— Это… — Его слова оборвались, и он выскользнул из-за моей спины, принимая сидячее положение на диване. — Ты серьезно? Я кивнула, жалея, что говорю несерьезно, больше всего на свете желая обратить это в шутку, но зная, что никогда не смогу, потому что ответ был слишком важен для меня. — Да. Поднявшись на колени, я повернулась к нему лицом и сказала: — Мне нужно знать. — Ты мне не просто нравишься, я, блядь… — покачав головой, Джонни потер подбородок, прежде чем снова посмотреть на меня. — Шэннон, я люблю тебя. У меня перехватило дыхание. — Ты любишь меня? Он медленно кивнул, его голубые глаза встретились с моими. — Чертовски сильно. — Неужели? — Действительно, — подтвердил он. — И я бы попросил твоего разрешения, но я даже не спросил своего. — О… — Я неуверенно выдохнула и кивнула. — Хорошо. Джонни выгнул бровь. — Хорошо? — Я просто… я подумала, что ты был под кайфом, когда сказал это той ночью, — выпалила я, придвигаясь ближе, пока мои колени не коснулись его обнаженного бедра. — Я не думала, что ты это серьезно. — Я определенно был под кайфом в ту ночь, — согласился он, поворачиваясь ко мне лицом. — И я определенно имел это в виду в ту ночь. Мое сердце бешено заколотилось. — Ты это сделал? — Я люблю тебя, — он пошел напролом и потряс мой мир, сказав это снова. — Настоящее время — то есть я имею в виду это сейчас. И, может быть, мне не следовало этого говорить — может быть, я все порчу, говоря тебе это, когда ты занята своими семейными делами, но это правда. — Он беспомощно пожал плечами. — Я влюблен в тебя. Думаю, я был таким уже некоторое время — чертовски долгое время, если быть до конца честным. — Прерывисто выдохнув, он добавил: — И это пугает меня до чертиков больше, чем мысль о том, что я не попаду в U20. Ты пугаешь меня больше, чем кто-либо, с кем я когда-либо сталкивался на поле. — Вау. — Я прерывисто вздохнула. — Не могу поверить, что ты только что все это сказал. — Я знаю. — Он выглядел немного больным, когда сказал: — Подло, да? — Я люблю тебя в ответ, — выпалила я, чувствуя, как волна тепла разливается по моему телу. — Чертовски сильно, — добавила я, возвращая ему его слова. — Да? — У Джонни была захватывающая дух улыбка с ямочками на щеках, и от нее у меня весь воздух вышел из легких. — Правда? Я торжественно кивнула. — Это правда. Все еще улыбаясь, он покачал головой, словно пытаясь прояснить свои мысли, и сказал: — И возвращаясь к твоему предыдущему вопросу, ты мне нравишься, потому что ты — это ты, Шэннон. Я никогда не встречал другой такой девушки, как ты. Я сморщила нос. — Ты имеешь в виду другую девушку, такую же облажавшуюся, как я. — Нет, я имею в виду такую же добрую, заботливую, заслуживающую доверия и преданную девушку, как ты, — хрипло возразил он. — И красивую? Господи Иисусе, ты так чертовски красива, что на тебя больно смотреть. Я никогда в жизни не видел ничего подобного тебе. Мне захотелось раствориться в диване. — Джонни… — Нет, нет, просто дай мне высказаться, пока я не потерял самообладание, ладно? — он поспешил сказать взволнованно. Я захлопнула рот и кивнула. Сделав еще один прерывистый вдох, Джонни продолжил: — Как будто ты видишь меня, а я вижу тебя. Господи, я думаю, ты раскусила меня в тот самый первый день на поле в школе, потому что с тех пор я совершенно точно не был прежним, Шэннон. Тебе насрать на регби. Тебя это никогда не смущало, и это сбивало меня с толку, потому что я к этому не привык. Я не привык к тому, что кто — то хочет меня ради… ну, меня самого — но ты хотела. И ты нашла время, чтобы заметить меня. Увидеть то, чего не видел никто другой — то, в чем я не хотел признаваться самому себе. — Он провел рукой по волосам и ссутулился, его широкие плечи опустились. — И я был напуган, Шэннон. Я так чертовски боялся своих чувств к тебе. Я все еще боюсь. Ты пугаешь меня до чертиков — по причинам, в которых я до сих пор не совсем уверен, потому что, честно говоря, я ни хрена не понимаю, что здесь происходит. Моя голова раскалывается на части, и я так далеко вышел из своей зоны комфорта, что чувствую, будто балансирую на тонком льду, но я знаю, что нет другого человека, ради которого я бы охотно пожертвовал собой так, как сделал это с тобой. — Он беспомощно пожал плечами. — Как я делаю прямо сейчас. — Джонни, я… — Я открыла рот, чтобы что-то сказать, что угодно, но не смогла произнести ни слова. Я чувствовала, что тону в своих чувствах. Я знала, что тону в нем. — Я… — И я знаю, о чем ты думаешь, — добавил он взволнованно. — Ты думаешь, я остаюсь здесь из-за твоего отца. Ты думаешь, мне тебя жаль. У меня перехватило дыхание. — Нет. — Ты маленькая лгунья. — Наклонившись ближе, он обхватил мою щеку своей большой ладонью и прижался своим лбом к моему. — Я могу читать тебя, как книгу. — Да, — признала я. — Вроде того. — Ну, ты ошибаешься. — Его дыхание овевало мое лицо, когда он говорил, заставляя меня чувствовать головокружение. — Я хочу тебя, потому что ты сводишь меня с ума. И да, я не собираюсь лгать, мне жаль тебя, — хрипло добавил он. — Я был бы бессердечным ублюдком, если бы не сделал этого, но это не имеет никакого отношения к тому, почему я хочу быть с тобой. Я остаюсь здесь, потому что ты мне нужна. Мое сердце билось так быстро, что я боялась, что оно разорвется. — Я тебе нужна? — Ты думаешь, что все наоборот, но это не так, — сказал он мне. — Ты мне тоже нужна, потому что ты успокаиваешь что-то внутри меня. Ты заставляешь меня чувствовать себя хорошо. Как будто я не обязан… — его голос на мгновение затих, поскольку он явно обдумывал то, что пытался сказать. — Ты заставляешь меня чувствовать, что меня достаточно таким, какой я есть, — наконец признался он. — Как будто, если я зайду дальше всего, если я не попаду в команду, тогда все в порядке. — Тебя достаточно, — выдохнула я, обвивая рукой его шею. — Так же, как и сейчас. — Отчаянно желая утешить его, я перекинула через него ногу и забралась к нему на колени, зная, что не должна этого делать, он все еще исцелялся, но у меня не хватало самоконтроля остановиться. — Ты такой хороший, — сказала я ему, запуская пальцы в его волосы и притягивая его ближе к себе. — Ты такой хороший человек, Джонни Кавана, и ты даже не знаешь этого. Ты не видишь, как мало регби имеет общего с тем, насколько ты особенный. Но я знаю. Я вижу это и я знаю. — Видишь? — Он сжал руки на моих бедрах и прерывисто выдохнул. — Ты говоришь это, и я тебе верю. — Потому что это правда, — выдавила я, тяжело и быстро дыша. — Я просто… Боже, ты даже не представляешь, насколько ты прекрасен. — Что тебе нужно от меня, Шэннон? — прохрипел он хриплым голосом. — Я дам тебе все, что тебе нужно, детка. — Покачав головой, он застонал, как от боли. — Я просто…Я хочу сделать тебя счастливой. — Ты, — прошептала я. — Весь ты. — Я уже твой, — простонал он, прежде чем накрыть мои губы своими. Мое сердце сильно колотилось в груди, а тело болело и пульсировало. Это была глубокая боль внутри меня, которую мог утолить только он. На самом деле, я была совершенно уверена, что никогда не смогу удовлетворить свою потребность просто быть с ним. Закрыв глаза, я схватила его за руки и поцеловала в ответ, утопая в ощущениях, пронзивших меня. Может быть, Даррен был прав, и я увязла слишком глубоко, но я не могла найти в своем сердце повода для беспокойства. Все внутри меня было поглощено им, и я не могла видеть дальше этого — я не могла думать дальше той волны чувств, которую испытывала к нему. Даже мой мозг, та часть меня, которая должна была соблюдать осторожность, поощряла меня быть безрассудной со своим сердцем; отдать все этому парню и доверять ему, что он не сломит меня. И я была полностью согласна. 21 СЛЕЗЫ, УГРОЗЫ И ЧАЙНИКИ ДЖОННИ Я понял, что попал в беду, еще до того, как открыл глаза. Тон голоса моей матери, когда она выкрикивала мое имя сверху, был доказательством этого. — Джонатан Кавана! — Ее голос прорезал тишину, сопровождаемую стуком высоких каблуков по плитке. — Тебе лучше выйти оттуда, где ты прячешься, и объяснить, что, черт возьми, происходит! Пораженный, я вскочил, все еще полусонный, и быстро заморгал, пытаясь осознать, что, черт возьми, происходит. — Вот ты где! — рявкнула мама. — Почему ты спишь в гостиной? Я был в гостиной? Положив руку на спинку дивана, я посмотрел на нее, чувствуя себя растерянным. — Я, ах… — Я громко зевнул и расправил затекшие плечи. — А? — У тебя есть какие-нибудь предположения, почему Мэри Линч сегодня утром первым делом оставила сообщение на телефоне вашего отца, разыскивая свою дочь? — Потребовала ответа мама, стоя в дверях и уперев руки в бедра. — Что? — Почесав грудь, я спросил: — Какая Мари? — Мэри Линч! — Рявкнула мама. — Мать Шэннон. Вот дерьмо. — Ну? Я жду объяснений, Джонни! Маленький комочек тепла, прижатый к моему боку, зашевелился, и пара темно-синих глаз выглянула из-под одеяла. Двойное дерьмо. События прошлой ночи нахлынули на меня с новой силой, принося с собой прилив тепла прямо к моему члену. — Привет, — одними губами произнесла Шэннон с широко раскрытыми от ужаса глазами, сжимая пальцами одеяло и уставившись на меня. — Помоги. С того места, где стояла моя мать, она могла видеть только спинку дивана. Я чуть не расплакался от мгновенного облегчения, которое затопило меня. — Что мне делать? — одними губами спросила она, тяжело дыша. — Мне встать? Ни хрена себе! — Ты бы поверил мне, если бы я сказал, что не знаю? — Я позвал маму, натягивая одеяло обратно на голову Шэннон и неловко забираясь на нее, сдерживая желание закричать, когда боль пронзила меня, как пуля, попавшая в член. Лежи, мысленно взмолился я Шэннон, поднимаясь на ноги, пожалуйста, лежи, черт возьми.