Получалось, что, покинув стены управления, Кушаков пошел в кафе рядом, заказал кофе, подсоединился к местной сети интернета, отправил через электронную почту закодированное сообщение, в котором просил срочную связь. Цифры он набирал по памяти. Шифровальщики, используя копии книг, потратили не более пяти минут на расшифровку. После кафе Кушаков прибыл на свою службу, где находится и сейчас. По городскому и личному мобильному телефонам не ведет переговоров. Один лишь звонок Олесе, сообщил, что не сможет сегодня встретиться. Служба. По указанию начальника управления все силы полковника Галкина были сняты с других объектов и брошены на сопровождение Кушакова. Теперь по нему работали, невзирая на затраты, как человеческие, так и материальные. В отделе уголовного розыска, где работал Кушаков, готовили мероприятие. Ближе к полуночи он вышел и отправился в кафе, где снова заказал кофе, десерт. Вышел в сеть, получил незашифрованное сообщение «1БЮ7». И снова в кабинете у полковника Щукина горел свет. Много офицеров управления побывало у него, коллеги из Москвы достали карты столицы и Санкт-Петербурга. Все понимали, что закладка будет в одном из этих городов. Иначе агент не запросил бы связь, мог бы выехать за рубеж, но был риск, что на границе его бы вывернули наизнанку в поисках донесения. Наружное наблюдение сообщало, что отдел Кушакова выехал на задержание. Ночь. Пустой город. Полицейские едут на пяти машинах, параллельными улицами их сопровождают контрразведчики. Могла быть компрометация наблюдения. Да и экипажи ГАИ выехали на ночное дежурство. Было принято решение снять наблюдение, выставиться по периметру квартала, в котором полицейские проводили задержание. Сотрудники технического контроля отслеживали перемещение Кушакова по биллингу. Также сканировали радиочастоты, на которых работали полицейские. Распечатывая очередную пачку сигарет, Щукин мрачно бросил: — Нам только не хватало, чтобы майор Кушаков сейчас погиб геройской смертью при задержании особо опасного преступника. — Сплюнь. Накаркаешь, — недобро посмотрел на него москвич и три раза постучал по столу. Через час наружное наблюдение доложило, что задержание отделом Кушакова прошло не совсем гладко. Судя из перехвата, Кушаков стоял на резервном пути отхода бандита, тот туда и пошел… На Кушакова. Тот не успел вынуть пистолет, завязалась потасовка. Бандита он повязал, но у самого повреждена голова, нога, хромает сильно. В кабинете воцарилась тишина. Все смотрели на полковника. — Молодец, Ромка! — улыбнулся Щукин. — Ей-богу, молодец! — Перехватив недоуменные взгляды присутствующих, пояснил: — Вы еще не поняли его? Ну, вы даете! Он понимает, что сейчас мы за ним будем наблюдать, поэтому сваливает на больничный, усыпляет бдительность и улетает на тайник. Утром улетел — ночью вернулся. Скрытно проник в свою квартиру. И все. Концы в воду. — Как это незаметно уйдет из квартиры? — недоуменно спросил Уланов. — Он же знает, как мы работаем. Известно обо всех методах работы, приемах. Не знаю как. Могу лишь предположить, что поднимется наверх и через чердак выйдет спокойно в соседний или дальний подъезд. И пока наши будут лузгать семечки под его подъездом, он будет напевать себе под нос песенку о том, сколько там тысяч метров под башмаком. Оставит телефон дома. Ну, это для примера. Я бы рассматривал как один из вариантов. Воцарилась тишина. — Да ну! Неужели такой продуманный черт? — Могу поспорить на бутылку коньяка. — Полковник Щукин стал весел и азартен. — Аркадий Викторович, ты его поставил на контроль по «Розыск-Магистрали»? — Сразу же, как попал в поле нашего зрения. Как только он покупает билет, любым способом, хоть через интернет, мы тут же будем знать, — кивнул майор. — А если он покупает в аэропорту? Приехал, купил, полетел. Багажа нет. Поднялся в самолет перед самым вылетом. До аэропорта час пилить. Если в ночное время, то, пока дежурный всех нас соберет да до аэропорта доберемся, он как раз на полпути будет. Пять часов лету до Москвы, столько же и до Питера. — Выставляться в аэропорту и там брать? — с тревогой в голосе спросил Уланов. — А что мы ему предъявим? Даже если мехом внутрь вывернем? Скажет, не мое, подбросили, попросили передать. Щукин выпустил струю табачного дыма в потолок. — Правильно мыслишь, майор. Правильно. Командированные из Москвы до этого сидели молча, попивая бессчетные кружки кофе, а после слов майора спросили: — И что предлагаешь, Иван Андреевич? — Пусть летит. Вы его там и примете, сначала на «хвост» сядете, только осторожно, мягко, с любовью и нежностью. А потом на тайнике возьмете. Жестко. С пролетарской ненавистью. Ребята, только не профукайте. Обидно будет. Столько трудов коту под хвост. — Не переживай, Андреевич! Там-то мы его не упустим. Прищучим! — А что теперь делать? — Ничего. Сидим, ждем доклада, — покачал головой Щукин. — Кушаков сегодня в героя поиграл. Ему сейчас больничный нужен. Кровь из носа как нужен. Если я прав, то «наружка» скоро нам сообщит, что его или в больницу потащат — но там могут положить, а ему это не нужно, — или в травмпункт. Там все прозаичнее. Дадут справку, наутро в госпиталь МВД, открывает больничный, и все, кури бамбук! Под утро позвонил Галкин и сообщил, что Кушаков с сослуживцем Романовым съездил в травмпункт. Сотрудники оперативно-поискового отдела скопировали медицинские документы, забрали рентгеновские снимки под видом внезапной проверки из Министерства здравоохранения. Пришлось скопировать все записи за сутки и изъять рентгеновские снимки всех пациентов. Обещали вернуть через сутки. У Кушакова рассечена кожа на голове, есть признаки небольшого сотрясения. Симптомы — головокружение, подташнивает. С ногой тоже ничего страшного, ушиб, растяжение. На ребрах гематома, трещин, переломов не установлено. — Не установлено, — усмехнулся Щукин. — Чисто чекистский термин. Доктора так не выражаются. Он повернулся к москвичам: — Летите домой. Готовьтесь к встрече. Либо у вас, либо в Питере. Уведомление я на вас тоже замкну. Думаю, что на днях он у вас объявится. Сумеете Санкт-Петербург воодушевить на работу по нему? А то он Москву и Петербург знает как свои пять пальцев. Вон бросили коллеги, чтобы не расшифроваться. — Теперь никто его уже не бросит. Будем пеленать, — заверили московские гости. На том и расстались. За Кушаковым установили плотное наблюдение. По совету Щукина скрытно разместили на чердаке дома Романа несколько камер. Камеры в квартире отсматривали в режиме реального времени, боясь что-либо пропустить. По квартире Кушаков ходил, не хромая, не хватаясь за голову, мол, сильная боль. А ходил он много. Из угла в угол. Метался. Много пил чая, кофе. Телевизор работал громко, как будто он хотел заглушить микрофоны. Компьютер с отформатированным диском стоял на столе. Он попытался самостоятельно установить операционную систему на него, не получилось. С телефона проверял электронную почту, в том числе и на том ящике, с которого попросил экстренную связь. Выйдя из подъезда, поймал такси, съездил в госпиталь, открыл больничный лист. На улице, в госпитале хромал, делал остановки якобы для восстановления сил. Постоянно проверялся, не ведут ли за ним слежку. В три часа ночи Кушаков, не включая свет, встал, умылся, оделся, тихо открыл дверь. Телефон показывал, что он его с собой не взял. На чердаке камеры зафиксировали, как он в слое утеплителя извлек какой-то сверток, вышел через угловой подъезд. Бригадой наружного наблюдения этот подъезд не просматривался. За углом, на автобусной остановке дремал таксист, он очень обрадовался, когда получил выгодный заказ в аэропорт. Это был сотрудник управления, предусмотрели и такой вариант. Кушаков сидел на заднем сиденье машины, попросил сдвинуть переднее сиденье, съежился, спустился вниз, чтобы с улицы его не было видно. Аппаратура, установленная в такси, не зафиксировала при нем мобильного телефона и других радиоизлучающих предметов. Оружие также не было зафиксировано. В аэропорту он купил билет до Москвы, прошел регистрацию. Вел себя нервно, старался увернуться от камер наблюдения. В кафе купил плотный завтрак и двести граммов коньяка, который выпил залпом. В контакт Кушаков ни с кем не вступал ни в аэропорту, ни в самолете. Успокоился только на борту самолета. Весь полет спал, с перерывом на обед. Капитан Иванов вылетел тем же рейсом, по прилете в Москву связался с коллегами и передал им под наблюдение Кушакова. Полковника Щукина подняли с постели, когда агент начал выходить из дома. Жена сделала с собой бутерброды, которые он ел на своем рабочем месте, стараясь не накапать на карту Москвы, на которой были отмечены места, где проходил обучение курсант Кушаков. Ближе к обеду позвонили из Москвы: — Здорово, полковник! — И вам не хворать. Как у вас дела? Бегает наш? — Это мягко сказать, бегает, — хохотнули на том конце. — Лосем скачет по Москве. Если бы все так метались, нам бы службу пришлось увеличить раз в пять. Он, похоже, знает Москву не хуже местных. — Куда тянет-то? — Щукин посмотрел на карту. — На север. У нас тут вчера был «цирк с конями». Хоть и говорили по закрытому каналу оперативной связи, привычка шифроваться осталась. — Парни с седьмого этажа. (На седьмом этаже американского посольства в Москве располагается резидентура ЦРУ. — Прим. автора.) Устроили нам гонку. Вышли все покататься на машинах. Даже «чистых» дипломатов заставили устраивать гонки по городу. Некоторые под красный сигнал светофора лезли. Знают, что никто не остановит на красных номерах и штраф не выпишут. Кое-кто даже пропадал из виду на некоторое время. В нескольких машинах сидело по двое-трое. За поворотом, оба-на, и нет одного. Выскочил гаденыш где-то. Как Колобок. «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел и от «наружки» оторвался». Через пару часов его подбирали на другом конце Москвы. Или сам пешим по-конному добирался до квартиры, или в посольство возвращался. Карусель, короче, была. И мы — Центральный аппарат, Управление по Москве и области, всех задействовали. — А куда лезли-то? — На север. В Останкино. Если тебе это что-то говорит. — Говорит. — Там и кружили. Щукин водил по карте, что лежала перед ним. — Знаешь, Кушаков, когда тренировался в Москве, мало по северу у вас бегал, больше по югу. Москвич замолчал, что-то обдумывая. — Полагаешь, что весь этот кавардак был для отвлечения нашего внимания? Типа фокуса? — Все может быть. Это как в фокусе цирковом — главное, отвлечь внимание зрителей. — Кушаков тоже рвется на север. Он прорыскал уже северо-запад Москвы. Сейчас, судя по сообщениям, рвется в Останкино. — А на юге у тебя парни катались? — Сейчас гляну сводки, подожди. — Было слышно, что трубку положили на стол, через несколько минут ответили: — Две машины. Думаешь, что там тайник? — Не знаю. Ты там хозяин. Я здесь в пяти тысячах верст от тебя, ты свою землю лучше знаешь. Но сам бы как поступил? Машины оторвались от наших?