Настю с Язвой тоже припахали. Первая занималась приездом Пирса — покупала билеты и искала жилье. Вторая же организовывала досуг в буткемпе и каждый вечер притаскивала в берлогу настольные игры. От нестареющих нард, шахмат и монополии до популярных последнее время настольных игр типа «Имаджинариума», «Экивоки» и Master of Orion. А на вершине кучи, предназначенной для вывоза, в последний момент оказались несколько пазлов танковой тематики вроде «Ис» и «Паттон». Кот работал в две смены, чтобы спокойно уйти в отпуск, а свободное время проводил с семьей или занимался буханкой, на которую Виктор выделил дополнительные средства. Хотели на ней с понтом встретить Пирса, а потом всей командой выехать в тренировочный лагерь. Мне конкретного дела не нашлось, так что я был на подхвате и шустрил по мелким, но очень важным поручениям. Докупить запасных мышек; проследить, чтобы сисадмин обновил термопасту и почистил компьютеры; прикупить сигар; накачать интересных фильмов — так как Язве это не доверили. По мере наполнения коробок Виктор отвозил всё на дачу, а берлога пустела. В какой-то момент компьютеры остались чуть ли не единственным ценным в тренировочной комнате. Геймерские кресла уже увезли, а нам для последних покатушек выдали какое-то временное старье из серии стульев для посетителей с шатающимися спинками. Все было готово к отъезду, оставалось только дождаться Пирса. Знайка, до сих пор не решивший, что делать с Олей, благоразумно счёл, что мириться пока не стоит, дабы не сорвать поездку. А мы с Котом на удивление легко отпросились у жен. Даже подозрительно: будто не сговариваясь, они обе отступили для перегруппировки сил, чтобы пойти в атаку по итогам квалификации. А пока лишь снабдили теплыми вещами и стребовали обещания не пропадать совсем. Мы расценили акт невмешательства почти как поддержку и воспряли духом. За день до отъезда наконец-то приехал Пирс. Встречать на вокзал отправилась целая делегация во главе с Виктором. Кот в кабине вместе с Зумби — в полном мертвячем гриме для создания правильного впечатления от команды. И даже несмотря на то, что Зумби хотели забрать в полицию, а «буханка» пару раз заглохла в пробках, встреча произвела на Пирса нужное впечатление. Мы привезли его в опустевшую берлогу и устроили праздничный ужин. Вживую он оказался еще худее и выше, чем мы предполагали. Улыбчивый парень лет двадцати с небольшим, рыжие короткие волосы, прямые скулы и родинка над губой, как у Алешки из «Гардемаринов», только поменьше. Первые несколько часов он стеснялся, но после искреннего приема и фирменного спортменю освоился и расслабился. Хоть и не мог привыкнуть к шуткам Язвы и краснел каждый раз, когда она подкалывала его или других членов команды. Единственный, с кем она перестала шутить, был Знайка. Предполагаю, что после поездки, детали которой не обсуждались (ведь мы типа и не знали ничего). После ужина Пирс, несмотря на забронированный номер в гостинице, согласился пожить у Знайки, и мы, не продолжая банкета, рано разошлись по домам паковать личные вещи. * * * Буткемп находился в ста пятидесяти километрах от города, но из-за пробок на выезде мы добирались почти пять часов. Настроение это не испортило — всю дорогу мы шутили или допытывали Пирса, пытаясь узнать его побольше. У Виктора было два загородных дома. Тот, который он построил сам, точнее — под чутким руководством жены, ей же и остался после развода. А второй — наш приют на ближайшие две недели — Виктор отхватил в результате какой-то мутной истории из девяностых, о которой босс не распространялся, а от вопросов отшучивался. Жена в нем жить не захотела, а продать до сих пор не получилось. Когда мы приехали в это чудо лихой архитектурной мысли 90-х, я мысленно поддержал маму Бруклина. Дом походил на что-то среднее между толстеньким невысоким замком с двумя миниатюрными башенками на крыше и усадьбой помещика с большим количеством пристроек. Будто архитектор так и не смог решить, как лучше выпятить богатство владельца дома. Или же архитекторов было два: сначала сложили замок, а потом «дорабатывали», как письмо из Простоквашино. Единственное, что внушало уважение, — это массивные ворота и крепкий трехметровый забор. Ну и, конечно, большой участок с садом, на котором, помимо замка, с размахом разместилась деревянная баня с гостевым домиком, замерзший прудик и пара засыпанных снегом беседок, между которыми вполне можно было играть в волейбол. Внутри тоже хватало лишних, на мой взгляд, вещей: чучело кабана на стене, шкура медведя перед большим камином и прочие предметы роскоши прошлых лет. Было пыльно, но чисто — чувствовалось, что за домом приглядывают. Виктор быстро развел огонь в камине и повел показывать дом, распределяя игроков по комнатам. В замке разместили только членов команды, благо места хватало. Но странности творца, создавшего дом, коснулись и внутренней планировки: часть комнат были сквозными. Плюс большая мансарда, из которой мы сначала вынесли в гараж стол для пинг-понга, а потом с неменьшим трудом затащили туда коробки с мебелью для оборудования тренировочной комнаты. Буткемп обещал быть вполне приемлемым — не как у топовых иностранных дотовцев, но все же мог похвастать и большой плазмой с четвертой «Сонькой», и бильярдным столом на веранде. Возможность расслабляться по вечерам вызвала немалый восторг у всех, кроме Кота, привезшего нас сюда и молчавшего всю дорогу. Я подумал сперва, что он устал от дороги, но, когда он вызвался поскорее собрать столы вместо предложенного отдыха, стало ясно, что проблема в чем-то ином. Очень хотелось посмотреть, какие игры лежали в гостиной, но, вооружившись шуроповертом, я потопал помогать Коту с мебелью в мансарде. Знайка с Виктором пошли готовить, а остальные разбирали вещи и распаковывали компьютеры. К моменту, когда мы собрали уже три стола, Кот вдруг остановился и посмотрел на меня, явно желая, но не решаясь что-то сказать. — Что? — Ничего, — отмахнулся Кот. — Ножку криво прикрутил. — Это же «Икея», тут по-другому не получается, — я переключил на обратный ход и попытался выкрутить криво вошедший шуруп. — Что с тобой? — Думаю. Меня жена отпустила только с одним условием. — Без обид, но это неудивительно. Что на этот раз? — Знайке не говори пока, хорошо? — Кот прислушался к шагам снизу и замолчал. Тяжело пыхтя, Зумби с Пирсом поднялись по лестнице и остановились перед дверным проемом, прикидывая, каким боком лучше протиснуть геймерское кресло. Через пару минут им это удалось, и, когда ребята скрылись на лестнице, Кот продолжил: — Условие простое: либо танки, либо семья… — грустно усмехнулся Кот. — Сурово. Даже для Котихи сурово, — я мысленно сказал «спасибо» своей ненаглядной, которая в обмен на мою поездку умотала с подружками кататься на сёрфе. — Судя по тому, что ты здесь, — ты выбрал танки? — Нет, я выбрал разобраться в себе. А она порекомендовала не затягивать и сделать правильный выбор. Понять нужно, что хочу и — главное — что могу. Я люблю возиться с машинами, но мысль крутить гайки до пенсии меня пугает. Ну, не до пенсии, а до момента, когда физически сил не будет. Тут сменщик предлагает на пару купить небольшой грузовик и доставкой заняться: переезды, товар, туда-сюда в магазины — спрос на доставку большой. Но это опять кто-то предлагает, а не то, что я сам хочу. — А танки? — уже примерно зная ответ, осторожно спросил я, но тут в комнату принесли второе кресло. Ребята чуть задержались перевести дух, а я вручил им пустые коробки от столов, чтобы побыстрее их спровадить. — Танки мне нравятся. Весело, азартно, адреналин порой проскакивает, и главное — получается и перспектива есть. Но, опять же, это твоя игра. И Знайкина, но на уровне создания команды. Если б вы меня не втянули, я б, может, и не играл бы никогда. — А сам чего хочешь? — Если б я знал, — засмеялся Кот. — Мотоциклы хочу делать, путешествовать хочу, не знаю… Чтоб ветер в лицо и горизонт впереди. — А дочка с женой — в коляске рядом? — мне хотелось сказать что-то жизнеутверждающее и помочь разобраться, но правильных слов я не знал, если они вообще существовали. — Ветер в лицо — утопия из одной области с киберспортом в нашем случае. Мышку в пол и погнал за многомиллионными призовыми. — Согласен, это я и хочу понять. Если тут мы сможем — несмотря на все с большой буквы Нет — то я везде смогу. Знаешь, меня всегда бесил Знайка, вечно цитируя про своих менеджеров фразу из «Москва слезам не верит». — Меня не интересует, почему «нет», меня интересует, что вы сделали, чтобы было «да», — я тоже вспомнил, что капитан постоянно ее повторяет к месту и нет. — Во-во, еще всегда с таким видом, будто это решит все проблемы и отметет любые преграды. Но сейчас понимаю: ведь действительно так. У меня сотня отговорок, почему я не могу заняться мотоциклами, реставрировать старые, возвращать к жизни битые. Причем отговорки так себе: нужен гараж, гараж вроде есть, но там машина отца; ее можно перегнать под навес, но навес нужно починить, а чинить некогда — и так по кругу. — А еще нужно знать, что если ты начнешь, то будет отдача, — всё что сейчас говорил Кот, пусть с другими примерами, постоянно крутилось в моей голове последние несколько лет. А то и дольше, но, будучи моложе, можно было ошибаться, и не было сдерживающих факторов ответственности за жен и тем более детей. — Ну да, но сейчас на работе все равно грустно: то ли кризис, то ли еще что, но машин к официалам мало привозят, и те в основном по гарантии. А за гарантийные заработок ниже, и сидим полсмены без дела. Оплата по нормо-часам, нет дела — нет денег, и перспектив нет. Просил бригадира перевести меня в мастера-приемщики или на марку попроще, а он понимает, что его бригада тогда ослабнет, и обещает поговорить, но точно, сука, ничего не делает. Мы опять прервались, приняв кресло с этой стороны дверного проема. Пообещали через тридцать минут спуститься к обеду и собрали два последних стола. Я не торопил Кота, учитывая, что он редко на трезвую голову бывал таким откровенным. Искренне хотелось помочь, но и не время было терять члена сплоченной команды. Казалось, что вера в кибервозможности держалась именно на столь обидном для танкистов стадном чувстве. Мы бы не допустили мысли, что дело может выгореть, не поддерживай мы друг друга. Я — так точно, иначе уже давно бы с утра до вечера играл в Hearthstone на пути к чемпионату мира или, что реальнее, работал с десяти до девятнадцати в офисе с кондиционером. Будист не в счет, мы и в школе-то мало общались, а вот если Кот или Знайка перестанут верить или решат соскочить, то и остальные посыпятся, как хлипкий карточный домик. — Так что ты решил? — я помог выровнять столы по центру мансарды: по три напротив друг друга и один поперек во главе. — Решил, что если проиграем, то танки бросаю и иду доставкой заниматься или в обход бригадира полезу. А если выиграем — то это знак, что мечту все же можно ловить за хвост и иметь по полной. — То есть по-любому уходишь? — грустно спросил я. — Если деньги пойдут, как обещает Виктор, то останусь, скорее всего. Обеспечивать семью, играя, а в свободное время еще что-то для души делать, — совсем не плохой вариант. В очередной раз скрипнула деревянная лестница, но мягче — это оказалась Настя, позвавшая нас на обед. Неожиданно очень вкусный, несмотря на то, что Знайка готовил на чужой кухне без всяких своих кулинарных гаджетов. Дежурство по уборке и грязной посуде распределили по всем «бойцам» команды, но готовку взяли на себя «командиры». Виктор, желанный гость и главный участник на шашлычных гулянках, готовил простые мужские блюда — этакий мангально-походный вариант. Жареное мясо крупными жирными кусками, много свежих, практически не резанных овощей, наваристая уха с большими кусками рыбы — небольшой список коронных блюд делался на глаз и по памяти, но вкусно и сытно. Каждый раз, когда приходилось есть шедевры Виктора, я все никак не мог понять, каким чувством он определяет, что мясо готово, отвергая любые попытки надрезать и проверить. Знайка же, наоборот, залипал в смартфоне в поисках интересных рецептов, выбирая между полезным и оригинальным, а потом подолгу все выверял, ставил таймер, взвешивал ингредиенты, в точности следуя инструкциям. Он привез в буткемп часть своей кухни, в том числе специальные термометры: один для мяса, другой для духовки. Грамотно используя свои штучки, каждый раз радовал нас чем-то новым, на что хватало продуктов. В противовес фирменной осетровой ухе от Виктора, Знайка потчевал нас супом-пюре из брокколи, а с бургерами домашнего приготовления конкурировала куриная грудка в соусе песто под сыром «Чеддер». Все так же, на высшем уровне облизывания пальцев, только бланшированную спаржу мы принять никак не могли. Знайкина еда оставляла утонченное послевкусие легкой гастрономической прогулки, в отличие от объеданий до отвала в случае дежурства Виктора. Утрамбовав еду и закончив с мебелью и вещами, чтобы завтра уже не отвлекаться, провели небольшое собрание для знакомства с графиком тренировок как танковых, так и спортивных, и доставшими уже индивидуальными задачами, предписанными капитаном и тренером, а после позволили себе немного алкоголя (у камина и за бильярдным столом) перед началом двухнедельного жесткого тренинга и полного соблюдения спортивного режима. * * * Погода явно не могла определиться: побыть еще осенью или уже стать полноценной зимой. Сначала все замело, потом ледяные дожди и слякоть, а сейчас температура застряла в районе нуля, периодически дачные участки посыпало крупными хлопьями снега, которые таяли, не достигая земли. Зато отсутствие снега спасло нас от лыжных прогулок, которые изначально планировал Виктор. Но, к сожалению, не уберегло от утренних пробежек. Типовое утро в буткемпе начиналось с душераздирающего вопля пионерского горна, непонятно каким образом завалявшегося в гараже. Горн, несмотря на пару вмятин и облезлую по краям эмаль, мог издавать приличные звуки, но не в исполнении Виктора, который метался с ним из комнаты в комнату. А в дни, когда Виктор, охранявший весь алкоголь в гостевом домике, страдал слишком сильным похмельем, побудка была добрее — Настя включала на полную громкость музыкальный центр. Все бы ничего, но музыку она не выбирала, проигрывая первый попавшийся диск. А попадались в основном отголоски темного прошлого этого дома. Так что на физподготовку мы выходили, напевая любимую песню молодого Виктора: Жиган-лимон — мальчишка симпатичный! Жиган-лимон, с тобой хочу гулять! Жиган-лимон с ума сводил отличниц, Тебя, жиган, хочу поцеловать! Знайка распечатал распорядок дня и прикрепил его над камином: подъем, легкий завтрак, тренировка на свежем воздухе, второй завтрак, четыре часа танков, обед. Потом немного свободного времени для стримов и личных дел или вторая физтренировка, но более щадящая — мы либо играли в пинг-понг, либо таскали и рубили дрова для бани. Ближе к вечеру еще четыре часа танков, а то и больше, если удавалось договориться о тренировке с хорошей командой или забиться на мини-турнир. В таких случаях игры затягивались глубоко за полночь. Раз в три дня топили баню с разделением на женские и мужские часы. По выходным разрешалось выпить за ужином, но в остальном существовал жесткий режим, за которым, как самая ответственная, следила Настя, а мы всячески пытались его нарушать или выпрашивать поблажки. Когда от компьютеров, а чаще друг от друга начинало бомбить и подташнивать, мы делали разгрузочные дни. Выезжали в местный кинотеатр, катали шары, играли в настольные игры или разбредались кто куда, лишь бы не видеть верных боевых товарищей. Знайка сначала замкнулся в себе; часто звонила Оля, и, возвращаясь в дом после разговоров, он становился угрюмым и мрачным. Но потом, где-то на третий день заключения в буткемпе, он повеселел, наша еда стала более простой, но не менее вкусной, капитан взбодрился и перестал заряжать севший телефон. По утрам, когда мы с трудом вываливались на пробежку, мы видели его уже на улице, противно свежего и бодрого, и причем не одного, а с Язвой. Чем они занимались, пока все спали, Знайка не кололся, но вид всегда имел довольный и хитрый. А спрашивать что-либо у Язвы было бесполезно, иначе в ответ слышалось такое, что первоначальная идея что-то спросить сразу же казалась абсурдной. Так что мы не лезли. Танки снились каждую ночь, причем всем. В какой-то момент по одному тупому выражению лиц ребят я уже мог понять, что именно и как это было. Кот шумно ерзал по постели — во сне явно был механиком-водителем и стучал коленками в стену, как собака, которой снится погоня. Потом затихал ненадолго, но начинал похрапывать, с чувством и толком, имитируя дизельный двигатель, варьируя на разных передачах и перегазовывая под утро. Пирс натягивал одеяло на голову — голые ноги свисали с кровати, и закапывался под подушку, но спал спокойно, практически не шевелясь, явно переживая кустовую засаду противотанковой самоходки. Он лежал в смежной комнате, и однажды, когда мой лунатизм гнал меня к холодильнику, я случайно задел его ногу. Пирс дернулся, чуть приподнялся на кровати с одеялом на голове и промычал: «Не подпирай, олень», перевернулся и опять замер — только сопение послышалось. Бруклин просыпался взъерошенный и дерганный, будто всю ночь гонял по центру «Прохоровки», занимаясь активным подсветом. Про Зумби ничего не могу сказать, но по утрам он несильно отличался от героев своих косплеев, будто не до конца смывал грим после стримов. С того момента, как он ушел от зомбаков и вжился в роль Джокера, с ним стало тяжело общаться. Мне же всё чаще и чаще снились кошмары. Какое-то военное черно-белое кино с ярко-красными всполохами. По бокам горели танки, взрывались снаряды, а враги медленно стягивали кольцо вокруг моего французского AMX 50 B, особенно беззащитного с его тонкой броней. Несколько вражеских сто тринадцатых с бешеной скоростью обходили меня по флангам, а внутри танка время будто замирало, невидимая секундная стрелка громко, с натужным звуком разгонялась и медленно, со скрипом переваливала через деления циферблата, а барабан все не заряжался. Наводчик что-то мычал контуженному командиру, требуя выбора цели, но тот лишь мотал головой и смахивал кровь, текущую по щеке. А потом все проваливалось в темноту… * * * В последний день в буткемпе Знайка отменил тренировку, предложив просто отдохнуть, а вечером покутить в бане. Я пребывал в блаженном состоянии предвкушения великого момента. Когда что-то важное должно произойти, но результат еще не известен. С одной стороны — уже поднадоевшие мечты о победе в стиле торжественной речи получения «Оскара», а с другой — мысль о поражении, капающая на зонтик оптимизма, внушенного командным духом. В студенческие годы ожидание и зубрежка перед экзаменом так сильно напрягали, что в какой-то момент хотелось прекратить пытку как можно быстрее. Должно быть, у ботанов и отличников все иначе — они стараются весь семестр, а экзамена ждут как праздника. Мы же сейчас как раз оказались где-то посередине между страхом двоечника и счастьем отличника. Мы готовы! Мы «зубрили» весь семестр и не пропускали занятия. Но вот экзамена не хотелось — хотелось остаться здесь и сейчас до того, как твоя жизнь изменится — ведь пока всё хорошо. Или было бы хорошо, если бы не едва заметная нервозность. То тут, то там проскальзывали намеки на страх, легкий мандраж и неуверенность. Вот Зумби смеялся громче обычного над совершенно тупой шуткой Язвы, для которой сам факт несмешных шуток — уже звоночек. Вот Кот в десятый раз ушел в гараж проверять «буханку», а Бруклин с Пирсом разломали не собранный до конца пазл. Знайка спрятался ото всех с книжкой, читая какой-то роман про порностартапы и виртуальный шантаж. Я сам переключился на поиграть в Hearthstone, но даже в режиме «Потасовка» не смог сосредоточиться и проиграл семь партий подряд. Вытащили нас из этой вязкой идиллии Виктор с Алексеем, позвав в баню. Первыми пропустили девушек, а сами аккуратно наведались в гостевой домик к алкогольным запасам. Если раньше во время пребывания в буткемпе мы посещали маленький бревенчатый домик исключительно погреться и помыться, то сейчас Виктор с Алексеем в четыре дубовых веника полностью реализовали потенциал русской бани. Мне кажется, раньше я никогда так не парился. В голове, кроме блаженного бессилия, не осталось ни одной негативной мысли, только бодрое опустошение.