– Вернусь – проверю, как ты лошадей в порядок привел, – пригрозил он Рафаэлю и проворчал: – Ну катались бы во дворе замка, если так приспичило. Зачем сразу на Большую петлю ехать. Женевьева с трудом поспевала за Бартом. – Бартоломью, – крикнула она ему в спину, – это была целиком моя идея. Я уговорила Рафаэля! – Так я и поверил, – остановился Барт, – целиком твоя. Включая Большую петлю. Вас двоих нельзя надолго оставлять вместе. Он улыбнулся. – У тебя шапка набекрень. Женни поправила вязанную светлую шапку с большим подворотом. «Так, значит, он не меня имел в виду под этим одним, который не задумывается? Или меня?!» Барт ее обнял и чуть ли не простонал: – Как ты не понимаешь? Я испугался. Не говорю о том, что вдруг мама узнает. У нее сердце больное, да еще что-то с гормонами нашли. Ей только лишних волнений не хватает. Какие растерянные у него бывают глаза. Женни засопела сочувственно и попыталась успокоить: – А кто ей скажет? Нас никто не видел. Она взяла его за руку, они тронулись дальше. – Я бы не поехала далеко, если бы Рафаэль так уверенно не держался в седле. Он очень ловкий! Так мастерски взнуздал лошадей! Вообще не заметно было, что он колясочник. Как будто так и надо! Я бы без его помощи не забралась на лошадь, а сам он просто взлетел на Кинжала, – оправдывалась она. Барт вздохнул. – Это все обманчиво, Женин. Ты его не видела, когда он болеет. Ты не представляешь, как плохо ему может быть. – Ну я не знаю… Рафаэль такой необычный. С ним чувствуешь, что все, за что он берется, он сделает. Иначе бы он не затевал. Даже с тобой не всегда так. Это был очень удачный момент. Барт надулся. – Да куда мне. Даже этот типографский жук обобрал меня, как хотел! – О! – глаза Женевьевы широко распахнулись. Через полчаса ласковых слов, нежных поцелуев и горячих заверений, что Бартоломью самый лучший в мире, Барт согласился, что он действительно не так уж плох. Они решили, что когда тому жуку потребуются какие-нибудь услуги Бартоломью, то Барт тоже возьмет с него по полной. Про себя Барт подумал, что не все еще потеряно, может, мэр выделит бюджетные деньги, услышав, как ахают дамы из министерства. А они будут ахать! – Мне остаться потереть тебе спинку? – игриво поинтересовался Барт, вылив в ванну последнюю кастрюлю кипятка. Женин со смехом вытолкала его за дверь. Она с наслаждением вытянулась в теплой воде, закрыла глаза. Открыла и вздрогнула, приняв большое полотенце на крючке за Барта. Ей почему-то стало не по себе. Был бы это Барт, она, конечно, возмутилась бы и запустила в него мочалкой. Но, с другой стороны, ей захотелось, чтоб это оказался Барт. Чтобы они уже были женаты. Женин быстро взбила мыльную пену и спряталась в ней по самый нос. – Бартоломью, будешь обедать? – спросила мама. – Конечно. С утра ничего толком не ел. Мама обрадованно положила ему двойную порцию. «Может, уже и нет никакой девушки?» – посетила ее мысль, но тут же вытеснялась беспокойством, почему у Рафаэля теперь пропал аппетит. «Заболел?» Раф гонял по тарелке кусок мяса. Окинул глазами их обеденный стол и рассмеялся, представив Женевьеву, сидящую по-турецки, прямо посредине. – Что тебя так развеселило? – ядовито поинтересовался Барт. – Вспомнил, как сегодня работал над текстом. – Я видел подписи. Оригинально, – похвалил отец. «Ах, ты улыбаешься после всех моих волнений!» – Барт не слышал отца. – Знаете, что сегодня произошло? – спросил он. – Что? – испуганно всплеснула руками мама. Барт злорадно наблюдал, как побледнел Рафаэль. Выждал минуту и принялся расписывать свои типографские злоключения. – Что же ты не принес брошюру домой показать? – посетовал отец. Теперь Рафаэль усмехнулся, в брошюре же напечатаны фамилии. – Забыл. Торопился и забыл. Увидишь перед балом, – выкрутился Барт. Раф без стука распахнул дверь к Барту в комнату. – Я хоть раз в жизни падал с лошади? – крикнул с обидой. – Смотря с какой. – Барт передернул плечами. – Ты совсем недавно пересел на Кинжала. Барт поднялся на ноги и навис над Рафаэлем. – Конечно, это все мелочи. Зачем спрашивать: «тук-тук, можно ли к тебе войти» или «можно ли взять тво-е-го коня». Но подвергать опасности свою и чужую жизнь, Раф! – О! Я представляю, ЧТО ты наплел про меня Женевьеве, – скрипнул зубами Рафаэль. – И что она теперь обо мне думает. «Разве можно связываться с инвалидом». Вся обида Барта улетучилась. Ему стало жалко брата. – Женин не знаешь? – улыбнулся он. – Всю дорогу прочищала мне мозги, какой ты надежный, какой ты ловкий, как мне до тебя далеко. – Правда? – Раф глупо улыбнулся. – А тебе не приходило в твою голову, что мне самому охота поучить Женин сидеть верхом, но времени нет? – вздохнул Барт. – Есть еще револьвер, – смущенно подсказал Раф. – Мы с ней не успели пострелять, а ей хотелось научиться. – А, – безнадежно махнул рукой Барт. – Когда? Столько дел. – Останешься? – кивнул на кровать. Раф покачал головой. – Пытаюсь систематизировать все сведения о кинжале и Глазе бури. – Вот не дает тебе покоя. Что-нибудь новенькое нашел? – Ничего особенного. Увеличил и рассмотрел клеймо на ножнах по рисунку. Клеймо мастерской Брескии. Очень известной производством доспехов. Не оружейной. – Ну и что, – равнодушно зевнул Барт. – Редко, но бывает. В дверях Раф остановился и с виноватым видом попросил: – Прости меня. Барт отмахнулся. Бартоломью показывал выставку исторического костюма комиссии из Министерства культуры и чиновникам из городской мэрии. Рафаэль уткнулся в свои книги и наотрез отказался присутствовать. Женевьева собиралась, но в последнюю минуту расхворался Маленький дедушка, и она осталась дома. Планы Барта это не нарушало. Все складывалось как нельзя лучше. Владелец недавно открывшегося ресторанчика сервировал в примыкающем к выставке коридоре фуршет. Барт привлек его тем, что будет городская пресса, и завтра весь город узнает, кто кормил столичных гостей. Пресса в лице неопределенного возраста журналиста их меданской газетки была поймана на обещания вкусной закуски на халяву к хорошему вину. Журналист уже продегустировал вино и показал Барту большой палец, одобряя. Бартоломью отвел завистливый взгляд от фотокамеры, болтавшейся на шее дегустатора, и продолжил показ экспонатов. – Какая прелесть! Нет, вы только посмотрите, какая прелесть, – чиновницы – и столичные, и местные – рассыпались в комплиментах. Мэр выпятил грудь и рассказал о внимании, которое уделяет город воспитанию молодежи. Которая, в свою очередь, гордится историческими корнями и традициями. Он слегка запутался, но публика отвлеклась: заглянул старик Оричес узнать, чей это автомобиль новой модели тут припаркован. Он тут же был представлен гостям и с удовольствием остался, добавляя своим видом, а особенно голосом солидности мероприятию. – Пробуйте этот сыр, – увидел мэр знакомый ярлычок, – это с фабрики моего дяди. Он сбился с мысли. – Так о чем я говорил? – О профессионалах, – с готовностью подсказала секретарша. – Да! Я горжусь, что наше молодое поколение получает дипломы. Именно настоящие профессионалы творят будущее, изменяют нашу жизнь к лучшему. Особенно похвально, когда молодые специалисты понимают сложности с городским бюджетом и волонтерят на благо общества, что воспитало их и поддержало…