Наклонившись вбок, он схватил свой телефон с кофейного столика, опрокинув при этом пустую коробку из-под пиццы. — Дерьмо, — пробормотал он и повернул экран лицом ко мне. — Сейчас половина третьего ночи. — Он включил фонарик на своем телефоне, чтобы мы могли видеть в темноте, прежде чем положить его обратно на стол и неуклюже подняться с дивана. — Я не заметил, который час. Я почувствовала болезненную застенчивость, когда поднялась на ноги и наблюдала, как он вытянул свои сильные руки над головой, прежде чем бесстыдно сунуть руку под спортивные штаны, чтобы поправить себя. — Не хочешь подняться наверх? — спросил он, сонно зевая. — Здесь примерно полдюжины свободных комнат. Я могу разместить тебя в одной? Нет, я хочу остаться с тобой. Я неловко переступила с ноги на ногу. — Я не возражаю. — Ты хочешь остаться здесь, внизу, со мной? — затем он спросил немного более грубым тоном. — Джоуи в моей комнате, так что я просто собирался завалиться на диван и я… — С тобой, — прохрипела я, уже кивая в знак согласия. — Я бы предпочла остаться с тобой. — Просто поспать, — добавил Джонни напряженным голосом. — Хорошо? — Хорошо. — Хорошо. — Кивнув самому себе, он завел руку за голову и снял толстовку и футболку. В этот момент я была рада темноте, потому что знала, что мои щеки залились ярким румянцем при виде него. Он был так красив, что было больно смотреть. Все тонко очерченные мышцы и подтянутая плоть… — У меня нет никаких идей, обещаю, — сказал он мне, стягивая спортивные штаны и снимая их, оставаясь в паре облегающих боксеров, которые были подогнаны спереди. — Я просто не могу спать в одежде, иначе превращусь в печь. — О-хорошо. — Он не собирался получать от меня никаких жалоб. — Я понимаю. Прикованная к месту, я наблюдала, как он схватил свой телефон и одеяло, а затем неуклюже забрался на диван, вздрагивая при каждом резком движении, пока не оказался лежащим на боку, прислонившись к спинке дивана и укрывшись одеялом по пояс. — Ты идешь? — спросил он, придерживая одеяло одной рукой, а другой похлопывая по месту перед собой. Осторожно я опустилась и легла к нему спиной. Джонни выключил фонарик на своем телефоне и бросил его на пол, прежде чем завернуть наши тела в одеяло. — Расслабься, — прошептал он, притягивая меня ближе рукой, которую он подсунул под меня. — Мы просто спим. — Затем он обнял меня другой рукой, окутывая самым плотным коконом. — Ты в безопасности. — Я почувствовала, как его губы коснулись моего затылка, и дрожь прокатилась по моему телу. — Я обещаю. Я обхватила обеими руками его предплечье и просто держалась за него, впитывая ощущение того, что его тело выровнено с моим. Его сила, его запах, его прикосновения, звук его дыхания… Я впитывала каждую секунду этого момента и заперла ее в драгоценную капсулу времени на задворках своего сознания, храня ее в безопасности вместе со всеми остальными и молясь, чтобы у меня было что добавить к ней. — Не отпускай, ладно? — Я не буду, — пообещал он, крепче прижимая меня к себе. Я знала, что завтра у меня будут неприятности. Когда я вернусь домой, меня будут ждать каменные выражения лиц и горячие нотации, но сегодня вечером я не могла найти в своем сердце повода для беспокойства. Джонни провел рукой по моему боку, взад-вперед, снова и снова, его прикосновения были легкими, как перышко. — Как это было? — спросил он, касаясь губами мочки моего уха, пока говорил. Его пальцы задержались на моем боку. — В тот день? Я точно знала, что он имел в виду: тот день на кухне. — Эм.. — Я закрыла глаза и долго и упорно думала, прежде чем ответить. — Это казалось… несправедливым. — Несправедливым? Я слегка кивнула и крепче обняла его. — Потому что я думала, что все кончено, и я не была готова к тому, что это произойдет. — Это? — Моя жизнь. Он резко втянул воздух. — Это еще не конец, Шэннон. — Нет. — Я зажмурилась и поборола прилив печали, зная в глубине души, что мы думали о двух противоположных вещах. — Это не так. — Мне жаль, что это случилось с тобой, — прошептал он. — Я знаю, что это ни хрена не значит, и это, вероятно, худшее, что я мог сказать человеку в твоей ситуации, но это так. — Он уткнулся лицом в мою шею и прошептал: — Мне так чертовски жаль, что тебе достались эти люди в качестве родителей. По моей щеке скатилась предательская слеза, за ней другая, а потом еще одна. — Я думала о тебе, когда это происходило, — призналась я, прикусив губу так сильно, что почувствовала знакомый металлический привкус во рту. — Я? Кивнув, я вытерла заплаканную щеку о его предплечье. — Я знала, что со мной происходит, я знала, что не могу это остановить, поэтому я просто вспомнила свое самое счастливое воспоминание и уцепилась за него. — Что это было? — Ты и я, — прошептала я, дрожа. — Те вещи, которые ты говорил мне в больнице. И все те другие разы тоже. Я вызвала тебя в своем воображении и сосредоточилась на твоем лице. Я представила твой голос в своей голове и просто держала тебя там — в своем воображении. Разговариваешь со мной. Успокаиваешь меня. Заставляешь меня чувствовать себя… — мое дыхание сбилось, и мне пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем закончить: — в безопасности. — Господи, Шэннон, — выдохнул он, сжимая меня еще крепче. — Ты никогда не узнаешь, как сильно я жалею, что меня там не было. Затем вокруг нас воцарилась тишина, но она не была напряженной. Вместо этого это успокаивало. Глубоко утешало. Джонни потребовалось время, чтобы переварить то, что я ему сказала. Он не засыпал меня вопросами. Он просто оставался рядом со мной, задавая по одному вопросу за раз, а затем давая себе время обдумать мой ответ, а мне — свою жизнь. — Все, что я помню, — это постоянные крики и страх боли, — ответила я несколько часов спустя, когда Джонни спросил о моем раннем детстве. Снаружи брезжил рассвет, окрашивая комнату в жуткий сероватый оттенок, и ни один из нас не сомкнул глаз. Свет, постепенно проникающий через огромные окна, помог мне разглядеть веснушки на его предплечье, шрамы на костяшках пальцев и вены, которые, казалось, просто выпирают из его подтянутой, загорелой кожи. — И это чувство внизу живота, ужас — это самое знакомое чувство, которое у меня есть. Я почти чувствую, что со мной что-то не в порядке, когда я не волнуюсь. Мне не нравится чувствовать себя нормально. — Я тяжело вздохнула и сосредоточилась на его пальцах. У него были длинные пальцы с грубыми и мозолистыми подушечками, и я не могла перестать их трогать. — Я постоянно на взводе, все время жду грусти, потому что это то, к чему я привыкла — то, что я запрограммирована чувствовать, ожидать и с чем живу. — Поморщившись, я провела пальцем по подушечке его большого пальца и добавила: — Ну, по крайней мере, так говорят Патриция и Кармел. — Патриция, социальный работник, — сказал Джонни, вспомнив ее имя из одного из своих предыдущих вопросов, когда он взял мою руку в свою и переплел наши пальцы, поддерживая меня. — А Кармел — это… — Консультант из больницы, — добавила я, уткнувшись носом в его руку. — Хотя я встречалась с ней всего дважды и больше не собираюсь. Рука, которой он водил вверх-вниз по моей грудной клетке, замерла. — Почему нет? — Потому что я должна доверять кому-то, кто находится рядом только потому, что ей платят за то, чтобы она выслушала меня? Кто-то, кому после пяти вечера наплевать на меня или моих братьев? — Я покачала головой. — Нет, ни за что. Джонни вздохнул и продолжил водить пальцем. Он долго молчал, прежде чем сказать: — Я думаю, тебе следует поговорить с кем-нибудь о том, что произошло в том доме. — Я только что это сделала, — прошептала я. — Нет, Шэн, не я, — печально ответил он. — Профессионал, имеющий полномочия изменить твою жизнь к лучшему. — В этом нет смысла, — прошептала я. — Я думаю, что есть. — Я думаю, ты ошибаешься. — А как же Джоуи? — Затем спросил Джонни, переключая тему. Я замерла на мгновение, прежде чем повернуться к нему лицом. — Что ты сказал? — Я спросил, что насчет Джоуи? Кто ему помогает? — Спросил Джонни, проводя большим пальцем по моей щеке. — Ты сказала, что дети на консультации и проходят игровую терапию. Твоя мама сама консультируется по травмам и проходит какие-то долбаные родительские курсы. Даррен делает все, что делает Даррен, а твой дерьмовый папаша в бегах. Но как насчет Джоуи? Встречается ли он с кем-нибудь? Если встречается, то им нужно найти парню нового психотерапевта, потому что раньше он был в полной заднице. А как же Джоуи? Он спрашивал о Джоуи! Три слова, которые значили для меня больше, чем все остальное, что он мог бы сказать в этот момент. Приподнявшись на локте, я наклонилась и прижалась губами к его губам. — Спасибо тебе, — прошептала я, отстраняясь, чтобы посмотреть на него. Джонни нахмурился в замешательстве. — За что? — За правильные вопросы. — Э-э, никаких проблем? Тогда в моей голове ожил вопрос, который мучил меня несколько дней. Перекатившись на бок, я снова взяла его за руку, пытаясь набраться смелости задать этот вопрос. — Могу я задать тебе еще один вопрос? — Я слышала дрожь в своем голосе, но заставила себя не отступать. — Конечно. — Я услышала, как он зевнул у меня за спиной, почувствовала тепло его дыхания на своей шее, когда он крепче обнял меня, прижимаясь к моей спине. — Спрашивай прямо сейчас. Вот оно… — Почему я тебе нравлюсь? Джонни за моей спиной напрягся. — Почему… что? — Я. - добавила я, мой голос был едва громче шепота. — Почему? Мне нужно было знать. Я не хотела, чтобы он думал, что я занимаюсь благотворительностью, или, что еще хуже, был со мной, потому что ему было жаль меня. От этой перспективы у меня во рту остался кислый привкус.