— Если ты верующий человек, почему ты так много пьешь? — Спасибо, Кира, за несложный вопрос! А все потому, что я самый большой грешник. И еще кругом радиация. А красное винишко — самое то против радиации. Конечно же, я знаю, что мы должны быть частью церкви на земле, потому что так написано в Слове Божьем. Мы должны быть единым обществом христиан, но, по-видимому, я не могу быть таким, потому что… Дело не в том, что не могу ходить в церковь, — я просто не хочу этого делать. Конечно же, это все накладывает на меня ответственность перед Богом, но я просто не хочу, это не мое. А в обществе, в церкви, там одна группа людей — — и перед ней нужно нести ответственность, а она мне нежелательна, и в этом мой грех. Этим самым дьявол нашел мою слабость и поймал меня за нее. И, кстати, не в тему, но скажу: знаешь, чем Бог отличается от дьявола? Бог дает право выбора, с кем из них ты продолжишь свой путь, а дьявол, даже если ты выбрал Бога, все равно пытается навязать тебе себя. Я был много раз на собраниях разных христианских конфессий и скажу, что в них нет того, что есть в Боге. В них сейчас преобладает этот мир, дьявол работает над ними. Но также хочу сказать, что нашел более или менее здравое учение в протестантизме. Но тут на меня опять влияет моя природа: я просто не могу быть частью их общества по причинам, указанным ранее. На этом наш разговор прервал мой храп — умышленно громкий с небольшим сопением. Кира посмеялась над этим моим притворством, я же отправился в другой мир — в мир сновидений. А она тихо бурчала себе под нос о том, что мои причины — это всего лишь нежелание что-то делать. Я слышал ее, и меня это задевало. Но я уснул, и уснула она. Глава №5. Соломон В этой главе, дорогой читатель, я опишу жизнь настоящего человека, которая стала моей самой удивительной и печальной историей: как говорится, нет худа без добра. И эта история начинается прямо сейчас. — Кто-то плюнул! Не, ну ты видел? Безобразие, Соломон! Я тут с чаем стою. А если бы в чай попали микробами своими? В такое-то время китайского вируса опасно для жизни… Соломон посмотрел в сторону говорящего и продолжил разглядывать стену соседнего дома, медленно втягивая густой дым сигареты. Затем снова посмотрел на женщину, стоявшую на балконе его дома с кружкой горячего чая. — Попали — сделала бы новый! — отчетливо, в своей манере, с каплей безразличия сказал Соломон: — И вообще-то тебе уже пора. Я собирался ложится спать: у меня завтра пациент. — Да, я действительно задержалась, — ставя недопитый чай на подоконник, сказала девушка. — А с соседями сверху, которые харкают, разобрался бы уже! Так и на голову плюнуть недолго. Соломон молчаливо закрыл окно балкона, взял недопитый чай и вышел проводить девушку до двери. После взял сумку, вложил ей в руку и избавился от нее, как избавляются от блудниц. Закрыл за ней дверь и вылил чай в раковину, размышляя о завтрашнем пациенте. Снова посмотрел в окно на стену соседнего дома, которая была единственным видом из его окна, и улегся на диван. Медленно закрыл глаза и открыл их уже утром: посмотрел на наручные часы и услышал, как после прозвенел будильник. Соломон всегда просыпался за двадцать секунд до будильника: за годы службы в Моссаде он оттренировал идеальную дисциплину. Следующие его действия считались ритуальными, и, словно под копирку, изо дня в день он повторял одно и то же. Сначала подходил к окну и смотрел на стену, будто на Стену Плача в Иерусалиме, молясь при этом. Он разглядывал надписи, выбитые на кирпичах. Это были имена людей — множество имен, и каждое из них он упоминал в своей молитве. После этого он подходил к соседней стене, уже внутри квартиры, и рассматривал почетные грамоты и всевозможные награды, медали и вырезанные из газет и медицинских журналов статьи. Те, где упоминалось его имя. И вспоминал, сколько времени потратил, чтобы добиться всего этого. В России медицинские журналы называли его целителем жизни, но в землях его родины, там, где соленое море и великая река Иордан, его называли именами палача, немого убийцы, калечащего жизни и судьбы. Но, впрочем, все это давно в прошлом, и помнит об этом только стена с именами — список имен умерших от его руки. Уже давно покинул этот мир тот старец, который выгнал его из родных мест со словами проклятий, но Соломон помнит слова старика и хранит их в душе. А слова его были жестоки для ушей Соломона: «Не увидишь глазами воды реки сей, не почувствуешь языком соли моря того, и не ступит стопа твоя на песок страны твоей, пока не будет искуплена кровь братьев твоих, которых ты обрек на погибель. Так что езжай в страну дальнюю и спаси жизней в семь раз больше, чем погубил». Именно эти слова Соломон каждодневно утром повторяет как молитву, глядя на стену соседского дома. А на стене той — имена умерших от рук его, и имен там тысяча. Прошло время воспоминаний, и, не завтракая, Соломон поехал на работу. Сегодня утро было очень солнечным, но сентябрьское движение учеников-первоклашек не давало расслабиться на дороге и прибавить газу. Куда ни посмотри, бежали школьники и их родители. Безмятежной казалась жизнь в этой стране, не то что в местах, которые Соломон называл домом. Он часто вспоминал обрывки тех времен, когда ему еще не приходилось приносить вреда людям, когда борода его не была усеяна седыми, как серебро, волосками, когда он не выкуривал по две пачки сигарет в день, до смертей и переездов, до учебы в медицинском и помощи людям, которые далеки от его народа. Это время на русском языке называется детством, и его манила идея пережить эту жизнь заново. Если бы только был шанс начать все сначала, он бы с удовольствием его использовал. Число грехов его было непостижимым, и он уже отчаялся снова увидеть Иерусалим — город, при названии которого по коже бежали мурашки. Старость медленно подкрадывалась, отбирая у него время закончить возложенную на него старцем миссию по искуплению рокового проклятия его имени. Еще нужно было спасти кучу человеческих жизней, но их было слишком много для одной жизни Соломона. Но он все равно не сдался и продолжал день ото дня стараться и искать людей, чьим судьбам он смог бы помочь. Сегодня это была девушка, и к этой операции она готовилась полгода: она не могла ходить, и ее жизнь была не лучше жизни врача, который должен был ее оперировать. Придя в приемную клиники, он спросил у медсестры, тут ли его пациентка и готовы ли они начинать операцию. На что работница клиники посмотрела на него глазами, полными подхалимства, и медленно тихо ответила: — Пациентки нет. Мы всюду ее искали, звонили ей домой, но ее мама сказала, что она сбежала! Медсестра знала, как бережно Соломон относится к своим пациентам и что если он взялся за какой-то случай, то не отпустит его до конца. — Ничего страшного, мы найдем ее, — тихо и спокойно ответил Соломон, и именно этого ожидала медсестра. Соломон достал из кармана телефон и, пойдя к машине, набрал номер старой знакомой — матери пациентки. После небольшого бессмысленного разговора, который не принес никакой информации, Соломон вернулся домой и принялся за поиск беглянки. Он сидел возле компьютера и пытался понять поступок девушки. Ведь она могла стать здоровой и ходить! Почему же она ушла, почему? Целый месяц Соломон искал девушку и не мог найти и следа. Это было странно, ведь он был одной из лучших ищеек в израильском спецназе. Но как-то вечером он зашел в социальные сети, и ему повезло: там вечно крутили реалити-шоу с людьми, живущими в космосе в колонии, потом он зарегистрировался и буквально за пятнадцать минут нашел беглянку. По последнему репосту на ее стене он увидел, что она отправилась на маяк Аива возле берегов Сахалина. На тот момент он просто чувствовал себя идиотом, который убил целый месяц со своими профессиональными поисковыми способностями, хотя девочку мог найти за минуту любой школьник этой страны, сидящий в этой зомби-сети. Соломон собирал вещи, параллельно заказывая билет на ближайший самолет до Сахалина. Но рейсов не было, ближайший — до Владивостока, а из-за развивающихся событий с неизвестным вирусом из Китая во Владивосток можно было попасть только со специальным документом, подтверждающим, что ты врач, направленный для лечения вируса. Соломон был врачом, но не по части таких заболеваний. Что же делать нашему герою? Недолго думая, он решает лететь частным самолетом — нашел сайт о нем в интернете, на остров Сахалин, и сесть самолет должен в чистом поле. Оттуда до места назначения практически нереально добраться пешком. — Каким образом мне взять туда машину? — вслух произнес Соломон. Вспышка света озарила его разум, открыла проход умным мыслям, и он начал думать творчески: «Самолет можно заказать с отсеком под транспорт: стоит много, но оно того стоит. Я должен спасти эту девушку, чего бы мне это ни стоило». Отойдя от стола с компьютером, он открыл старый пыльный шкаф, в который никто не заглядывал уже лет десять. Дверки со скрипом раздвинулись, и на пол с верхней полки упала военная сумка, которая была старше шкафа в два раза. На ней было написано черным маркером на иврите: «СОЛОМОН ВОЛЬФ „кровь пустыни“ 98г». При виде сумки между носом и щекой Соломона пробежало подобие слезы, но это был пот. И он вспомнил страшные вещи, которые приходилось творить ему и с братьями по крови, и с братьями по оружию, и с людьми, решившими изменить свою судьбу и убежать от войны. «Смертью дезертиров» называли его в конторе, которой он отдал свою молодость, придя туда малым мальчишкой, а уйдя наполовину седым, да и в душе его молодым не назвать. Он вытер слезы, точнее, пот, и бросил в сумку вещи, которые заранее подготовил. После связался с человеком, который должен был обеспечить ему перелет, и договорился о времени и цене. Дорогой читатель, при написании этой истории я совсем забыл упомянуть о внешних характеристиках нашего друга. Я надеюсь, ты простишь мне данное упущение. Соломон был человек высокий и хорошо сложенный, несмотря на то, что полдетства у него были частые проблемы со здоровьем и он часто голодал. Но мать-природа вырастила здорового сына Израильской Земли. У него были могучие плечи с хорошо прокачанными мышцами, для его возраста у него отсутствовало жиром залитое пузо, и он в целом был в хорошей физической форме. Возраст я точно не помню, по-моему, под пятьдесят, но он относился к тому типу людей, которые не выглядят на свой возраст, несмотря на ярко выраженную седину в волосах. Он был красив, и в целом его лицо можно было назвать правильным, если он улыбался (хотя этого не случалось), его улыбка делала лицо светлее и красивее. Немного смугловатый цвет кожи давал потрясающий вид его карим глазам. Из-за этого сочетания статного роста, жизненного успеха в медицине и суровой мужской красоты, конечно же, он был любимцем женского пола. А его темное, неизвестное прошлое и крайняя молчаливость придавала ему шарм загадочности. И все его недостатки автоматически превращались в некую харизматичность. Вот вам и краткое описание этого человека, но нам пора возвращаться к сюжету. Все было готово к выезду. Соломон погрузил нужные вещи в машину, затарился под завал и завел большой старый джип. Пару часов дороги — и он был в Подмосковье, в поле, засеянном подсолнухами. Благодаря своей пунктуальности он приехал за полчаса до начала назначенной встречи. Вдруг после недолгого ожидания раздался странный грохот, и на горизонте он увидел самолет, летящий прямо на подсолнечное поле. Еще через мгновение он увидел, как винты этой старой развалины сбивали головы подсолнухов, как палач сбивает головы с плеч. Рядом с его джипом приземлился старый, разбитый самолет непонятного производства и, не глуша двигателей, остановился. Жуткий рев моторов просто разрывал границы звуковых частот, убивая ушные перепонки всего живого на сотни метров. Соломону даже показалось, что оставшиеся подсолнухи просто завяли. Из-за дверцы выглянул мужичок лет шестидесяти. Он махнул рукой — как бы позвал Соломона. Задний люк летающего мусора открылся, и наш герой заехал внутрь этой консервной банки. Рев моторов усилился, и машина внутри задергалась. Соломон поставил ее на ручник и почувствовал, как они тронулись. Через несколько минут ему заложило уши, и он понял, что они взлетели. Позже он столкнулся еще с одной проблемой: при попытке выхода из машины ее дверь уперлась в стену летающего средства, так как грузовой отсек был настолько узким, что между машиной и дырявой обшивкой не было и метра. Но наш герой все-таки умудрился просунуть свои могучие плечи сквозь двери и обшивку и выбраться, найдя кабину пилота. Он постучал в дверь и потянул за ручку. Со скрипом эта старая калитка открылась, и он увидел, что в кабине сидели двое: старик и парень лет двадцати пяти. Соломон поприветствовал обоих и обратил внимание на лобовое стекло, подчистую перемотанное скотчем. От этого его настрой на приятный перелет уменьшился. Дедуля предложил выпить, но наш герой предпочел воздержатся от данной затеи. Диалога особо не было, дед просто поставил флягу и прокричал, потому что в кабине было слишком шумно: — Вот тебе! Если передумаешь, следующая посадка на дозаправку в Абакане, — и добавил: — Меня Георгием называйте, пацана Сашко зовут. У него аутизм, так что ты не обращай внимания на него, если вдруг увидишь странности. Но, хочу заметить, пилот он первоклассный, с детства летать любит. Правда, с крыши гаража, ну ничего, это тоже полет. Дед истерично засмеялся и сел обратно на свое место. — Спасибо! — тихо и на вид невозмутимо сказал Соломон и приоткрыл флягу со спиртом. Самолет разрезал носом облака, а наш герой пристально наблюдал за аутистом. Ему было не по себе: Сашко время от времени говорил с собой, а то и плевался, но в целом всегда держал руки на штурвале и не отрывал глаз от синего неба за бортом их круизного лайнера. На момент Соломон даже задремал, но через какое-то время его разбудил старик: с жутким смехом ударяя его в плечо, он приговаривал: — Шесть часов, полет нормальный. Наш герой просто пожал плечами в знак согласия. Дед Георг продолжил: — Подлетаем! Точнее, через пару часов, — и опять этот жуткий смех, немного раздражающий Соломона. — Остановимся на дозаправку, а там Сашко немного отдохнет. Совсем чуть-чуть — и снова полетим. — Все хорошо, Георгий, спасибо, — сказал очень медленным тоном наш герой. Соломон сидел и умолял своего Бога, чтобы старик больше не приставал к нему, иначе он выбросит его в и так разбитое лобовое окно. Наш герой исповедовал иудаизм, как и большинство его собратьев, но за годы жизни в христианской стране почти отвык от иудаизма и привык к православию, а синагогу он не посещал. Так что мы можем только догадываться, какого Бога он просил о помощи, но, несомненно, это помогло, и старик до прилета в Абакан не приставал к нему. Так что у Соломона была возможность понаблюдать за Сашко и поразмышлять о его непростой судьбе. Вот он живет так лет двадцать пять, тридцать, и ему все равно на общество, социально принятые границы дозволенного, ему просто все равно! У него есть любимое занятие, и он в нем лучший. «Так сосредоточен, даже вон язык высунул и на деда противного внимания не обращает. А как он знает, куда лететь, и как этот шум его еще в могилу не загнал? Ну, не знаю, вроде, отличный пилот. Его бы в это реалити-шоу в космос — он бы там вообще кайфанул», — вот такие размышления витали в голове Соломона весь остальной полет до Абакана. Вскоре их бесперый голубь (а именно так назывался этот небесный объект) пошел на снижение. И обшивка пернатого загудела ревом чайки: звук был ужасен, будто железным клювом кто-то специально водит по металлу. Дед сидел, словно в мыле, наш герой словил бледного так, что его можно было поставить около свежопобеленной стены и никто бы не заметил, что он стоит там. Сашко же, наоборот, улыбался и вытащил язык еще больше на поверхность — так, что был сравним в голове Соломона с бегущей за фрисби собакой. В дедовом возрасте было опасно испытывать такие перегрузки, но он все равно не сдавался, хоть моментами у него и шла кровь из носа и ушей. Но наконец-то Сашко вышел на ровную посадку, и они приземлились на каком-то частном аэродроме. Тут Сашко вскочил и выбежал из кабины, даже не глянув в сторону деда и нашего героя. Георгий посмотрел на Соломона и сказал: — Нам нужно шесть часов, потом снова полетим. Пойдем, там есть койка для тебя — поспишь без страха за свою задницу. «Первый раз этот старик не раздражает меня», — подумал наш герой и пошел вслед за дедом, который вытирал платком кровь из носа. Выйдя из самолета, мистер доктор был приятно удивлен местностью: это был древний аэродром с красивым лесом по сторонам и небольшими ангарами на пару летающих средств. Дед махнул рукой и позвал Соломона в ангар: там уже вовсю дремал на койке Сашко. Также там стоял еще один самолет поновее и пять армейских коек, машина-уазик и старые радиоприемники. Соломон, заинтересовавшись, спросил, сколько до ближайшего города или поселения. Старик опять неприятно засмеялся и сказал: — Ну, куда ни пойди, только рабочий люд найдешь. Со всех сторон лес, да верст около тысячи в каждую сторону — до городов, а вот поселения рабочих тут есть. — Где же Абакан? Мы же туда летели? — Так это и есть Абакан, бывший военный аэродром назван так для кооперации во времена СССР. — О как! Может, для конспирации, а не для кооперации? — нервно сказал Соломон, словно предчувствовал беду. Он был человеком с шестым чувством, так что сразу сказал деду, что лучше им вылететь без задержек. На что дед не задумываясь ответил, что стоит только Сашко выспаться. Соломон сходил в самолет за сумкой с вещами, при этом изрядно пострадал, пока полз между машиной и обшивкой. Закончив свои акробатические трюки, посмотрел на спящего на соседней койке Сашко, переглянулся с дедом, занимающимся заправкой самолета. Достав из сумки плащ-палатку, постелил ее поверх замызганного матраца и уже прилег, как к нему подошел Георгий с предупреждением: — Ты спи-спи! Просто когда я тебя разбужу, будь готов быстро подняться и бежать, потому что аэродром частный, принадлежит одной компании. Ты должен ее знать — у них еще реалити-шоу на луне. Так вот, раньше тут было спокойно, у меня была договоренность с охранником на отдых и заправку, но теперь тут у них не так спокойно, постоянно что-то происходит. Как я понял: что-то строят в такой глуши. И если попадемся, можем и не выбраться живыми, так что будь готов. Соломон кивнул и уже несколько раз пожалел, что не полетел обычными авиалиниями. Чувство беспокойства залило его мысли, и он не мог спать: просто лежал с открытыми глазами и смотрел, как дед заправлял самолет, постоянно прислушиваясь к звукам, доносящимся из леса. И тут он понял, что их самолет очень громкий, и если в этих лесах ведутся работы Компании, то, скорее всего, все работники уже в курсе, что к ним приземлился самолет. Соломон подскочил и подбежал к деду, высказал свои соображения, на что дед ответил, что все знает, но Сашко без сна не сможет, а он слишком стар, чтобы управлять самолетом. Соломон негодовал и высказывался прямым текстом, что Георгий подвергает его жизнь опасности и что он должен попасть на Сахалин, иначе просто не может быть. В их горячем споре они совсем не заметили, что стало темнеть, а отдохнувший Сашко уже поднялся с кровати и прошмыгнул мимо них. Они только услышали звук стартера, разгоняющего винты, оба посмотрели в ангар, где их товарища и след простыл, и побежали к самолету, потому что Сашко наверняка с легкостью мог и позабыть про этих двух. Соломон схватил сумку, плащ-палатку и побежал к быстро набирающему ход самолету, где его ждал с вытянутой рукой только что запрыгнувший на борт Георгий. Соломон, отдышавшись, поблагодарил деда кивком и сказал: — Так и без нас мог улететь. Дед кивнул в знак подтверждения слов нашего героя и закрыл скрипящую дверь. Соломон поднялся с корточек и посмотрел в иллюминатор, увидев при взлете, а позже — и более четко на высоте — огромную окружность, простирающуюся на десятки километров в тайгу, обагренную светом прожекторов. — Видишь? — сказал дед. — Что-то строят и, по ходу, до прихода зимы достроят. — А почему же в новостях ничего нет про эти мегастройки? — удивился Соломон. — А потому что для новостей в тайге пожары, и Компания их тушит, и никто сюда не суется, и всем все равно, что их тушат уже лет десять. Они деньги государству дают, и все у них ровно. А что это за штукенция круглая, никто не знает. Вот так мы тут и живем, а завтра что-то взорвут: или Россию-матушку, или всю планету — и все. А никто об этом и не знал, кроме местных жителей, которым рты-то закрывают и не дают свободу слова. А если и дают, то кто простые люди против этих? Да никто! То же самое, что в небо плюнуть: толку не будет, только сам изгваздаешься. Мы живем в тот век, когда наши же начальники стали нашими врагами. Тут не нужно басурман бояться или войны с Америкой, тут тебя свои погубят. Соломон одобрительно посмотрел на деда, который не без страха смотрел в иллюминатор, как в будущее, только себя в этом будущем дед уже не видел. Они оба пробрались через машину нашего героя в кабину пилота и уселись на свои обычные места. Дед достал флягу горькой из кармана своего старого пиджака и налил в кружку Соломону, сам прихлебывая из горла. Наш герой принял кружку уже без всякой лишней мысли и одним глотком покончил с жидкостью, дав деду знак подлить ему еще. И в таком положении они летели еще шесть часов, выпивая молча, пока не долетели до Биробиджана, где дед, уже изрядно напившийся, сказал Соломону: — Вот он, русский Израиль. Наш герой при этом испытал волнение и поднялся, не понимая, о чем говорит старик. Затуманенный алкоголем рассудок Соломона при слове «Израиль» начал проецировать кадры войны и лица той тысячи человек, что наш герой свел в могилу. Соломон сел обратно, раскачиваясь, и закрыл голову руками, на что дед решил, что он сильно пьян, и сказал ему: — Мы тут заправимся, Сашко поспит чуть-чуть, и полетим дальше. Отсюда до Сахалина верст семьсот, так что не бойся, поспи сейчас, а завтра будем на месте. Соломон опрокинулся на бок прямо на холодном полу и лежал с открытыми глазами. Дед и Сашко вышли из кабины и не возвращались до следующего взлета. Прошло часов семь-восемь до того момента, а наш герой все это время лежал на боку с открытыми глазами, обличаемый совестью и понимающий, что никогда не сможет искупить свой грех и заглушить эту боль, которая новым огнем вспыхнула и не угаснет до конца его времени. Скрипучая дверь отворилась, и через Соломона переступил молчаливый Сашко. Погодя зашел и старик. — Давай вставай, сейчас взлетим. Ты что, тут все это время провалялся? Наш герой молча приподнялся и уселся на пятую точку, смотря деду в глаза. Тот протянул ему кружку с горькой и сказал: — Мы тут не едим совсем. Если ты хочешь кушать, то у нас нет нечего. Сашко ест мало и редко, потому что постоянно сидит и спит, а у меня рацион один только — спирт и вода. Чтобы не видеть ни горести, ни радости этой жизни. Только вон Сашко меня тянет — так бы спился, как один из дворовых алкашей у подъезда. Так что пожрешь по прибытию, а пока только вот. Старик подлил из фляги в кружку Соломону горькой. Наш герой выпил, старик тоже выпил, перекрестился и крикнул: — Сашко, заводи! Полетели, осталось-то два часа работы.