— Нет, — тихо ответил он, кладя вилку на пустую тарелку. — А ты? — Нет. Тогда он поднял на меня глаза. — Все будет хорошо, Шэн. — Ты про какую часть? — прошептала я. — Роль Каваны, — ответил он. Я прерывисто вздохнула и покачала головой. — Нет, этого не будет. Поставив локти на стол, Джоуи побарабанил пальцами. — Ифа злится на меня. Я вскинула голову. — С каких это пор? Он пристально посмотрел на свои руки. — С тех пор, как я все испортил. Мое сердце упало. Будь ты проклят, Шейн Холланд… — Она любит тебя, — предположила я, беря его за руку. — Она простит тебя, Джо, и вы, ребята, разберетесь во всем. Он покачал головой. — Может, я и не хочу, чтобы она это делала. Я нахмурилась. — Что ты хочешь сказать? — Я говорю, что я гребаная катастрофа, Шэннон. — Он откинул волосы назад обеими руками и прерывисто выдохнул. — И она заслуживает лучшего. — Вы двое расстались? Он медленно покачал головой. — Нет. — Тогда все в порядке, — уговаривала я, отчаянно пытаясь утешить его. — Все будет хорошо. Джоуи пожал плечами. — Я просто… я не хочу, чтобы она видела, как я превращаюсь в… Громкий звук пронесся по воздуху, напугав нас обоих и заставив Джоуи закрыть рот. Нахмурившись, я похлопала себя по ноге, которая на мгновение задрожала, прежде чем вспомнила. Его телефон. Дрожа, я вытащила телефон из кармана и уставилась на экран. Это было сообщение от мамы. — Кому это принадлежит? — Джоуи нахмурился. — Это Джонни, — прошептала я, уставившись на дорогое оборудование в своих руках. — Он дал его мне. — Я посмотрела на своего брата. — Это сообщение от его матери. — Прочти это. — Что? — Я уставилась на него. — Я не могу. Джоуи закатил глаза. — Очевидно, это он. — Неужели? Джоуи бросил на меня понимающий взгляд. — Прочти это гребаное сообщение, Шэннон. С бешено колотящимся сердцем я нажала на сообщение. Чертовски, блядь, сильно. x — Ты прав. — Я прерывисто вздохнула. — Это он. — Я же тебе говорил, — ответил Джоуи. — Он не убегает от тебя, Шэн. — А ты? — Спросила я, глядя на своего брата. — Убегаешь от Ифы? Чувство вины затуманило его глаза, но он ничего не ответил. И так же, как ранее с Тадхгом, молчание Джоуи говорило о многом. 24 НАПРЯГИ СВОИ ЯЙЦА ДЖОННИ — Сними штаны. Три слова, которые я слышал за последние несколько месяцев больше, чем хотел бы запомнить. Соскользнув с кровати, я сбросил обувь, а затем расстегнул ширинку своих серых школьных брюк, прежде чем стянуть их вниз. — И нижнее белье тоже. Тикая челюстью, я сделал, как мне сказали, и снял свои спортивные штаны, пока не встал посреди комнаты с голыми яйцами. — Замечательно, Джонни, — сказала доктор Квирк, повыше водружая очки на нос. — А теперь, пожалуйста, забирайся обратно на кровать и ляг на спину. Убедившись в своем достоинстве у двери, я проглотил стон и плюхнулся на кровать. На мгновение я задумался, не закрыть ли лицо, пока все не закончится, но быстро передумал. Если они там возились, мне нужно было посмотреть, что происходит, черт возьми. — Очень мило, — сказал добрый доктор, и я предположил, что это неплохое дополнение, но это был комплимент, сделанный мне шестидесятилетней женщиной, когда она сжимала мои яйца руками, обтянутыми перчатками, так что я отчасти возразил. — Оба набора швов рассосались, и все, кажется, прекрасно заживает. Прекрасно? Я фыркнул, потому что, черт возьми, как я мог не сделать этого? Учитывая мои нынешние обстоятельства, это был либо смех, либо гребаные слезы. Пожилая дама ощупывала мой мочевой пузырь, и еще две не менее древние медсестры стояли надо мной, ободряюще улыбаясь. Одна из них даже показала мне поднятый большой палец. Иисус. Я был в проклятой сумеречной зоне. Когда врач велела мне перевернуться на бок и подтянуть ноги кверху, я действительно закрыл глаза, прекрасно понимая, что сейчас произойдет, а также зная, что есть большая вероятность, что я никогда больше не обрету свое достоинство. — Все выглядит позитивно, — сказала доктор Квирк, когда я был полностью одет и сел в кресло напротив нее. — Но я должна спросить.. — Сняв очки, она бесцельно повертела их в руках. — Зачем тебе так рисковать собой, Джонни? Я пожал плечами, чувствуя себя неловко. — Я не знаю. — Я боялся потерять свое место — быть уволенным. Я видел, как это случалось с бесчисленным количеством игроков с тех пор, как поступил в Академию в пятнадцать лет. Я знал, что случилось с ребятами, у которых не совсем получилось, и я видел, что случилось с ребятами, у которых получилось сделать это, но они были сокращены из-за травм. Это было отстойно, и я из кожи вон лез, чтобы никогда не стать одним из них. Именно поэтому я пытался играть не травмированного. Я отчаянно хотел произвести впечатление, оставаться актуальным и быть в центре их внимания. Мысль о том, что какой-нибудь молодой, невредимый, свежеиспеченный ублюдок придет и займет мое место, не давала мне спать допоздна. — Я не думал, — наконец ответил я. — Я только что сделал это. — Что ж, — вздохнула она. — Я рекомендую еще семь дней пользоваться одним костылем, а не двумя, и воздерживаться от вождения по крайней мере еще неделю. — А тренировки? — Я спросил, зная, что это маловероятно. — В чем дело? — Хм. — Опустив взгляд на записи на своем столе, доктор Квирк пролистала несколько страниц, каждые несколько минут прищелкивая языком. — Сеансы физиотерапии, которые ты посещал, — задумчиво произнесла она, изучая одну конкретную страницу в моем личном деле. — Ты отработал целую неделю, да? Как у них дела? — Непродуктивно, — выпалил я, сжав челюсти. — Я могу сделать больше, я готов к большему, но они не давят на меня. — И ты плавал через день? — она продолжила, игнорируя мой ответ. — В бассейне для гидротерапии? — Да, — ответил я, барабаня пальцами по подлокотнику. — Но мне нужно больше. — Тебе нужно восстанавливаться медленно, — поправила она. — Медленный и устойчивый выигрывает гонку. — Взяв ручку, она что-то нацарапала в моих записях. — Обезболивающее? — Ненужно, — выдавил я. — Я в порядке. — Понятно, — ответила она, хотя было ясно, что она ни черта не поняла. — И ты делал растяжку и домашние упражнения? Вы следовали рекомендациям?