Женевьева не удержалась и заглянула в открытую дверь. «Интересно, он что, сам обстоятельно заправляет свою постель?» – отметила она порядок. – Здесь моя комната, – Барт перехватил ношу в одну руку и захлопнул дверь. Женин успела заметить раскиданные вещи. – Это – родительская спальня. – А можно посмотреть на кресло, в котором отец нашел твою маму? – спросила Женин. Барт улыбнулся. Любопытство и ему не чуждо. Но не до такой же степени! Впрочем… Он толкнул плечом дверь. Женин с благоговением уставилась на кресло, но разочаровалась. – Кресло-трон мне нравится больше! – заявила она. Бартоломью склонил почтительно голову. Расшаркаться по-настоящему он не мог – руки были заняты. – Как Вам будет угодно, Ваше Величество. Женин вздернула нос и прошествовала дальше. Раф ехал за ними, слушая их с завистью. Хотел бы он так болтать со своей девушкой. Из коридора они попали в незнакомую еще Женин часть замка. Бартоломью повозился с засовом на низкой двустворчатой двери и, только взявшись обеими руками, смог ее отворить. – Прошу! Женни, держи фонарь. Ты идешь впереди и освещаешь дорогу. Барт включил фонарик и протянул его Женевьеве. Она заглянула в подвал и попятилась. – Трусишь? – нарочито удивился Бартоломью. Женевьева выхватила фонарик, посветила на каменные ступени, ведущие вниз, и замерла в нерешительности. – Не бойся. Не погаснет. Немецкий. И батарейка свежая. Женевьева метнула в него такой испепеляющий взгляд, что молодой Медичес искренне удивился, как это история их родов обошлась простой человеческой враждой без всаживания друг другу кинжалов в грудь. Женни стремительно пошла вниз. Братья переглянулись. Рафаэлю очень не хотелось, чтобы Женни шла сзади и видела, какой он беспомощный, он заранее обговорил это с братом. Их маленькая уловка удалась. Барт подсадил Рафа себе на спину и стал спускаться за Женни. – Стоп. Ждите меня здесь, – распорядился Бартоломью и присел, отпуская Рафа. Тот расцепил руки, оперся о стену и остался стоять рядом с Женни. Барт бегом поднялся наверх за коляской. Женевьева посмотрела на парня рядом. «Ты выше Бартоломью», – подумала, но удержалась и промолчала, просто улыбнулась. – Женни, куда ты светишь? – сердито закричал со ступеней Барт. Он помог Рафу сесть в кресло и побежал наверх, теперь уже за своей ношей. Бартоломью притворил входную дверь. Светлое окошко в живой мир погасло. Фонарь почти не давал света. – Закрыл дверь, чтобы кот не заскочил, а то тут останется, – пояснил Барт, спускаясь. Он направил фонарик Женевьевы в ее дрожащей руке на вещи, которые принес. – А мы не останемся? – оглянулась Женин в темноту. – Вдруг нас кто-нибудь здесь запрет? – Нет, – беспечно сказал Барт. – Я принял меры. Он не успел объяснить какие. Новый страх появился у Женин – ей показалось, что она услышала шорох. – Рафаэль! У тебя был револьвер. Ты догадался его взять? – отчего-то звонко поинтересовалась она. – Нет, конечно. А зачем? – подал голос Раф. – Мыши, – перешла на шепот Женин. – Чтобы отстреливаться. Барт оставил свое занятие, выпрямился, подумал немного и с сомнением покачал головой: – По мыши даже Раф промахнется. – Попаду! – скромно заверил Раф. – Не будь Мединосом! – засмеялся Барт. – Промажешь! – Спорим? – завелся Рафаэль. – Неси револьвер! Мышей только жалко. – Так они тут есть? – с ужасом спросила Женин. Братья, уже дракой собравшиеся выяснять меткость Рафаэля, опомнились и очень убедительно изо всех сил затрясли головами, отрицая наличие мышей в подземелье. Барт наконец поджег один факел и двинулся с ним устанавливать и зажигать другие. Мрак отступил в углы. Женин стало смешно. Бедные мышки: столько крика и шума в их владениях подняли три великана. – Зерно, – изумился Раф, открыв ближайший сундук. – Надо же, сохранилось. «Зерно? В кованом сундуке в подземелье?» – тоже удивилась Женни, посветив на странную серую массу. – Закрой плотно, а то и правда мыши расплодятся, – буркнул Барт. – Порядок бы в подвале навести. А ну-ка, что у нас здесь. Он открыл что-то и зачихал. – Истлевшее тряпье. Как я вас и предупреждал! Они перебирались по пыльному каменному залу от одного сундука к другому. Заглядывали в них. Рафаэль ехал медленно, его заинтересовали клейма на металлических ободах. А еще его грела мысль, что можно сделать историческое открытие: найти какие-нибудь документы. Скажем, стали они ненужными его предкам и попали в подвал. Женни скоро надоело инспектировать пыль. Она осмелела и отошла от братьев подальше. Пряталась за колоннами, воображая себя то сбежавшей пленницей, то лазутчиком. Вот здорово! Какое приключение! Она пятилась, прячась от воображаемого врага и попалась в объятия подкравшегося сзади Барта. – Так, значит, ты у меня боишься мышей? – поддразнил он ее. – Нет, я ничего не боюсь… – она не договорила: он ее поцеловал. Один из факелов вдруг погас. Женни вздрогнула. – Я с тобой, – прерывающимся голосом сказал Барт. Он прислонил ее к стене, куски паутины и какой-то грязи посыпались им на головы. Барт потянулся поцеловать Женни еще раз. – Нашел! – заорал Раф. Женни нырнула Барту под руку и помчалась к Рафаэлю. – Что там? – подошел Барт. Женевьева сидела на корточках, с любопытством сунув нос в сундук. – То, что Женни искала: хорошо сохранившееся старинное платье! – Рафаэль был доволен, что оно попалось ему. – Бартоломью! Ты только взгляни. Я такого даже в музеях не видела, – прошептала Женни, с осторожностью извлекая на свет Божий синий наряд с желтой вышивкой. – Сколько же ему лет? – Сложно сказать так с ходу, – присмотрелся Рафаэль. – Даже не определишь на глаз, мужская или женская одежда. Гм. Очень простая форма типа туники… – Какая разница, сколько лет, – вмешался Барт. – Не продашь. Покупают оружие и доспехи в коллекции. А это разве что музей примет. В дар. – Туника, туника. Как бы не пятнадцатый век, а? – перебил его Раф. – Пятнадцатый? Дай-ка мне на сундук взглянуть, – присел Барт. – Ух ты! На свету бы его рассмотреть. У нас на выставке такого старого нет. Возьмем наверх? – А платье? Можно платье вынести наверх? – попросила Женни. Бартоломью высыпал труху из привлекшего его внимание сундука, положил туда синюю тунику. Они энергично принялись откидывать крышки больших ящиков, открывать лари. Женевьеву интересовало содержимое. Барт разглядывал резной орнамент и бронзовые накладки. «Хлам! – решил он. – Но пару сундуков можно будет добавить в экспозицию». Рафаэлю везло больше всех. Он опять нашел платье. Практически целое. Наверняка не такое древнее, как «туника», но очень искусно расшитое. Женин без раздумий присоединила его к синему наряду, чтобы рассмотреть как следует при дневном свете. Чуть позже она добавила туда что-то вроде полотенец или узких покрывал, какие-то красивые тряпочки непонятного назначения и отдельные фрагменты почти истлевших вещей: уж очень интересная вышивка на них сохранилась. Они подняли такую пыль в воздухе, что все трое чихали и терли глаза. Факелы на стенах догорали.