– А кто говорил, что я плохая актриса? – съязвила Женин. – Одно дело – чужой сценарий, другое – свой собственный! У тебя хорошо получается! Все эти «Джеки Смиты»… Они как два вымотанных боем боксера стояли друг против друга и тяжело дышали. Раунд еще не закончен, а сил ударить уже нет. – Многие музеи, если следовать твоей логике, показывают краденое. – Барту непременно хотелось оправдаться. – Сравнил себя с музеем! Как-то до сегодняшнего дня Женевьева меньше всего думала о музейной этике, но, наверное, музеям такое можно. Или нет? – Так черепки уже в музее! – торжествовал Барт победу. – Рафаэль их систематизировал. В экспозицию замка они не вписываются. Дар Медичесов краеведческому музею Меланьи! – Что меня в тебе поражает, – с возмущением, близким к восхищению, воскликнула Женин, – так это то, что ты всегда выкрутишься! – Кто бы говорил! – усмехнулся Барт. – Джек, деточка, ты еще здесь? – показалась на пороге Маленькая бабушка. – Вот, держи. – Что это? – удивился Бартоломью. – Пирожки. Тебе же понравились, – улыбнулась прабабушка ласково. Она укутала Женни шалью, проворчала, что на улице уже прохладно, и ушла в дом. – А что твои Маленькие делают в Меланьи? Староваты они по ночам обыскивать замок. – Мединосы ждут, не просочатся ли из замка какие-нибудь известия о кинжале, – с неохотой пояснила Женни, уж очень смешно это звучало. – Давно? – удивился такому странному времяпровождению Барт. – С того самого дня, как пропал кинжал, – не совсем правильно поняла его вопрос Женни. – Что?! Ты хочешь сказать, что Мединосы уже несколько сотен лет шпионят за Медичесами? – дошел до Барта смысл ее ответа. Женевьева пожала плечами, мол, называй как хочешь. – Ну и ну! Кстати, а куда это ты собиралась уходить через год? Ты написала в письме. – В монастырь, – покраснела Женни. – Подражаешь этой вашей Амелии из легенды? – воскликнул пораженный Барт. – Я – Женевьева Ме-ди-нос! Если я полюбила, то не утешусь, как Женевьева Ме-ди-чес! – Женевьева гордо развернулась и хотела отправиться страдать дальше. – Женни, – окликнул ее Барт. Она обернулась, смущенная. – Это было самое тяжелое время в моей жизни. Особенно по утрам, – вдруг признался Барт, кажется, тоже смутившись. – Почему по утрам? – удивилась Женни. – Без твоего «Доброе утро, Бартоломью!» чего-то не хватало целый день, – улыбнулся он. – Я говорила! Честное слово, – уверила его Женни. – Каждое утро, проснувшись. – Хотел бы слышать… – Он все еще улыбался. В доме выключили свет. Женевьева и Бартоломью оказались в кромешной темноте. – Мне пора… – Женин вздохнула. – Что же мы теперь будем делать? Что? – Не переживай. Я что-нибудь придумаю! – сказал Барт с такими знакомыми интонациями, что Женни воспряла духом. Барт заглянул к Рафаэлю. – Спишь? – спросил шепотом. – Нет, конечно, тебя жду. – Раф сел на кровати. – Мама оставила тебе ужин. – Я сыт, – заявил Барт, присел к нему и протянул пакет: – Держи, пробуй. Женни сама пекла. – Значит, ты ее нашел! И что случилось? – Понимаешь, – вздохнул Барт. – Женевьева, она, гм, Мединос. – В чем она тебе солгала? – не понял Рафаэль. – Ее фамилия Ме-ди-нос, – усмехнулся Барт. Рафаэль перестал жевать: – Не будь Мединосом… Тьфу. Ты что, серьезно? Барт кивнул. – Не может быть! В Меланьи нет Мединосов. Самые ближайшие живут в Порт-Пьере. – Раф изумленно посмотрел на Барта: – Порт-Пьер?! – Угу. Женни из портпьерских. А самые ближайшие Мединосы живут под носом у Медичесов на Чайной горке. В двух шагах от замка. Все время с момента исчезновения кинжала Медичесы были под колпаком у Мединосов! Каково, а? – Барт захохотал. Успокоившись, он заглянул в пакет: – Будешь еще один пирожок? – Давай, – согласился Рафаэль. – Они что, тайно следят за нами? – Шпионят! Ждут, когда Медичесы неосторожно выдадут, куда спрятали кинжал с ножнами. – Ложь! – возмутился Рафаэль. – Это они спрятали… Постой, они что… Барт невозмутимо жевал пирожки и думал уже о чем-то своем. Легкая улыбка блуждала по его лицу. – Барт! – попытался вернуть его на землю Рафаэль. – Она же Мединос! – Что? – переспросил его Барт, отвлекаясь от своих мыслей. – Ничего, – покачал головой Раф. Барт поднялся, скомкал пустой пакет и бросил его к дровам у камина. – Съездишь завтра со мной на вокзал? – вспомнил о своем Рафаэль. – Конечно. Кстати, ты уже отправил черепки в музей? – Да, а что? – Да так, – засмеялся Барт. Рафаэлю не спалось. Какая жалость, что Бартоломью ушел к себе. Это же надо обсудить! А что если Мединосы не лгут? Тогда Медичесы взяли кинжал и ножны? Нет, этого не может быть, потому что… Потому! Они с Бартом никогда не рассматривали эту историю с точки зрения Мединосов. А меняет ли это что-нибудь? Рафаэль перебирал в памяти все мало-мальски относящиеся к легенде сведения. Обсудить бы с братом. Рафаэль уснул под утро. Когда он проснулся, Бартоломью уже дома не было. Где он, мама не знала, но Раф догадался. «Как же так, – огорчился он. – Барт обещал мне составить компанию. Все забыл со своей Женевьевой!» Герцогиня вынула кинжал из ножен. И рассмеялась противным смехом. Так громко, что вскрикнула и побежала прочь испуганная невеста. Женевьева Медичес, догадалась Женни. Невеста оглянулась и превратилась в Бартоломью. «Я полюбила, полюбила, полюбила», – сказала ему Женни. «Я что-нибудь придумаю», – ответил он вместо слов любви. Женни оглянулась на стук копыт. Бартоломью исчез. На белом коне куда-то скакал всадник. «Рафаэль! Он же упадет!» – испугалась Женни, хотела бежать за ним и… проснулась. «Доброе утро, Бартоломью!» По привычке вздохнула с грустью. Умылась, оделась и, уже весело напевая, умчалась к молочнице, к булочнику и к одной старушке за овощами. Ее настоятельно рекомендовал мясник. Маленькие с улыбкой посмотрели ей вслед. Не успела захлопнуться за ней дверь, как раздался звонок. – Женни деньги забыла, не иначе, – пошла открывать прабабушка. – А, Джек. Заходи. Женни скоро вернется, – заулыбалась она вчерашнему знакомому. Барт потоптался, огляделся и, обнаружив сломанный стул, обрадованно взялся чинить.