– Ну это просто. Безбожники, язычники, еретики, подставь нужное, владеют частью земли, и ее нужно освободить во славу Божию, государственную, человеческую, опять подставь нужное, – пожал плечами Барт. – Поесть у нас что-нибудь найдется? Барт ел и слушал Рафаэля. – Нет, – сказал возмущенно и резко отодвинул тарелку, – ты не тех подозреваешь, Раф! Подумаешь, обошли при дележе наследства. Не в характере Медичесов брать чужое! Он подумал немного. – Ну, хорошо. Пропажу ножен с Глазом бури еще можно было бы объяснить внутрисемейной попыткой восстановить имущественную справедливость. А кинжал? Это же вещь Мединосов! «Все Медичесы – воры! Воры!» – вдруг вспомнилось Женин. Она прижала ладошку к губам – как бы не сказать это вслух. Посмотрела испуганно на братьев. Нет, ничего не заметили. Раф гнул свою линию: – Один из присутствующих был не Медичесом, а всего лишь зятем. – Только формально не Медичес. Раз его приняли в семью, значит, он из Медичесов! – А один из них, похоже, совсем не был рыцарем! – заметила Женни. – Ну, знаешь ли, – подскочил Барт, – это еще надо доказать! В любом случае Медичесы не способны на воровство или подлость! Женни приподнялась. – Мне только что один из Медичесов прочитал лекцию о природе человеческой, одолеваемой страстями! – заявила насмешливо. Раф смутился, но на него никто не обратил внимания. Находило же на Женевьеву такое. Просто приступы упрямства, особенно когда есть за что зацепиться, чтобы подоказывать обратное. Барт и Женни стояли друг напротив друга, сверкали глазами. Женни первая пошла на попятную. – А почему это мы слуг в расчет не берем? – поинтересовалась она. – Потому что у Медичесов и слуги не были ворами, предателями или подлецами, – пробурчал Бартоломью. – Потому что слуги жили отдельно и не интересовались оружием, их наверняка и так обыскали в первую очередь и ничего не нашли, раз об этом даже упоминаний никаких не осталось, – начал перечислять причины Рафаэль. Они поспорили еще немножко, точнее, обсудили возможную причастность слуг, и Женни засобиралась домой. – Спасибо тебе за приглашение, – сказала она Рафаэлю на прощание. – Мы просто славно проведем вместе время в кафе или в кино, правда? Раф кивнул ей. Женин посмотрела на Барта и недовольно нахмурилась. – А куда это тебя Рафаэль позвал? – поинтересовался на улице Бартоломью. – Туда же, куда и Ллойд! – гордо ответила Женевьева Мединос. «Пусть не думает, что я никому не нужна и только и жду, когда он соизволит вспомнить обо мне!» – На Рождественский бал! Барт засопел сердито. – Почему они оба так уверены, что ты меня не пригласишь? – не выдержала Женни. Барт скривился, поднял ветку с земли. Нехотя процедил: – Потому что это единственное мероприятие, которое обязательно из года в год – традиция в семье уже такая – посещают мои родители. Он чуть не застонал. – Я даже не знаю, с какой стороны к отцу подойти и сообщить, с кем я собираюсь появиться на балу, чтобы для них это не было новостью. Отец мрачный в последнее время. Зимой у него всегда меньше работы, а тут как назло сплошные неприятности. Барт заехал веткой по забору, трухлявая древесина рассыпалась у него в руках. – Он же по старой фамильной привычке во всех финансовых проблемах винит Мединосов! Барт остановился и с отчаянием посмотрел на Женни. – У нас еще есть время, я найду, что ему сказать. Или вообще не пойдем на бал! – А как же Рафаэль не испугался меня пригласить? – горько спросила Женевьева. – Хорошо ему! – заорал Барт. – Он младший! Он больной! Ему все сходит с рук! – Женин. Я собирался сделать тебе сюрприз, если договорюсь с родителями. Мне заплатят за покраску Большой бальной залы дополнительные деньги. Я думал, ты сможешь выбрать себе на них самое лучшее бальное платье, какое только захочешь. Правда. – Вот глупый, – смягчилась Женин. Она представила, как мучилась бы в поисках подходящих слов, чтобы сказать своим родителям, с кем она идет, если бы они тоже засобирались на этот проклятый бал. – Мне не нужно никакое платье. – Я знаю, ты и без платья красавица, но там же будут посторонние люди, нельзя совсем без платья! – невинно заметил Барт. Женин покраснела до корней волос, взглянула – он смеется. – Ах ты гад! – Она обернулась в поисках, чем бы его огреть хорошенько. Нашла ветку, проверила на прочность и бросилась догонять во всю прыть улепетывающего от нее и гогочущего Барта. Догнала. Он не дал ей драться, подхватил и закружил. Поставил и поцеловал. Женин обняла его. Барт погладил ее по голове, наслаждаясь знакомым ощущением шелка под рукой. – Платья! – подняла Женин голову. – Говорят, у вас в подвалах хранятся сундуки с одеждой. – Из этого хлама ничего не подойдет для бала. Ветошь. Старье. Рассыплется в пыль, – удивился Барт такому предложению. – Я и думать забыла о каком-то бале! – сердито топнула Женин ногой. Забыла или помнила – это неважно! – Ты сказал «платье», мама Ллойда мне все уши прожужжала, какая красивая бывает старинная вышивка. Захотелось взглянуть. – В надежде найти завалявшийся в карманах кинжал, а заодно и ножны? – рассмеялся Барт. Слава Богу, что Женевьева его понимает. И не дуется. – Если хочешь, можем совершить экспедицию в подземелья замка Медичесов! – предложил он. – Конечно, хочу! – запрыгала Женни. – Это кто с тобой был? – Маленький дедушка, кряхтя, вышел из своей спальни. – Джек? Женни кивнула. «Джек». – Это он нарисовал розу? – поинтересовался прадедушка. – Да! Правда, он хорошо рисует? – засияла Женни. – Очень хорошо, – похвалил прадедушка. – Дедушка, как ты думаешь, почему столько Медичесов присутствовало в замке в день исчезновения кинжала и Глаза бури? – Женни забралась на стул с ногами и обняла себя за коленки. – По разным причинам. И не все из них были Медичесами. Один из них был зять… – Знаю, знаю, – закивала Женни. – Он, например, приехал забрать своего сына из услужения. – А тебе откуда это известно, дедушка? – расцепила Женни руки и выпрямилась удивленно.