Куликов продолжил, зачитывая выдержки из документов, что лежали перед ним: — После того как его лишили допуска к секретным документам, Иванов уволился с предприятия. Длительное время работал в коммерческой сфере, организовал несколько фирм, но безуспешно. Подавал документы на заграничный паспорт, наше управление рекомендовало ОВИРу не выдавать. Что и было сделано. После этого вновь заявлений не поступало. За границу не выезжал. В 1992 году оперативная разработка была прекращена, дело направлено в архив. Я связывался с разработчиком, подполковником Шабалиным, он уже на пенсии. Тот прекрасно помнит этот материал, до сих пор убежден, что Иванов инициативно вышел на ЦРУ. Имеются косвенные подтверждения этому. В 1993 году американская делегация, в рамках договоренностей, прибыла на радиозавод. Они были прекрасно осведомлены о расположении цехов, а также о отдельно стоящей испытательной площадке неподалеку от поселка Подгорный. Мало кто знал на заводе о ее существовании. Иванов знал и неоднократно бывал там. Американцы располагали детальными снимками как самого завода, его секретных цехов, так и площадки с испытательными стендами. Можно предположить, что они воспользовались предоставленной Ивановым информацией. После его увольнения контакты с ним были прекращены из-за утраты разведывательных возможностей и попадания последнего в поле зрения контрразведки. Девять месяцев назад Иванов вошел в совет ветеранов радиозавода, а через четыре месяца, после смерти по естественным причинам прежнего председателя, возглавил эту организацию. Имеет доступ ко многим служебным помещениям, в том числе и к директорскому корпусу. Располагает широким кругом знакомых на заводе. Его бывший подчиненный стал главным инженером радиозавода. — М-да, — потер переносицу заместитель начальника. — Что-нибудь еще известно? — Немного. — Галкин достал справку. — Когда приезжал американец и ночью совершал бросок по этой улице, я проверил, знака не было. Но Иванова за сутки до этого отвезли по «Скорой» в больницу. Мочекаменная болезнь, камни пошли. — Если бы не камни в почках, то Иванов оставил бы визуальную метку уже тогда? Не факт, что мы бы поняли на тот момент, что именно происходит. Предполагаю, что Иванов, выйдя из больницы, повторно вышел на связь на своих бывших хозяев. Чтобы проверить его подлинность, назову это так, они сказали ему нанести метку там, где он это делал в девяностые годы. А теперь, после подтверждения его личности, думаю, будет установлен канал связи. Что же дедушка им предложит? Вот и получается, что ваш Кушаков, сам того не ведая, «подсветил» нам этого ветерана шпионажа. Полковник Галкин, Кушаков не посылал никаких смс или иных сообщений об активности вашей службы в районе наблюдения? — Я бы уже рапорт на стол положил. Посчитал, что не способен дальше руководить, — сухим голосом доложил Галкин. — Ладно, ладно, тоже мне, рапорт на стол, — хмыкнул заместитель начальника, хорошо зная о щепетильности и порядочности полковника Галкина. Потом еще долго обсуждали и разбирали проведенное мероприятие, выискивая собственные ошибки. Без крика, поиска виноватых, чтобы не допускать их впредь. Ошибок не установили. После окончания совещания полковник Щукин получил задачу сконцентрироваться на новом объекте — Иванове. Не допустить передачу информации иностранным спецслужбам. Кушаков Роман лежал дома, невидяще смотрел в потолок, вновь и вновь прокручивая в голове то, как он пытался обнаружить признаки активности контрразведки в районе улицы. Не получалось. Все было тихо. Естественная активность. Ни подозрительных машин, ни пеших, слоняющихся без дела по улице. Там и магазинов-то толком нет, чтобы стоять и рассматривать витрины. Поначалу возникла тень подозрений, что как-то ему легко удалось проникнуть на крышу, но потом сам убедился, что многие сотрудники обоих полов ходят курить на крышу в погожую погоду. Также он обратил внимание, что его кабинет прекрасно просматривается. Отметил для себя, что нужно быть осторожным. Хотя что там увидишь? Как он ходит по кабинету, три шага туда, три обратно? Или как сидит за своим рабочим местом? Кушаков улыбнулся своим мыслям. Надо ехать в Питер, там ждет его подарок в тайнике. Тридцать тысяч долларов. Это уже хорошо. Задумался. Держать деньги дома не стоит. В банк? Тоже не нужно. Банк сегодня есть, завтра кончился. Да и проверить его элементарно. И вопросы будут, мол, а откуда у тебя, опер голозадый, такие авуары? В недвижимость? Тоже могут спросить. Но это здесь. Все на виду. А вот в другом месте? В другом можно. Где-нибудь подальше. Санкт-Петербург? Нет. Город красивый, но зимой там неприятно. Всепроникающая влажность, ветер с Финского залива. Вечная простуда. Москва? А почему бы и нет? Там затеряться можно быстро. Да и никто ни на кого не обращает внимания. Вавилон из приезжих. Недаром весь преступный элемент пытается там спрятаться. Решено! Надо брать квартиру в Москве в ипотеку! Недвижимость дешеветь не будет. Купил и тут же сдал. Опять же копейка начнет падать, вот и гасить деньгами с аренды будет дешевле. Ну а если получится с Олесей, продолжал мечтать агент американской разведки Растесс, то вообще можно быстро погасить долг перед банком. Значит, ключ к благополучию лежит через Олесю и ее родственников. Кушаков взял телефон, набрал ее номер: — Здравствуй, зайчонок! Чем занимаешься? Поговорив минут десять, выслушав все новости, спросил: — Зайчик, ты не против слетать в Санкт-Петербург? В трубке раздались восторженные восклицания. Через три недели Кушаков с возлюбленной вылетел в Санкт-Петербург. По интернету сняли двухкомнатную квартиру на Васильевском острове. Олеся впервые была в Санкт-Петербурге. Она крутила головой, восторгаясь чистотой в городе, рассматривала старинную архитектуру. Прямые проспекты приводили ее в возбужденное состояние. Кушаков, тыкая пальцем в окно такси, обращал внимание Олеси на одно или другое здание или на очередной памятник. На самом деле, это давало ему повод крутить головой, пытаясь вычислить слежку за ними. Но все было чисто. Через несколько часов Кушаков и Олеся вышли из подъезда. Роман повел ее на пешую экскурсию по городу. Он размахивал руками, показывая ей город. Этот город за время учебы он изучил вдоль и поперек. Заодно отслеживал, что именно изменилось. Часто нырял в проходные дворы, проверялся, нет ли за ним «хвоста». Чтобы Олесе не было скучно, он рассказывал, что помнил из истории домов. — Рома! Ты так интересно рассказываешь и знаешь, наверное, как пройти весь город, вот так, проходными дворами! — Зайчик! Все просто. Мы ходили в самовольные отлучки, чтобы в кино сбегать или пива попить. — Или по девкам скакал? — ревниво спросила она. — Нет, что ты, любимая! Какие девки! В казарме мысли только, как поесть от пуза да выпить от души! И не попасться! Вот давай я тебе расскажу, как тут пройти. Если идти со стороны Загородного проспекта по Гороховой улице, то в домах, начиная с последнего дома № 68 до дома № 56, все металлические ворота в арках закрыты на замок, включая дом Григория Распутина, № 62. Ворота арки дома № 56 не закрыты, считаю, потому что во дворе находится детский сад. Двор большой. Раньше в зданиях вокруг был расквартирован лейб-гвардии Московский полк, в котором служили офицерами братья А. А. Бестужев-Марлинский и М. А. Бестужев, Д. А. Шепин-Ростовский. Полк под их командованием в декабре 1825 года выступил на Сенатской площади. За что солдаты и офицеры были наказаны и высланы в другие гарнизоны и в Сибирь. Если идти прямо от арки, то справа проходишь детский сад, а слева, напротив детского сада, детская площадка. Если за ней повернуть налево, то через две параллельные подворотни — они метрах в четырех-пяти проходят через бывший штаб лейб-гвардейского Московского полка, а ныне военный комиссариат Ленинградской области — можно выйти на набережную Фонтанки, дом № 90. Если идти мимо детсада, за ним стоит трехэтажное здание отеля. Пройдя за него и повернув направо, выходишь на бывший плац этого полка и в самом начале поворачиваешь налево. Обходишь гаражи и за ними выходишь на улицу Бородинскую. Если повернуть направо и пройти метров сто пятьдесят, выходишь на Загородный проспект, а если повернешь налево — выйдешь на набережную Фонтанки, недалеко от моста напротив Большого драматического театра, он же БДТ. Это все Кушаков не говорил, а почти декламировал. У него был душевный подъем, он чуть ли не танцевал, рассказывая, показывая то направо, то налево. Олеся завороженно слушала и смотрела, куда Роман показывал руками. А он продолжал: — Если не ленишься, изучаешь город, то не попасться патрулям очень просто, вот смотри! Есть множество проходов между улицами в Санкт-Петербурге: Невский проспект, дом 95, проход через арку и выход на Гончарную улицу, дом 8; Невский проспект, дом 130, выход через арку на 2-ю Советскую, дом 17; Невский проспект, дом 146, выход через арку этого же дома, но уже на Полтавскую улицу… — Рома! Ты можешь иностранным шпионам мастер-класс проводить, как в Питере убегать от слежки. Я по телевизору видела, как какой-то перебежчик из наших в Америке экскурсии проводит для туристов, показывая и рассказывая, где и как советские разведчики проводили встречи на явочных квартирах. Я уверена, у тебя не хуже получится! Кушаков осекся. Не ожидал такого поворота, как-то зябко повел плечами и выдавил из себя улыбку: — Итак, господа иностранные шпионы, продолжим мастер-класс, как скрываться от службы наружного наблюдения. А деньги прошу передать за обучение моей очаровательной помощнице, по счастливому совпадению моей девушке — самой прекрасной на свете! — Он слегка поклонился Олесе и продолжал: — Так вот. Арка Невского проспекта, дом 109, выход на улицу Маяковского, дом 3, или на улицу Восстания, дом 8. Арка Каменно-островского проспекта, дом 28, выход на улицу Кронверкскую, дом 28, и улицу Большую Монетную, дом 10. Рядом киностудия «Ленфильм», в этих дворах часто снимают сцены для разных сериалов. Народу много. Даже если за тобой патруль бежит, отдышись, встань в толпу, поймают, кричи, что ты из массовки. — Ты так убедительно рассказываешь. Неужели так делал? — засмеялась Олеся. — Нет, не я, товарищ рассказывал. Я просто запомнил. Давай, деточка любимая, я тебя в Эрмитаж отведу. Там есть на что посмотреть. — А ты? — Олеся капризно, по-детски надула щечки. — По старым связям, да, по подружкам? — Ну что ты! Зачем мне подружки? К товарищу сбегаю, чтобы вечером с тобой быть. А то получится, что вечером придется идти к нему в гости. Тебе будет неинтересно слушать наши пьяные разговоры, как мы учились и служили. Вечер пропадет впустую. А так мы будем вдвоем. Оденемся потеплее и вдоль Невы прогуляемся. Кстати, во всех городах России левая сторона — нечетная, а правая четная. Только здесь, в городе Петра, наоборот. — Да ты что?! — Девушка удивленно закрутила головой. — Точно! Рома! Какой ты умный и наблюдательный! — И все улицы начинаются от Невы, просто посмотри на нумерацию домов. — Я тебя люблю! — Она встала на цыпочки и поцеловала Романа, глядя на него влюбленными глазами. — Боже! За что мне такое счастье?! Рома! Я счастлива! Веди меня в Эрмитаж! Посмотрю, как цари жили, может, что-то и подгляжу из интерьера. — Насчет интерьера. Есть старинный анекдот, времен моей учебы. Новый русский выходит из Эрмитажа и говорит: «Ну, ничего так. Просторно. Воздуха много. Площади хорошие. Но бедненько!» — Вот и я посмотрю, может, у меня так же будет! — от души расхохоталась Олеся. — Ну, пошли, пошли! — Кушаков взглянул на часы и ускорил шаг. Щукин Рабочий день давно закончился, а полковник сидел в кабинете, работая с документами. Раздался звонок в телефоне оперативной связи. Щукин взял трубку: — Полковник Щукин. Слушаю вас. — Здрав буде, полковник. Славный город Санкт-Петербург. Полковник Гилев Александр Петрович. Ты инициатор? Твой фигурант по нашему городу? — Кушаков? Мой. Работаете по нему? — Работаем. — Было слышно, как Гилев громко хмыкнул. — Как бы сказать… Понять не можем. Он мотает нас по всему городу. И не так, как обычный турист. Мы уже на него столько сил оттянули, что на целое консульство хватит. — Подожди, подожди, Александр Петрович! Вы вообще читали, что мы направили? Ориентировку полностью прочли? В трубке послышалось, как Гилев зашуршал бумагами. Щукин достал копию шифровки, что ушла в Управление ФСБ по Санкт-Петербургу. — Ну, читаю, и что там особенного? — В голосе сотрудника из города на Неве сквозило раздражение. — Пятый абзац, — подсказал Щукин. — Ой! Маму твою за ногу! — удивленно воскликнул Гилев. — Так он заканчивал нашу школу «наружки»? — Угу, — кивнул полковник, как будто абонент мог его увидеть. — Он проверяется так, что настоящий шпион позавидует. Когда был с девушкой, то показывал ей город, крутился. И очень убедительно. Похоже, что «Крыс» серьезно влюблен в «Суслика». — Чего? Не понял, повтори, — переспросил Щукин. — Мы фигурантам даем псевдонимы, так легче работать по открытым каналам. Заостренное лицо Кушакова напоминает морду крыса. Мужской род. Отсюда и Крыс. Ну а девушка имеет два слегка выпирающих резца верхней челюсти. Похожа на кролика, зайчика. Но у нас уже есть и Кролик, и Зайчик, и даже Бобрик. Чтобы не путаться, вот и присвоили ей Суслика. У нас сейчас туристический сезон, поэтому работой завалены выше головы. Вот и не прочитали полностью. — Он вас не «спалил»? — Нет. Тут все чисто. Так что будем делать? Он скоро вырвется на открытую местность, а там мы можем и «завалиться». — Бросай его. Лучше потерять, чем он нас срисует. — Бросаем? Точно? Чтобы потом обид не было. — Бросай! — принял окончательное решение Щукин.