Деловито просеменив к дальнему углу, Степановна рывком выдернула из кучи цвета хаки здоровенный мешок с двумя широкими лямками, торжествующе шмякнула его перед лесником и, спохватившись, закряхтела и заохала, одной рукой схватившись за сердце, а другой — за поясницу. Судя по гулкому удару об пол, старуха преувеличивала страдания, но не вес. Женька заставил себя подтянуть отвисшую челюсть («Это там, случайно, не приклад гранатомета из осевшей кучи торчит?!») и сосредоточиться на мешке (Джек продолжал беззастенчиво глазеть по сторонам под видом сканирования обстановки), поперек которого шла черная, почти незаметная на маскировочном фоне надпись: «Боевое плавсредство ЛНВ-21». В углу красовался линялый армейский штемпель. — Ну, чего уставился? — поторопила Степановна. — Бери! Отработанный командный тон подействовал на Женьку словно в обход мозга — бывший солдат заученно, четко вскинул мешок на плечи (килограммов сорок, а то и пятьдесят!) и лишь тогда вспомнил про Джека. Но пререкаться со «старшим по званию»: «А чё я, пусть кибер тащит!» — почему-то показалось глупым и даже постыдным, так что Женька ограничился сердитым шипением: — На обратном пути ты понесешь! — Разговорчики в строю! — вроде бы шутливо, но с таким выражением лица гаркнула Степановна, что лесник по-настоящему прикусил язык, и навьючила на киборга еще гору добра: обещанный миноискатель, два армейских термоспальника и торбу с провиантом. — Мы что, ночевать там собираемся? — насторожился Женька. И почему спальника всего два? Им с Джеком один на двоих, что ли? Или в еще худшей комбинации?! — Потом спасибо мне скажете! — туманно пообещала старуха и так ловко выпроводила гостей из кладовой, что лесник опомнился уже за калиткой дома. Оставался еще шанс внезапно сбросить свою ношу, запрыгнуть во флайер и смыться, но Женька вспомнил про гранатомет и решил не испытывать бабкины рефлексы. Лесник сгрузил лодку в багажник и, озаренный прилившей к голове кровью, поинтересовался: — А что у вас зарыто под розами? Степановна насмешливо хмыкнула, но ничего не ответила. * * * На озерных берегах и водах оказалось неожиданно многолюдно: почти у каждого чистого схода к воде стояла палатка, а вдоль хвоща разноцветными поплавками покачивались в пятнах ряби лодки. Кажется, вон та, черно-красная с навесом, с обеих сторон шетиняшаяся удочками, принадлежала Кингшенгу. Женька вспомнил, что официально нерест крибитов закончился три дня назад. Трофеи из них сейчас никудышные — тощие, как выпотрошенные, но охота, то есть рыбалка, пуще неволи. Женькин дед тоже мчался на ближайший водоем в первый же день открытия сезона, невзирая на дела, погоду и здоровье. Возле вышки, впрочем, никого не было. Загорать и рыбачить на месте недавнего самоубийства желающих не нашлось, да и лесник постарался посадить флайер как можно дальше от пригорка, на который в прошлый раз вытащили мертвое тело. — Значит, тут оно все и произошло? — Степановна приоткрыла дверцу, выставила из нее одну ногу и медленно, с напряженным прищуром, осмотрелась. — Ну-ну… Женьке тоже что-то расхотелось выходить, хотя берег выглядел абсолютно безобидно. Слишком безобидно! Лесник малодушно покосился на киборга, но тот уже был таков и нахально захлопнул дверцу хозяину в лицо. Степановна, посмеиваясь, вылезла второй. Пришлось, внутренне чертыхаясь, догонять. — Готовьте плавсредство! — не оборачиваясь скомандовала старуха, а сама подошла к вышке и задрала голову. — Ну-ну… — Что? — не вытерпел лесник. — Крайне неудачный наблюдательный пункт, — снисходительно пояснила Степановна. — Ты всех видишь, но и тебя всем видно. — Можно же в башенке спрятаться, — не понял Женька. — И в бойницы смотреть. — Бойницы — это вот, — показала щелку между пальцами старуха. — Атам обычные окошки, еще и наружу открываются. Стекло отсвечивать начинает, и сразу понятно, что наверху кто-то есть. Ну-ка… Степановна воткнула клюку в землю, потрясла лестницу, проверяя ее на прочность, и принялась резво взбираться по ступенькам. — Во дает! — пробормотал лесник и, спохватившись, что Джек стоит рядом и так же увлеченно глазеет вверх, без зазрения совести переложил приказ на «младшего по званию»: — Ты что, не слышал? Иди доставай лодку! — Слышал, но это же не ты приказал, — пожал плечами киборг, не торопясь подчиняться и хозяину. — К тому же подстраховка охраняемого объекта приоритетнее. Вдруг бабка оступится и упадет? — А я тут на что?! — Женька еще хотел едко спросить, с каких пор Джек так радеет за Степановну, но тот его опередил: — Вот я и переживаю, чтобы она тебя не поломала. Лесник свирепо ткнул пальцем в сторону флайера, и такая формулировка приказа киборга наконец устроила. Старуха тем временем нырнула в будку, похлопала окнами и, кажется, даже пару раз подпрыгнула. Потом обошла площадку по кругу, и сверху донеслось все то же скептическое: «Ну-ну!» Женька не выдержал и полез наверх. Стоило голове лесника подняться над краем площадки, как Степановна нетерпеливо, словно этого от него и ждала, потребовала: — Глянь-ка туда! Женька глянул, вздрогнул и судорожно прижался к лестнице, хотя ничего страшного и даже интересного в указанном направлении не было. Просто главное правило подъема — не смотреть вниз. — Ну и что? — Лесник перебрался на площадку и пригляделся к хвощу повнимательнее — с аналогичным результатом. Старуха разочарованно поцокала языком. — Где твоя фантазия, Леший? Представь, что ты — это Даер! Тебя бросил жених и нагнуло начальство, ты в расстроенных чувствах прилетаешь на берег, залазишь на вышку, смотришь вниз и?.. — Степановна вопросительно замолчала. — Нет у меня фантазии, — кисло сказал Женька. — Вся вам досталась. Старуха польщенно хохотнула и бестрепетно облокотилась на поручни в том месте, откуда предположительно спрыгнула Даер. — Ладно, давай по-простому. Вот ты бы стал кончать с собой, сигая с этой стремянки? — Нет, — подумав, честно признался Женька. Двухметровый хвощ скрадывал расстояние и создавал иллюзию пушистой перины, которая смягчит падение. Под ним еще и вода поблескивала, темная из-за илистой подложки. — Но я бы вообще ниоткуда не стал, у меня-то все в порядке. — Во-во! — Старуха смачно сплюнула вниз. — Я тоже гляжу и думаю — да ну на фиг, только ноги переломаю и меня на радость всем врагам вместо морга в дурдом отправят! Или в другую сторону прыгать надо, но Даер-то нашли с этой. — Может, она просто упала? — предположил лесник. — Выпила, голова закружилась, и… Степановна свесилась еще ниже и встала на цыпочки, так старательно пытаясь перетечь через перила, что лесник на всякий случай прихватил ее за край кофты. Старуха повисела, вслушиваясь в свои ощущения, потом решительно заявила: «Не-а», — выпрямилась и так посмотрела на Женьку, что тот поспешил разжать руку и спрятать за спину. — Перила слишком высокие, — заключила Степановна. — Центр тяжести все равно в заднице остается, а девчонка была даже ниже меня. — Она могла на них встать. — Ну так встань, — предложила Степановна. Пришел Женькин черед странно на нее смотреть. — Давай-давай, — хищно подбодрила старуха, — проведем следственный эксперимент! Твой Кэм небось таким не заморачивался? — Еще чего! — Лесник покрепче вцепился в перила — кто эту полоумную бабку знает, она и подтолкнуть может! В рамках того же эксперимента. — Мне мои ноги тоже дороги. Степановна деловито сняла с плеча ружье, заставив Женькино сердце совсем уж нехорошо екнуть, но старуха прислонила оружие к стенке башенки и принялась демонстративно разминать пальцы: — Что ж, придется бабушке самой лезть… Эта угроза оказалась пострашнее ружья: либо Степановна действительно ее осуществит и жестоко высмеет трусливого лесника на весь поселок, либо она переоценивает свои силы и на Женькиной совести будет вторая смерть. — Да влезу я, влезу! — поспешно проворчал он, заступая бабке дорогу. — Только отойдите подальше, а то пуга… мешаете! Старуха подозрительно охотно отступила на противоположный край площадки. Причина такой сговорчивости обнаружилась очень скоро. — Ёпт!!! Стоило Женьке поставить на угловую стяжку правую ногу и, подпрыгнув, перенести на нее вес тела, как один конец перекладины с треском оторвался от перил. Не ожидавший такой подлянки лесник потерял равновесие и упал на спину — к счастью, внутрь ограждения. — Вот и мне она хлипковатой показалась, — глубокомысленно протянула Степановна над молча корчащимся от боли Женькой. — Ты, конечно, покрупнее той девчушки будешь, но стяжка на соплях держалась. — А предупредить трудно было?! — Эксперимент должен быть чистым! — Старуха оторвала перекладину окончательно, покрутила в руках и пренебрежительно отбросила. — Если бы ты знал о слабине, то лез бы иначе. — Может, Даер ее тоже заметила! — Лесник наконец поднялся, злобно отряхиваясь и буравя бабку взглядом, чем, кажется, ей только льстил. — Ты же не заметил. Смотри-ка, твой шериф тут все-таки похозяйничал! — Степановна указала на заметно помятые, словно перепаханные, заросли возле вышки. Уцелевшие стебли успели расправиться, сломанные — пожухнуть. — Ну надо же… — Почему сразу мой?! — Женьке надоели эти постоянные подковырки. — Он общий, и ваш тоже. За что вы его так не любите? — А за что мне его любить? — фыркнула старуха. — Только пыль в глаза пускать и умеет — лучший ученик в классе, выпускник года… а в итоге так и остался захолустным шерифом, потому что здесь он самый крупный трубкогуб в болоте. — Может, ему просто нравится быть шерифом, — проворчал Женька. — Как мне — лесником.