— Ага. — Смущенный Женька решил, что видеофон и по инфранету подобрать можно, но пожелать шерифу всего наилучшего не успел. К витрине приближалась Степановна, и ее пружинистый шаг при виде загнанной в тупик добычи становился все бодрее и бодрее. Что она здесь делает?! Ей же в это время полагается рыскать по лесу! Пришлось срочно оборачиваться к меньшему злу и делать вид, будто у них тут важный разговор. — А как ваше расследование продвигается? Нашли бинокль? Кэм тоже заметил Степановну и поскучнел еще больше. — Нет, не нашли, — нехотя ответил он, тревожно осматриваясь, но из отдела был только один, узкий, выход. — А искали? — не отставал лесник, будто в раздумье обходя витрину, чтобы отгородиться от старухи и ею, и шерифом. Медлительные сморчки поступают точно так же: при нападении хищной поганки не кидаются наутек — все равно догонит! — а сбиваются в кучу, стараясь зарыться поглубже, чтобы поганка выхватила кого помельче и послабее. Сравнение не очень лестное, зато стратегия рабочая. — Еще как искали, — процедил Кэм сквозь зубы. — Целый день с Брайаном ухлопали, можешь у него спросить! Женька малость растерялся, — он же ни в чем шерифа не упрекал и верил ему на слово! — но, как выяснилось, столь эмоциональный ответ адресовался вовсе не леснику. — Ну надо же, Кэм в кои-то веки оторвал задницу от кресла! — Острый слух Степановны был родовым проклятием всех жителей поселка. — Видать, в лесу что-то сдохло! Шериф вздрогнул и возмущенно уставился на старуху, откровенно жалея, что она еще живая. Женька попытался завершить обход витрины и улизнуть, пока противники увлечены друг другом, но Кэм оказался подлее и быстрее: он внезапно сорвался с места, боком проскочил мимо зазевавшейся Степановны и ушел, не обращая внимания на глумливые «выстрелы» в спину. Упустив шерифа, старуха пошире расставила ноги и уперла руки в бока, турникетом растопырив острые локти. — Ну здравствуй, Леший! — так многообещающе изрекла она, что Женька ощутил, как его здоровье стремительно утекает на пол, формируя там меловой контур тела. — Доброе утро, — попытался мужественно принять свою участь лесник. — Я смотрю, вы… э-э… сегодня без грибов? Степановна громко фыркнула, словно передернув затвор. — Да и ты сегодня без киборга! — Он снаружи меня ждет! — торопливо сообщил Женька, чувствуя неодолимое желание выхватить свисток из кармана и что есть мочи в него дунуть. — Видела, — сухо подтвердила старуха. — А скажи-ка мне, Леший, про какой это бинокль вы с Кэмом говорили? Леснику пришлось быстро решать, что ему важнее — тайна следствия или собственная шкура. — Про тот, что Даер на шее таскала? — опередила ответ Степановна. — Вы его тоже заметили? — вырвалось у Женьки. Старуха снова фыркнула — теперь самодовольно. — А то! Я как раз из-за него эту девчушку и заприметила. Такие бандуры обычно мужики покупают, для компенсации кой-чего другого, а у нее на шее он как кирпич болтался. В другое время Женька обиделся бы — он подбирал бинокль, исходя из его характеристик и цены, а не размера! — но в голове у лесника внезапно щелкнуло: «Звонил ее бывший жених, просил вернуть какие-то вещи». Ради пары трусов человек не стал бы так унижаться, и вот почему родители Даер не заметили пропажи бинокля. Они о нем попросту не знали, он принадлежал Леониду. — Говоришь, Кэм с Брайаном его не нашли… — заинтригованно протянула Степановна, правильно истолковав Женькино молчание. — Куда же он тогда делся? — В омут, — предположил лесник, с тоской глядя через плечо бабки, но та ни на миг не теряла бдительности. — Иначе нашли бы. — Ой да знаю я, как они его искали! — презрительно отмахнулась Степановна. — Часок побродили по хвощу у самой вышки, потыкали в ил шестами, на том все и закончилось. — Не, Кэм говорил, что у Брайана какое-то специальное оборудование есть, — припомнил Женька. — Ну да — шесты и рыбацкие сапоги! — Старуха в раздумье пощипала одинокий черный волос, торчащий из родинки на подбородке, и решительно объявила: — Вот что, Леший, придется нам брать это дело в свои руки! Иначе толку не будет. — Что?! Эй, я лесник, а не шериф! У меня своя работа, у него своя, на фига нам друг у друга под ногами путаться? — Да закрыл он расследование, — с досадой бросила старуха. — еще позавчера. А девчушку в тот же день кремировали, так что концы в пепел. — Ну а зачем тянуть-то, — смущенно пробормотал Женька. — Все ж ясно. — Кроме того, кто убил Даер и за что именно! — свирепо, как прапорщик на тупого новобранца, рявкнула Степановна. — Найдем бинокль — найдем и снимки, которые она сделала перед смертью. — Но раз ее убили из-за бинокля, то убийца наверняка унес его с собой! — попытался подловить бабку лесник, однако попался сам. — Вот-вот, и, если мы его не найдем, значит, так оно и есть! Но наша Лизка непременно постаралась бы отомстить за себя даже из гроба, а Даер была из того же теста. — Это вы к чему? Степановна принялась воодушевленно, помогая себе руками, излагать свою версию: Даер видит приближающегося к вышке человека — возможно, вооруженного, громко обещающего непрошеной папарацци долгую и мучительную смерть. Испуганная, но не потерявшая самообладания девушка зашвыривает бинокль с компрометирующими снимками в озеро, чтобы не достался врагу, вскакивает на перила и прыгает как можно дальше, надеясь нырнуть в воду и спастись. Но там оказывается слишком мелко, Даер ломает спину, какое-то время барахтается в хвоще, а злодей наблюдает за этим с берега и, убедившись, что жертва умерла, уходит, не запачкав рук и не оставив улик. Лесник впечатленно содрогнулся. — Но тогда бинокль точно в омуте, и достать его оттуда невозможно. — А если нет? Вот ты сам знаешь их расположение? Женька пожал плечами. Ну, примерно знает, но их точные границы видны только в межсезонье, когда планктон над ними уже или еще окрашен в красный цвет, а вокруг зелень. — Может, он где-нибудь на краешке лежит, всего в паре метров от поверхности, — напористо продолжала Степановна. — Только подплыть да взять. — Ага, взять! В такой воде и здоровый человек больше десяти минут не продержится! — У тебя же киборг есть, — так беззастенчиво напомнила старуха, словно того «выделили» леснику специально для помощи населению. — А если он сломается?! — Ничего ему от пары нырков не сделается, да и тебе тоже. Привяжем вам к ногам по веревке и, если что, вытащим. Женька вспомнил, что в таких случаях психиатры советуют поискать в бреде сумасшедших внутреннюю логику и попытаться воздействовать на нее. — Не, ну нырять еще ладно, но ведь бинокль сперва надо найти! А тут парой нырков точно не обойтись. — А на этот случай, — Степановна хищно улыбнулась, — у бабушки есть армейский подводный миноискатель! Мы им на Шебе броды проверяли, «видит» и металл, и пластик, и любую электронику. — А армейской подводной лодки у вас нет? — мрачно пошутил Женька. — Только обычная, надувная, — с сожалением призналась старуха. — И тяжеленная, зараза, поэтому придется тебе за ней залететь, на своем горбу я ее до озера не допру — силы уже не те. Так что закругляйся с шопингом, и погнали! Женька понял, что психиатр из него еще хуже, чем лесник. — Никуда я не погоню, вот еще! — То есть ты такая же ленивая равнодушная задница, как и остальные? — вкрадчиво уточнила старуха. — Нет! Я просто не хочу этого делать! Степановна очень обидно рассмеялась. — Сам-то понял, что сказал? — Давайте хотя бы после обеда! — попытался заюлить, а там и вовсе сорваться с крючка. Женька. — Когда вода немного прогреется! — Она там даже после ядерного удара не прогреется, только разница с воздухом больше станет и точно судороги словишь. Наоборот, надо сейчас лететь, по холодку. — Ну вечером… — А вечером тени лягут, и ни черта не видно будет. Давай, Леший, не дрейфь! — Степановна отечески (для матери рука уж больно тяжела) хлопнула лесника по плечу. — Есть работа, а есть гражданский долг, и он важнее! — Ну ёпт… — безнадежно протянул Женька, что было неправильно, но неумолимо истолковано как энтузиазм. * * * При колонизации Эдема Федерация дарила каждому первопоселенцу индивидуальный жилой модуль с земельным наделом, но продать их разрешалось только через тридцать лет. Это отсекало слабаков и жуликов, которые могли урвать такой роскошный подарок от государства, просто скатавшись туда-сюда за его же счет. Совсем без махинаций, конечно, не обходилось, некоторые брали наделы, а потом все равно улетали — мол, запас карман не дерет, будем считать это долгосрочным вкладом! — но если сорняки на участке начинали перелезать через забор и в них заводились грибы, то нерадивым владельцам сперва выписывали штраф, а затем и вовсе конфисковывали «ненужную» собственность. Если дела у колонистов шли хорошо, то через пару лет, с появлением первого ребенка, семья начинала задумываться о полноценном доме, и модуль превращался в его пристройку, сарай или гараж. У Степановны он так и остался единственным строением на участке, большую часть которого занимал аккуратно подстриженный газон, а меньшую — клумбы с пышными, ухоженными до последнего лепестка розами. С ветераншей шебских и грибных боев они сочетались до того плохо, что Женька вытянул шею, пытаясь рассмотреть, не пластиковые ли они. Но потом старуха открыла модуль, и реальность воссоединилась с ожиданиями. — Ого, — только и смог сказать лесник. У него было примерно такое же жилье, только поновее, с гаражом, а тут его заменяла просторная кладовая. Точнее, она была бы просторной, если бы запасливая бабушка не прихватила с собой на гражданку половину армейского склада.