— Их нет дома! — беспечно махнула рукой Олеся. — Они в гостях. У подруги мамы день рождения. Юбилей. Не скоро будут. Они со студенческого общежития дружат. Пойдем! Я замерзла. — Ну, тогда пойдем… Согрею зайчика. Не замерзать же тебе! Олеся убежала в ванную, а Роман встал с постели и быстро начал обшаривать комнату. Ничего интересного. Это комната Олеси. Рядом был кабинет отца. Он прошмыгнул туда и сразу наткнулся на портфель. Прислушался — вода в ванной продолжала шуметь. Аккуратно открыл его. Какие-то чертежи. Метнулся обратно в комнату Олеси, из куртки вынул фотоаппарат и, вернувшись в кабинет, начал делать снимки. По два снимка на каждый лист. Один чертеж был большой, почти на стол. Стал снимать по квадратам. Звук льющейся воды прекратился. «Пять секунд! Пять секунд, чтобы она вытерлась», — лихорадочно складывал чертежи Роман. Запомнил, как они лежали. Только большой не мог сложить, получилось почти комком. Так не пойдет. Значит, нужно время. К тому же там еще какие-то документы были. За секунду, как Олеся вышла из ванной, Роман проскользнул на кровать. Девушка была закутана в два полотенца. Одно вокруг тела, второе на голове. — Я тебя согрел, давай и просушу! — протянул он к ней руки. Когда Олеся снова ушла в ванную, Роман, еще не отдышавшись толком, рванул в кабинет отца. Первым делом вынул большой лист и аккуратно сложил его. Он понимал, что Олеся проведет в ванной меньше времени, чем в первый раз, голову мыть уже не нужно, поэтому вытащил два первых листа, положил рядом друг с другом и сделал два снимка. Аккуратно убрал все, закрыл портфель, поставил как стоял и успел лечь в постель. Олеся вышла из ванной уже без полотенец… Через несколько часов, проводив Олесю домой, Кушаков сидел у домашнего компьютера, вбивал в поиск ключевые слова. Скачал фильмы. Начал смотреть. Роман не любил советские фильмы. Жизнь там была показана счастливой. Неестественной, так ему казалось. Если так там было хорошо, отчего от нее отказались и развалили Советский Союз? Он просмотрел все десять серий «ТАСС уполномочен заявить» и две серии «Возвращения резидента». После просмотра в животе закрутило, противно засосало под ложечкой. Кушакова испугали факты, он провел несколько аналогий с собой. Это и связь с дочкой, у которой родители причастны к оборонной промышленности, и тайниковые операции. А добил его оперативный псевдоним шпиона — Трианон. Непонятно. Интернет раскрыл ему тайну. Когда строился версальский дворец, то на этом месте стояла деревня Трианон. Ее уничтожили. В память о ней назвали так два летних павильона «Фарфоровый Трианон». Ему дали псевдоним Растесс в честь деревни, которую бросили жители. Трианон — деревня, из которой выгнали людей. Трианон накрылся медным тазом. Сам кончился. А он… Растесс… От всего этого Романа била нервная дрожь, зубы выстукивали дробью молитвы. Он лег в постель, укрылся с головой, подтянул ноги к груди. Так теплее и не так больно в животе. Только под утро он забылся тревожной дремотой в позе эмбриона. Щукин Полковник пил кофе, читал сводки наблюдения за Кушаковым. Его позабавило, что тот смотрел сериалы про шпионов, а потом, укутавшись с головой, принял позу зародыша. Признаки страха. А с другой стороны… Шукин задумался, встал, открыл окно, закурил. В дверь постучали, и, не дожидаясь приглашения, на пороге появился майор Уланов. — Заходи, Аркадий Викторович! Присаживайся, — кивнул на стул Щукин. — Смотрел сводку «наружки»? — Очень внимательно, — ответил Уланов. — На твой взгляд, не чует ли он нас? Не прокололись ли мы? Все-таки он опытный оперативник, агентурист толковый, да и навыки в наружном наблюдении не прошли даром. Майор помолчал, собираясь с мыслями: — Знаете, он далеко не дурак. Запутался в своих шпионских игрищах, но умеет думать, анализировать, сопоставлять. Вот и эти сериалы смотрел не зря, увидел аналогию. И с Дубовым из «ТАСС уполномочен…», и с «Возвращением резидента». Тут слепой их не увидит. И концовки у них также понятны и прозрачны. Оттого и психует. Полагаю, что он сейчас усилит меры конспирации, а то и вообще заляжет на дно, сообщит кураторам, те выведут его на год-два в категорию «консервов». С радиозавода сколько лет был в «спящем режиме», а потом связь с ним восстановили. Есть интерес у американской разведки к нашему региону. И агенты им ценны. Всякие агенты. И Кушаков им интересен тем паче. — Согласен. Нет мыслей, какое новое задание ему отработали через тайник хозяева? — Работаем, товарищ полковник. — Ясно, давай, что у тебя. Но не успел полковник закончить мысль, как зазвонил телефон оперативной связи. — Щукин. Слушаю. — Полковник Герасимов. — Слушаю, Сергей Артемович. Щукин прижал трубку плечом к уху, постучал по материалам на Кушакова и показал пальцем вверх. — Москва? — шепотом спросил Уланов. Полковник кивнул. — Как у вас дела? — спросил Герасимов. — Нормально. Работаем. Все по плану, согласованному с вами. Копию сводок наблюдения, справку-меморандум о проделанной работе отправим в конце недели. Все как положено. — Все, пора заканчивать, Иван Андреевич. — Не понял, поясните, — Щукин покрылся багровым румянцем. — Дело мое, и я категорически не согласен. Нам еще много чего не ясно. — А чего вам там непонятно? Связь в Питере профукали. Что он передал и какое задание получил, тоже не знаете… — Не согласен! Та «деза», которую наш фигурант закинул за «лужу», нам очень даже известна. Сами делали. Сейчас они попробуют ее проверить. Там оперативное прикрытие плотное. Вот и будем выявлять устремления. Точно так же и по другим направлениям. На том конце провода установилась тишина. — Алло! Вы слышите? — Слышу, слышу. — Голос у Герасимова стал враз уставшим. — Не могу я тебе всего сказать. Но точно известно, что американцы нам на международной арене готовят очередную «бяку». То ли по химии, то ли по атому. Разбираемся вместе со «смежниками». Принято решение колоть вашего «К» до самого копчика. — У нас толком ничего нет. Доказать прямой ущерб можно, но все это косвенные улики. Я хотел бы ему еще пару вагонов дезинформации запихать, а потом на тайнике взять. — Понимаю, — тяжело вздохнул Герасимов. — Не получится. Сам понимаю, что оперативная разработка живого шпиона не каждому за всю службу улыбается, но решение принято. Завтра поутру встречай трех спецов. На полиграфе будем его катать. Все понятно? Щукин не спешил с ответом. — Понятно. Сообщите сами начальнику управления. Если я, то получится, что через голову прыгнул. Некрасиво, да и не в моей привычке это делать. — Ему сообщат. Уланов все слышал. Ошарашенно смотрел на своего начальника. — И что теперь? — спросил он, когда разговор завершился. — Надо собирать все в кучу. Все доказательства, прямые, косвенные, в том числе готовить для легализации по телефону, компьютеру. Информация из питерского управления пришла по программе обучения Кушакова на тот момент? — Да. — Уланов достал документы из папки. — Как официальные, так и агентурные сообщения, полученные в результате опросов «втемную» его сокурсников и преподавателей. Как по Санкт-Петербургу, так и по Москве. Я наложил на карту Петербурга метания Кушакова и учебные маршруты. Получилось полное совпадение. Сейчас программу изменили из-за активности дипломатов стран НАТО. Курсанты путались под ногами у наших коллег, пару раз даже спугнули действующих разведчиков. Засветились, те приняли их за наших и свернули свои мероприятия, в том числе и тайниковые. В Москве они обучались по окраинам города. В основном за МКАД, но, конечно, и в центре были. Но зачем это нам сейчас, если Кушакова завтра-послезатра будем брать? Если бы на тайнике приняли, то тогда все, коню понятно, что он шпион. — В наших делах мелочей нет. Если Москва решила свернуть аварийно нашу разработку, значит, Кушаков представляет собой большой риск в масштабах страны. Мы же не знаем всей картины в увязке с международными играми, как явными, так и подковерными. Топай к следователю со всеми материалами, я сейчас позвоню начальнику следствия, пусть подключается, включает голову. М-да. Работы непочатый край. Щукин начал набрасывать план, увлекся, забыл на секунду, что Уланов еще в кабинете, потом вспомнил и кивнул ему: — Давай занимайся делами. Чую, что и ночевать половине управления придется на работе. Когда Уланов ушел, он позвонил Галкину, вкратце передал, что завтра будет, попросил, чтобы Кушакова взяли под усиленное наблюдение, но так, чтобы не спугнуть, а то успеет уничтожить улики. Также позвонил в спецназ управления, чтобы готовили боевую группу, у Кушакова на постоянном ношении табельный пистолет и спецсредства, надо форсировать быстро, чтобы не успел применить. По большому счету ему терять уже нечего. Санкции суда на обыск квартиры также надо сделать. Щукин бросил взгляд на листок, уже было больше тридцати пунктов плана. И это только первоочередных. Снова тяжело вздохнул. Нельзя дела со шпионами вот так, «с колес», реализовывать. Можно все потерять. А толком еще неизвестно, где Кушаков хранит собранную информацию. Если в деле Трианона из «ТАСС уполномочен заявить» были одноразовые шифровальные и дешифровальные таблицы, что являлось уже само по себе неопровержимыми уликами, то у Кушакова книги. И пусть там имеются отметки, точки, микропроколы, это ни о чем не говорит. Скажет человек, мол, мои любимые книги, зачитываю до дыр. Попробуй возрази. От злости Щукин ударил кулаком о раскрытую ладонь. Жаль, что тайниковая операция провалилась в Питере. Думал, мечтал, что возьмет на следующей передаче. Он вздохнул, растер шею, уши, чтобы кровь прилила к голове. За работу!!! Кушаков Утром Роман в прекрасном расположении духа вышел из квартиры, запер дверь, стал спускаться по лестнице быстрым, летящим шагом, почти не касаясь ступеней. Навстречу поднимались двое мужиков в спецовке, в стоптанных, грязных сапогах. Обычные сантехники, у одного на плече смотанный трос для прочистки канализации, у второго в руках видавший виды ящик с инструментами. Роман взял правее, прижавшись к перилам, чтобы пропустить работяг, но тут же растянулся на лестничной площадке, чуть не разбив голову. Уже в падении его принял второй «сантехник», ловко положил и, рывком завернув руку назад, взял «на болевой прием». Первый, сбросив трос на пол, точно так же завернул правую руку назад, мгновение, и браслеты защелкнулись на запястьях, в затылок уперся ствол пистолета. Ворот рубашки одним движением, видно, что не впервой, оторвали с одной стороны и с другой, и у Растесса невольно мелькнула мысль: «Они действительно думают, что у меня вшита ампула с ядом?» Вполголоса, без истеричных ноток ему сказали: — Работает спецназ ФСБ. Не дергаться! — и рывком поставили на ноги. Первый сзади, удерживая ствол у затылка, ударил по одной, по второй ступне и развел ему ноги шире плеч. Из такой неустойчивой стойки не побежишь, не нанесешь удар. Второй быстро проверил карманы, вынул пистолет из наплечной кобуры, из заднего кармана наручники, затем ключи, кошелек, служебное удостоверение, ручку, запасную обойму к пистолету. Все быстро, сноровисто, молча, профессионально. Выщелкнул магазин из пистолета, проверил, нет ли патрона в патроннике, контрольный спуск, поставил на предохранитель, вынул прозрачный пакет с замком, кинул туда все изъятое, достал черную нейлоновую шапку, натянул на голову так, что Роману ничего было не видно, и объявил: