Джек что-то давно не подавая голоса и даже не менял позы, «задумчиво» глядя в огонь. — Чего ты залип? — потормошил его заскучавший Женька. Киборг медленно моргнул и так же заторможенно, механически отозвался: — Невозможно вычислить алгоритм движения пламени. — Конечно невозможно, — снисходительно усмехнулся лесник, возвращая гидру в мох и накалывая на палочку очередной кусок хлеба. — Огонь поэтому «живым» и называют. — А киборгов поэтому называют неживыми? Женька, вздрогнув, уставился на Джека, но тот продолжал сидеть с абсолютно невозмутимым лицом — обычный генератор вопросов на заданную тему. — Я тебя так вроде не называл. — Я просто систематизирую данные, накопленные программой самообучения. Лесник растерянно почесал макушку. — Ну… не знаю. Может, и поэтому. — А какие еще варианты? «Потому что ты просто неживой. По умолчанию. И оживляет тебя только профессионально написанная программа и мое воображение». — Говорю же — не знаю! — грубовато огрызнулся Женька. — Пристал со своими вариантами… То дружбу ему надиктуй, то это… Живой бы сам все понял! Джек оценивающе посмотрел на хозяина и, ничего не ответив, снова уставился в огонь. Повисла неловкая, тревожная пауза, словно киборг тоже предпочел умолчать о чем-то крайне важном. Или вот-вот скажет. Гнетущая тишина затянулась на добрых четверть часа. Потом киборг порывисто развернулся к напрягшемуся хозяину и, с надеждой заглянув ему в лицо, предложил: — Жень, а давай тандыр купим! — Чего-о-о?! — Тандыр, — охотно повторил Джек, — такой огромный горшок из глины, в нем на углях готовить можно. — Зачем?! — Ну, тебе же это так нравится! — указующе кивнул киборг. Женька перевел взгляд на свой почерневший, коптящий хлеб и со сдавленным возгласом кинул его в костер вместе с палочкой. — Давай лучше тебя продадим! — поддразнил он Джека, радуясь, что предыдущая тема рассосалась сама собой и без всяких последствий. — В какой-нибудь ресторан… в смысле на кухню… я имею в виду, поварам помогать! А? — Не лучше, — чем-то категорически не устроил киборга даже финальный вариант. — Почему? Ты же любишь готовить… то есть вон какая база данных зазря пропадает! — У меня и по работе лесника уже большая база данных, — иронично парировал Джек. — И вообще, я многозадачная техника! — Ну смотри, я честно предложил, — почти серьезно сказал Женька. — Я честно это учел, — почти благодарно заверил его киборг. * * * Женька незаметно для себя все-таки зад ре мат сидя. Непростительная ошибка, так можно и не проснуться — в эдемских лесах рекомендуется ночевать либо в наглухо застегнутой палатке из армированной ткани, либо на деревьях. Хотя, скорей всего, прошло лишь несколько минут, отключающийся мозг в последний момент спохватился и встряхнулся. Джек тоже «спекся» — лежал на боку по другую сторону костра, положив голову на вытянутую вперед руку, и Женька внезапно понял, что впервые со дня знакомства видит киборга спящим. При хозяине тот всегда был бодр и весел, непривычно застывшее лицо на какой-то миг даже показалось незнакомым. Лесник наклонился и подбросил в костер полено. Киборг тут же открыл пустые глаза, в которых отразилось взметнувшееся пламя, и, не диагностировав угрозы, снова их закрыл. Живое-неживое, ага. В такие моменты особенно остро понимаешь, что Джек не человек, а Женька — самообманщик позорный. К желто-красным язычкам примешались синие, фиолетовые, зеленые и лимонные — занялась радужная ель. А ведь тогда, идя на запах падали, Женька волновался за Джека именно как за напарника, за конкретного человека, а не машину, которую испортили или угнали… Еще и тандыр ему купи, ёпт! Да этот чертов киборг непредсказуемее огня! Лесник ногой подпихнул полено поглубже в костер. Пожалуй, единственное, в чем Женька не сомневался, — хорошо, что он взял Джека налёт. Призрак дедушки ему все равно не явился бы, и чувство утраты стало бы только острее. А так — Женьку не оставляло теплое ощущение, что он все-таки витает где-то рядом, просто, как и при жизни, деликатно не вмешивается в разговор внука с приведенными в гости друзьями… * * * На рассвете лесник без особой надежды попытался завести флайер, и — о чудо! — все заработало! Видимо, просто движок перегрелся, а теперь остыл, или дело было в сбое электроники. Эх, не сообразил через час-два после «поломки» проверить, может, оно уже тогда починилось… — Это еще что за букет?! Букет ввалился на пассажирское место и растопырился на полкабины. — Травки, — с нежностью представился он. — В супчик. Женька с обреченным вздохом отпихнул с приборной панели самую наглую ветку. — Слушай, а тот твой хозяин, который шеф-повар, случайно, не женщиной был? Киборг помолчал, словно перепроверяя информацию, и ровным голосом спросил: — С чего ты взял? — Ну, все эти твои «супчики», «травки», «помидорки»… У меня мама тоже так сюсюкать над едой любит. — Может быть. Не помню. — Расспросы о стертом прошлом Джеку явно не нравились. Программа словно намекала, что информация о бывших владельцах является конфиденциальной и выведать ее окольными путями не удастся. — Ну что, летим домой отсыпаться? Женька замешкался с ответом. После ночной смены ему полагался официальный выходной, но тело переполняла малость неестественная, как из аварийной батареи, энергия. По-хорошему надо отключить ее и лечь спать, иначе завтра усталость накатит с удвоенной силой, однако «букет» натолкнул лесника на другую мысль. — Давай наконец разберемся со Степановной, — предложил он. — Чтобы уже точно спать спокойно. — Давай, — охотно согласился Джек. — Но она же по утрам грибы собирает. — Позвоним и договоримся, во сколько ей сегодня удобно. В кабине флайера мокрые от росы травы начали подсыхать и одуряюще пахнуть. Лесник знал большинство из них — дикий кмень, прянница, «зайкины ушки», перечный папоротник, листья которого весной добавляют в салаты, а сейчас уже слишком поздно, они потемнели и задубели. Мама иногда покупала у бабок похожие пучки, и теперь Женьку одолевали вкусовые галлюцинации маринованных помидоров. Аж в животе заурчало. — Мы удаляемся от поселка, — бдительно заметил киборг. — Ага. — Навигатор, как всегда в этом районе, сбоил, и местонахождение флайера скакало туда-сюда по карте, но лесник на нее не смотрел. — Проведу хотя бы облет оставшихся точек, раз обход — не получилось. Цикады давно умолкли, зато ветер разошелся — водил ладонью по лесу туда-сюда, выжимая из него натужный скрип. Похоже, погода снова менялась к худшему. Женька недолюбливал эту, самую дальнюю, часть участка — сплошной мрачный старый ельник, где больше бурелома и поганок, чем чего путного, а в иссеченных ручьями буераках даже лесопильный комбайн увязнет. Зато с воздуха он выглядел любо-дорого: пышный темно-зеленый ковер с «проеденными молью» дырочками — засохшими и облысевшими деревьями. — Эй, ты это видел? — Лесник развернул флайер и снова пролетел над одной такой проплешинкой. — Кажется, там что-то мелькнуло! — Вепрь, — небрежно сообщил киборг, тоже пристально глядевший вниз. — С вероятностью семьдесят два процента. Лесник дал бы не больше пятидесяти. Впрочем, к этому времени и браконьеры, и дикие свиньи должны залечь на дневные лежки, встретить их здесь равно маловероятно. Наверное, и правда одинокий секач, страдающий бессонницей. «Стоп, зачем я опять гадаю? — спохватился Женька. — У меня же теперь киборг есть!» — Спрыгни проверь! — воодушевленно приказал он, как можно ближе подводя флайер к макушке самой высокой ели. — А я тебя вон с той прогалины подберу. Джек посмотрел на ель. Потом, с осуждением, на хозяина. — Ты в курсе, что в процессе выполнения данного задания вероятность получения мною травмы средней степени тяжести составляет пять с половиной процентов, а легкой — двенадцать? — Нет, — растерялся Женька, — в рекламе «DEX-компани» про это не говорили! — В рекламе вообще-то и шоколадные батончики не шоколадом поливают.