себя и просто поцеловал ее в ответ, отчаянно пытаясь сохранять хладнокровие и не давить слишком сильно. Все, что я хотел сделать, это поднять ее и обернуть ее тело вокруг своего, чтобы лучше видеть себя, но я не мог ничего из этого сделать. Не торопись, предупредил мой мозг, затуманенный гормонами. Не облажайся, парень. Однако, в ту минуту, когда я почувствовал, как ее язык осторожно коснулся моего, я понял, что мне полный пиздец. Я не мог этого вынести. Клянусь богом, я не мог вынести такого давления в груди. Это привело к сбою и возгоранию жизненно важной цепи, обеспечивающей мой самоконтроль. Мой мозг отключился, и мое тело взяло верх. Мой член прочно сидел на водительском сиденье, и я двигался чисто инстинктивно, крепко целуя ее в ответ, зная, что есть причина, по которой мне нужно остановиться, но не находя в себе силы нажать на тормоза. Мои руки запутались в ее волосах, а ее руки переместились на мою талию, сжимая мою плоть и поощряя меня кончить вместе с ней, когда она упала на спину. И Боже, если бы я не был прямо там, с ней, погружаясь в нее, как гребаный маньяк, отчаянно желая ощутить ее вкус, когда наши языки слились в поединке за то, что, без сомнения, было лучшим поцелуем в моей жизни. Целовать ее было по-другому, потому что в этом были замешаны чувства. Большие, огроменные, ужасающие гребаные чувства, которые, я знал, она тоже испытывала. Все было по — другому, потому что это имело значение — потому что мы были важны друг для друга. Мое тело горело, частично от мучительной боли, которая усиливалась с каждым безрассудным толчком моих бедер к ее, но в основном от явного гребаного возбуждения от прикосновения ее рук к моей коже. Я чувствовал себя так, словно она приставила нож к моей груди, разрезала меня насквозь, и каждая частичка меня истекала кровью. Я был твердым, чертовски болезненно твердым, и не в том хорошем смысле, от которого можно было бы избавиться, но прямо сейчас это не имело значения. Мне было все равно, если я был сломлен. Мне даже было все равно, если у меня лопнет шов. Меня не волновало ничего, кроме девушки, стонущей и извивающейся на диване подо мной. 20 ЧЕРТОВСКИ СИЛЬНО ШЭННОН Джонни попросил меня сказать ему, чего я хочу. Мне потребовалось четыре часа, чтобы выговорить нужные слова, и когда я наконец это сделала, я ошеломила нас обоих своей прямотой. Стыд, который я испытывала из-за того, насколько нехарактерно прямолинейно я вела себя, угасал все больше и больше с каждым толчком его языка, когда он глубоко целовал меня. Я едва могла дышать, мои легкие протестующе кричали, но я знала, что скорее умру, чем поднимусь на воздух. Я чувствовала, что изголодалась по нему, и эмоции, толкающие меня вперед, были ошеломляющими. Он был намного больше меня, намного шире, и это приводило меня в восторг. Вес его тела на мне был слишком велик и в то же время недостаточен. Каждый раз, когда я думала, что не выдержу такого давления, мои руки тянули его вниз все сильнее. Прервав поцелуй, он приподнялся на локти. — Ты в порядке? Я не слишком тяжелый? — Его грудь быстро поднималась и опускалась, его тяжелое дыхание отражало мое. — Я делаю тебе больно? Протянув руку, я обвила рукой его шею сзади и притянула его лицо обратно к своему. Мои руки так крепко обхватили его шею, что я была уверена, что где-то перекрываю кровообращение, но я не могла его отпустить. Я физически не могла отпустить его. Я была напугана, неуверенна и обижена. И единственная истина, которую я знала в этот момент, заключалась в том, что я доверяла этому парню. — Не разговаривай, — взмолилась я. — Просто продолжай целовать меня. — Вцепившись в него, как в спасательный круг, я обвила ногами его талию и взмолилась: — Просто останься со мной. — Черт… — Он застонал глубоко в горле. — Я.. — Прерывисто выдохнув, он прижался своими губами к моим. — Я остаюсь. — Его губы коснулись моих, когда он говорил, и это ощущение вызвало дрожь удовольствия, прокатившуюся по мне. — И я так чертовски с тобой, — прошептал он, прежде чем снова опуститься на меня, глубже вдавливая меня в подушки дивана, когда он тяжело устроился у меня между ног. У меня перехватило дыхание, когда его губы снова коснулись моих, горячие и испытующие, когда он приоткрыл губы и свел меня с ума своим умелым языком. Закрыв глаза, я крепче обхватила его талию ногами, цепляясь за него изо всех сил. Это движение вызвало болезненное рычание, вырвавшееся из груди Джонни. Я знала, что причиняю ему боль и что мне следует отпустить его, но я физически не могла оторваться от него. Мое тело словно прилипло к нему, и, если не считать торнадо, пронесшегося по комнате, я сомневалась, что что-нибудь сможет оторвать меня от него. Одна его рука запуталась в моих волосах, а другая лежала на моем бедре, его пальцы сжимали мою плоть каждый раз, когда я встречала его умелый толчок своим собственным. Его бедра двигались в медленном, одурманивающем ритме напротив моей промежности, кружась и раскачиваясь напротив меня, заставляя меня страдать и тосковать по чему-то, скрытому глубоко внутри меня, по чему-то, что с каждым прикосновением его губ и каждым движением языка приближалось к моей досягаемости. — Я просто чувствую, что нам нужно поговорить… - снова попытался Джонни, тяжело дыша мне в губы. — О том, чего мы оба стоим. — Прижавшись своим лбом к моему, он снова легонько поцеловал меня, прежде чем закончить: — Просто чтобы мы были на одной волне. — Правда? — Выдохнула я, просовывая руки под подол его футболки и вздрагивая, когда меня встретила горячая, упругая плоть. Мне пришлось подавить стон, когда я почувствовала, как мышцы его живота напряглись под моими прикосновениями. — Я, эм… Я думаю… — Растерянная и разгоряченная, я покачала головой, отчаянно пытаясь прояснить свои наполненные похотью мысли. — Ты уверен? — Нет, — простонал он, в его голосе звучали боль и противоречивость. — Я просто думаю, что, может быть, нам следует? — Говоря, он продолжал прижиматься ко мне, поворачивая свои волшебные бедра, чтобы нанести максимальный ущерб моим нервам. — То есть поговорить. — Он пристально смотрел на меня в течение долгого, напряженного ритма, прежде чем тяжело выдохнуть. — О нас. — Огромная дрожь прокатилась по его мощному телу. — Ах, черт возьми… — и затем он вернулся; целуя меня, прижимаясь ко мне, заставляя меня дрожать. Мы оставались так, как мне показалось, несколько часов, полностью одетые, просто целуясь и терзаясь, прикасаясь и шепча, пока у меня, честно говоря, не осталось ни грамма энергии в моем теле. — Ты в порядке? — прошептал он, утыкаясь носом в мою щеку. Кивнув, я удовлетворенно вздохнула и провела кончиками пальцев по его талии, ничего так не желая, как удержать его здесь, со мной, навсегда. — Просто устала. Уткнувшись лицом мне в шею, Джонни глубоко вздохнул, прежде чем отстранился и опустился на колени между моих ног. Холодная дрожь пронзила меня от внезапного отсутствия контакта. Костер почти погас, остались только тлеющие оранжевые угольки, и ночной воздух пробирал меня до костей.