— Слушай, друг, я тебя вообще не пойму! Вчера ты сидел тут, радовался, что ты больше не проклят и что тебе не нужно заниматься искуплением грехов, а сегодня ты потерял смысл жизни. Тебе что, скучно стало, спасать больше некого? А я тебе скажу — есть: вот меня и спящую красавицу, которую я полюбил. Так что вставай и пошли. Соломон молча встал и наградил меня улыбкой дружбы, подошел и дружески обнял. Потом мы поднялись во двор и удивились, что никого из бандитов не было. Утро было прекрасным, теплым, и хорошо дышалось. На море был штиль, и три корабля нас уже поджидали. Видимо, Соломон разозлил их, но и напугал так, что они привезли еще людей и ядра для пушек деревянного брига, потому что я уже отдаленно слышал крики «заряжай». Быстрыми шагами удалялись мы в направлении спуска в подвал, как я увидел, что мы совсем забыли убрать с улицы радиостанцию. Нам сильно повезло, и прошлые попадания не причинили ей вреда. Мы с моим другом быстро перетащили ее на лестницу в подвале, а сами легли на ступеньки и закрыли головы руками, потому что уже через мгновение по традиции услышали грохот пушек и свист ядра. Корабль уже даже не пристреливался — попадал на раз. «В осаде стоять не так уж плохо», — подумал я, когда над моей головой пролетал кирпич, и тут же вспомнил про рыболовные сети, которые мне было так жалко. И мысль о нашей грешной жадной природе снова стала маячить у меня в голове. Когда грохот пушек прекратился, я сказал Соломону, что до его приезда мы с Кирой уже обсуждали подобную тему, которую он разжег с утра. Дело в том, что, по моему мнению, Соломон всю жизнь преследовал цель искупить свой грех, но когда греха не стало из-за изменения во времени, он потерял единственную цель в жизни, и из-за этого произошло то, о чем он говорил утром: к нему пришло одно из откровений мудрости, что все мирское — пустота. Именно то же, что пришло его тезке — царю Соломону в книге Екклесиаста. Мой друг слушал внимательно, а потом сказал: — Да, именно так. Но мне теперь не хочется ничего делать и — самое главное — обидно, что все люди в мире — такие идиоты. Нам всем вместе не нужно больше ничего делать, чтобы стать счастливее. — Нет, друг мой! Всевышний дал нам эту жизнь, но мы, не задумываясь, разрушили ее, узнали, что такое добро и зло, и стали его творить. Мы уже в первых поколениях развратились полностью, но время от времени Бог посылает на землю обстоятельства, которые немного выравнивают все это дело до библейской морали. Не было бы Библии, мир бы, скорее всего, давно себя бы уничтожил. Также, дорогой читатель, хочу отметить, что все время этого разговора мы лежали на ступеньках. — Так, подожди-подожди! Мы говорили про смысл жизни, а ты уводишь тему в религию. — Нет, не в религию! Религией может быть что угодно: твой план по спасению своей души, мои книги, деньги, патриотизм, монархизм, да абсолютно что угодно! — Я живу тут у тебя весь сезон ураганов и не знал, что ты верующий. Плюс ты пьешь и ругаешься как сапожник, и вообще много в чем не как верующий. — Да, Соломон, это я, и мне очень стыдно. Но я понял, что не смогу себя исправить сам. Дай Бог, он изменит меня и заберет эти пороки. Я верю во Всевышнего, хоть и не хочу порой верить, ведь этот мир и в осознании его полного бессмыслия влечет своими благами. Сейчас ты на порыве откровения жизненного бессмыслия, и тебе ничего неохота, все противно, и люди все идиоты. Но когда ты это переживешь, то вернешься к этим идиотам и будешь жить их ценностями, потому что мир тянет, а у тебя нет своего острова. Да и был бы остров, все равно тянуло бы обратно. Грех мы в себя заложили и, пока не умрем, будем мучиться. И поверь: у всего этого есть только один выход — это любовь. Не та любовь, что в сериалах и книгах, а та любовь, которая описывается всего в одной книге — «Посланиях к Коринфянам», в тринадцатой главе. Вот такая любовь — это не любовь к женщине, а любовь ко всему, что сотворено Всевышним, то есть любовь ко всему миру и к каждому творению, даже когда тебя не любят, когда задевают твое достоинство, хотят убить, а ты все равно их любишь, как ты вчера, когда не убивал этих бандитов, а просто ранил, чтобы отступили. Соломон слушал не перебивая, и я видел, как он в первый раз за последние наши беседы не имел своего мнения. Я говорил искренне, хоть и все это время представлял себе Киру. Знаете, даже говоря на такие высокие темы, все равно хочется казаться не светлым, как должно быть, а доминирующим умником, так что я заткнулся, чтобы не портить грязью сказанные мной слова, и мы просто лежали с Соломоном, как на пляже, все покрытые песком, то есть пылью и кирпичами, но в целом не было больше ни паники, ни страха: мы оба осознали, что даже если умрем сегодня, ничего ужасного в этом не будет. Только судьба Киры снова волновала мое сознание. И я попросил Соломона проверить подход ко двору: не принесло ли завершение обстрела новых гостей к порогу нашего дома. И мои плохие ожидания оправдались: когда Соломон захотел встать, он уже не смог. Я увидел кирпич, лежавший на его спине, и понял, что он ударил его по позвоночнику, но я пока не знал, как сильно. На мою великую радость, кирпич был небольшой, но он повредил функциональность движений Соломона. Тогда я приподнял своего друга и понес его вниз. Было тяжело идти по ступенькам, и я чувствовал свою ограниченную физическую силу. Но я дотащил его до его койки и медленно положил. Лицо Соломона было искореженно от боли, но он не проронил ни звука. Кира снова плакала и постоянно что-то говорила, я же не понимал ни слова. Я думал о том, что я не смогу удержать ворота без Соломона, и мы, скорее всего, обречены на скорую гибель. Поэтому, так как мне было нечего больше терять, я подбежал к Кире, обнял ее и поцеловал в сухие и полопавшиеся, но нежные и родные мне губы. Мне не хотелось отрываться от нее, и она не отпускала. Мы минуту сидели так, и мысли мои обитали где-то, где чисто и спокойно, не у меня в голове, а будто бы в ее. Но пришлось оторваться, и я, быстро убегая из подвала, развернулся к ней, тяжело вздохнул полной грудью, посмотрел на нее, будто в последний раз: она была такая нежная и беззащитная, видом своим показывая, что нуждается во мне и в моей любви. Тогда я решился сказать ей, что люблю ее, и, не дождавшись ответа, выбежал вверх по ступенькам, плотно закрыв за собой дверь до щелчка замка. Схватив калашников там, где его оставил лежать мой друг, я выбежал во двор, пылая чувством любви, но уже через секунду все прекратилось и померкло: в абсолютной темноте оказался мой разум — это был конец… Дорогой мой читатель, я надеюсь, тебе нравится та история, которую ты читаешь. И я хотел бы проспойлерить тебе подачу текста на остальные главы. Если первые шесть глав книги читаются как открытая тетрадь, то продолжение — это рваный папирус. Глава №8. Капернаум 2.0 В комнате стояла бы тишина, если бы не краткое тонкое звучание пальцев об клавиатуру ноутбука и еле слышное сопение: одна половина человека набирала текст на ноутбуке, а вторая, тихо сопя, смотрела свои сны. Артур Фэйк тихо вбивал свой репортаж на сайт военных событий, пока его брат тихо спал рядом. Текст был разрознен, но смысл в нем присутствовал. А начал он так: «Крайний Север, если можно так сказать, на Аляске — одна из самых красивых земных глубинок, кишащая дикими животными и непревзойденной фауной. Красота местных земель открылась многим обитателям нашего голубого шарика, но люди едут сюда не из-за красоты, а из-за давнего конфликта и неисчерпаемых ресурсов золота, нефти, пресной воды и территорий. Плюс к этому всему добавляется война, не прекращающаяся уже 145 лет. Линия фронта отчерчена почти пятьдесят лет назад, и за все это время не одна из трех главных сил этой войны не заходила ни на одну из трех сторон противника дальше, чем на двадцать километров. Каждый раз при доминировании одной из сторон что-то шло не по плану и возвращалось к обычному раскладу сил. За 145 лет война унесла миллионы жизней и еще больше испортила. Дошло до того, что любой вооруженный конфликт на земле, будь он в Африке или в Бразилии, сразу переносили на Аляску. Был создан всемирный договор, чтобы не губить мирных жителей. Если кто-то собирался воевать, он ехал на Аляску и вступал в один из трех военных альянсов, становясь их наемником. Мир создал огромный ринг, и смерть никогда не прекращала работу в этих местах. Также на этой войне зарабатывал весь мир: зарабатывал на злобе, жадности и горе нашего рода. Люди убивали друг друга каждый день, а на их место приходили новые — вечный механизм, работающий, чтобы никогда не перенаселить Землю. В этой истории шишки мирового общества не могли (или не хотели) поделить Аляску и настраивали людей против друг друга, а сами, возможно, пили вместе чай или виски и смотрели на все на это с другой стороны. Подбиваемые средствами массовой информации люди шли на войну за свой альянс, и патриотизм играл с ними большую злую шутку. И чем больше людей умирало, тем больше приходило мстить своим — псевдоврагам, и не было того, кто бы сказал, что это всего лишь игра высших членов общества, подогревающих конфликт и смотрящих на цепную реакцию со стороны, поднося патроны. А начиналось это так: кто-то пошел на войну, чтобы заработать денег, и погиб. Его семье присылают похоронку с проникновенной речью: «Ваш сын погиб за свой альянс смертью храброго воина, а убили его плохие люди, забравшие ваши права на землю и ресурсы». Так и зарождалась потомственная ненависть на людей, воюющих на другой стороне границы, поделенной тремя враждебными фронтами, и так же делалось с двух других сторон. Люди, ведомые слепой яростью, не обращали внимания на логичный развод, а просто питали войну дровами мести, и огонь в ее печах горит вот уже 145 лет. Позже средства массовой информации сделали из войны подобие ток-шоу: весь мир смотрит на войну, весь мир ей платит». — Брат, какую же хрень ты пишешь! — протирая глаза, сказал Джонни Фэйк своему брату Артуру. Дорогой читатель, чтобы описать начало главы, я скажу пару слов, чтобы ты узнал кое-что об этих двух братьях. Дело в том, что из них не было ни старшего, ни младшего, а тот, который писал, был чуть умнее того, кто спал, но менее смышленым в жизни. Но, несомненно, оба любили друг друга, потому что ни на секунду в жизни один не мог отойти от другого: их связывали одни ноги и половина тела, но, начиная с нижних ребер и до головы, это были два разных человека. Не знаю, правильно ли называть их сиамскими близнецами, потому что таких, как они, на нашей круглой планете больше и не встречалось. Про них смело можно сказать «две души в одном теле». Они были сросшимися в материнском чреве детьми, убившими свою мать при рождении. Но их уникальности не было границ. Джонни был проворным лжецом и страстным гулякой, он в шутку делал многое в своей жизни, включая и участие в кровавой бойне. Он грешил, и его совесть никогда не задевало то, что он шел против всех общепринятых устоев. У него было на все свое мнение, в том числе на писанину своего брата в онлайн-газетенке. Он считал, что общество сгнивает под враждебностью и его брат никогда не пробьется в чужие умы своими статейками. Более того, он сам сгнивал под враждебностью, а война была для него просто забавой. Он очень просто относился к миру и в любой момент был готов умереть, потому что в его характере были низко опущенная планка страха и безумие, в которое он толкал свое тело вместе с братом и которое иногда подвергало их смертельной опасности. Артур Фэйк был полной противоположностью брата, и вообще непонятно, как он уживался с ним на одних ногах. Он был очень ранимым, потому что на него повлияла вина за смерть его матери, хоть он и не выбирал, как ему родиться. Ему опротивела война во всех ее проявлениях, и он мечтал о мире без войны, а лучше — и без людей вовсе. Потому что где есть люди, есть конфликты. Он писал в газету мысли, хоть и не был обременен писательским талантом, но двухголового репортера, да еще и в горячей точке, не всегда найдешь. Так что его статьи сразу начали издавать, и они пользовались спросом на всех трех фронтах военных действий, независимо от того, за какой альянс там воевали. Одна из популярных статей Артура Фэйка была о том, как люди, воевавшие против друг друга, встречались во время отдыха по всему миру, и некоторые даже становились друзьями. А потом, когда снова возвращались на фронт, возможно, даже убивали друг друга. Но эта статья нашла отклик как юмористическая басня с фронта, а не как высоконравственный букварь восстановления людской морали. Люди его не понимали, но им нравилось что-то читать перед кровавым боем. Джонни Фэйк же понимал брата, как никто другой, но ему было все равно на его попытки исправить мир. Джонни очень любил брата и по возможности даже оставлял бы его дома, когда уходил на военные действия, но это было невозможно, так что, особо не желая находиться под свистом пуль, Артур был вынужден везде таскаться за братом. В прошлом у обоих были даже ранения, но всегда несерьезные. Джонни был первоклассным стрелком, а Артуру даже не приходилось убивать. Вот в таком забавном тандеме жили эти два ветерана 145-летней войны. Они были довольно молоды и красивы наружностью, и, возможно, если бы жили по отдельности, обзавелись бы семьями, но судьба дала им другой путь, и они шли по нему, не задавая лишних вопросов. Теперь хочу объяснить вам немного про мир, в котором жили наши братья. Военный фронт делился на три альянса. Джонни и Артур воевали за свою Родину и входили в Американо-Континентальный альянс, сокращенно АКА. Сюда входили все жители Американского континента, кроме коренных народов, то есть индейцев. Второй по численности альянс был Европо-Азиатский, их называли просто русскими, потому что от Европы сюда входила только Россия, а в азиатскую часть — Монголия, Япония и Северная Корея. Китай и все остальные государства, не упомянутые мной, воздержались от прямого в хода в альянсы. Но на территории каждой страны, не входившей в тот или иной альянс, находились конторы по набору солдат, если тот или иной человек захочет поддержать одну из трех сторон. И третьим, самым малочисленным, но одним из самых свирепых игроков на карте был альянс коренных жителей Америки: они считали, что эта их земля по праву рождения. В народе альянс назывался Красным — конечно же, из-за цвета кожи его бойцов. Надеюсь, что наш дорогой читатель не вменит мне порочный расизм в характер: я просто называл все своими именами, как называли все люди, воевавшие тут. Также повествователь в моем лице хотел бы объяснить, кто и по каким причинам вообще воюет на Аляске, так что читайте и слушайте внимательно. Когда государь земли русской Александр Второй уже почти продал Аляску, в договор вмешался выстрел, предназначавшийся государю, и, не успев подписать купчую на продажу северных владений, он упал на пол, но не умер, а просто был ранен. Американские власти клялись, что не они стреляли в государя и что это чистой воды нелепица. Стрелявшего так и не поймали. После долгой реабилитации государь наш милостивый велел своим приказом отправить на северные земли полк, да не один, а целых что ни на есть сто полков пехоты — защищать границы Аляски. Коренные имериканцы были гонимы в шею, так сказать, на территорию нынешней Канады, где быстро переобулись и, поднабрав в свои ряды молодую красную кровь, пошли отбивать земли, из которых их гнали, так сказать, в шею. Понаехавшие же американцы — та самая голубая кровь выходцев из стран Европы — собрали полки кавалеристов и тоже двинулись на дележку северных угодий. Вот и гоняли три фронта туда-сюда почти сто лет, пока границы более или менее не вошли в разброс двадцати километров. Вот вам краткая история начала конфликта, основанного на одном всего лишь выстреле, но вы-то, дорогой читатель, уже знаете, кто стрелял. Артур и Джонни входили в союз свободной армии, в народе — наемников, и в их рядах, как правило, не знали, что такое дисциплина, в отличие от официальных армий альянсов. Таких мини-компаний наемников на фронте было великое множество, и платили им за количество убитых врагов — естественно, с доказательством, фото- и видеофиксацией военных операций, которые, конечно же, выходили потом на всех онлайн-сервисах и телевидении как сериал. Также в этих краях был и другой способ заработка для наемных сил. Можно было арендовать землю под охрану и воевать только в случае нападения на арендованную территорию. Или не воевать вовсе, находясь далеко от фронта, и заниматься на этой земле чем душе угодно. В отличие от армии альянсов, наемники жили разрозненно. Редко когда они, сплотившись, дрались вместе против других альянсов. Но иногда такое происходило так же, как и постоянные скитания между альянсами. У наемников были договоры только на год службы, и после его истечения наемные банды могли подписать контракт в любом другом альянсе — к примеру, там, где больше платили. В целом так наш автор пытается сказать, что силой денег контролировался вечный баланс войны в этих местах. Никто уже не желал побеждать, не хотел, чтобы война закончилась — все хотели заработать. Но были, конечно же, и фанатики военной религии, которым была важна первоначальная цель затянувшихся военных действий. Так вот, с помощью финансов высшее общество вело контроль меж границами. К примеру, если в этом году слишком далеко прошел фронт американцев, то у европейских наемников резко поползет вверх жалование. И это случится не из-за того, что Европа проигрывает и надо привлечь людей для ее скорейшего выигрыша, а из-за того, что нужно сбалансировать границы в их привычные места и продолжать войну до тех пор, пока люди не одумаются. Таким образом контролировалась линия вечного фронта. Одни лишь краснокожие войны и их союзники до сих пор имели настрой отбить свою родную землю, которую окропила кровь всех народов этого мира. Сейчас я вкратце пояснил вам, что к чему в этой истории, а теперь желал бы вернуться к братьям. Артур обратил внимание на брата и сказал ему: — Вечно ты все портишь! — и закрыл ноутбук, не сохранив своей писанины. Братец улыбнулся и сказал ему: — Думаю: может, в этом году все-таки поменять сторону? Говорят, теперь Россия платит больше — их вытесняют, нужна новая кровь. — Слушай, дорогой брат! Мы с тобой воюем, хоть я и не хочу этого, но за свою Родину. И если ты хочешь больше денег, то, блин, прошу: отруби меня от себя и иди. — Братец-братец-братец! Если я отрублю тебя от себя, то, скорее всего, тебя убьют в первые дни жизни без меня. — Хорошо. Тогда, если не хочешь, чтобы это произошло, воюй за своих. Или давай вообще бросим это дело. Мне искренне надоел свист пуль над головой. — Определенно, братец, мне тоже, но мы уже столького достигли! И как мне, авторитетному бойцу, покинуть свою гопкомпанию моих людей и пойти со спокойной душой, взяв тебя при этом за руку, в закат? Нет, братец, такого не будет! Пускай у меня нет особой цели, но пока мне это все дело весело, я буду тут, а это значит, и ты тоже, — не без доли ехидной улыбки сказал Джонни. — Все бы так, дорогой Джон, но есть одно «но»: меня ты не обманешь. Я знаю, что тебе глубоко все равно на каждого из твоих фронтовых друзей. И мне очень жаль, что пока они этого не знают. — А что, они могут это узнать из твоих уст, дорогой брат? — От меня ты предательства не дождешься. Но я все же верю еще в людей и верю, что они увидят правду и в тебе, и в этой грязной войне. — Надейся, брат! Я же все еще думаю, что это глубоко неверная вера. Все они — ослепленные ублюдки, не видящие ничего, кроме блеска монет и авторитетной личности вроде меня. Для них я и даже ты — боги войны, и я очень хочу этим богом остаться. Так что попрошу твои мысли засунуть поглубже туда, откуда они берутся, при моих боевых товарищах. Джонни не без триумфа смотрел на брата, при этом поцеловав его в щеку, и сказал: — Надевай снаряжение! Сегодня, чую, в наших границах будет бой. Вот с такого краткого диалога, дорогой читатель, и началось утро главных американских наемников. Мне же по повелению самой судьбы — как человеку, описывающему то нелегкое время, — придется закрутить спираль повествования в сторону их прямого противника и вспомнить его нелегкую, но великую судьбу. В это же самое время, но на другой стороне фронта утро было необычным для этих мест: не прозвучало ни одного выстрела, дело даже шло на рекорд, но в таких местах все знали, что затишье бывает только перед бурей. В катакомбах над восточными фронтами в своей маленькой комнатке, отличавшейся крайней скромностью, под землей сидел великий воин Эльбрус Орда-Джан. Он трепетно, не без подергивания отрясал свою фамильную черкеску, вытаскивая круглыми могучими пальцами кусочки человеческой кожи, застрявшей меж швами сукна своего одеяния. На 145-летнюю войну этого могучего воина привела несправедливость. Он сердцем верил, что нужно сделать все, чтобы эта северная земля была отдана коренным жителям — тому самому Красному альянсу, который уже через пару часов с шумом прогремит во всех заголовках военных изданий. Попав в дикие земли мальчишкой, он быстро показал свою натуру краснокожим воинам и добился к тридцати годам не только всеобщего уважения, но и командования всем красным фронтом. Также он перетянул с родного Кавказа около тридцати тысяч воинов, воевавших против врагов Красного альянса, разработал стратегию защиты, тем самым уровнял силы краснокожих, ведь до его прихода почти всегда главными игроками на поле войны были далеко не индейцы. Но с приходом Орда-Джана к власти силы коренных наследников Аляски только росли — тем самым он завоевывал репутацию самого грозного воина этой войны. Он приказал вырыть во всю линию красного фронта катакомбы, которых еще не видел мир: они позволяли наступать и уходить с малочисленными потерями. В этих подземных сооружениях со временем разрыли целые военные части и города, а благодаря спонсорам этой военной лихорадки главнокомандующие фронтами могли позволить себе все что угодно на карте боевых действий. Вот и сегодня был ответственный день: под крупным лагерем противника уже месяц велись работы по установке взрывчатки, и Эльбрус был готов уничтожить лагерь. Он ждал только одного: пока его главный шпион выберется из лагеря, после чего он взорвет почти десять гектаров земли и двадцать пять тысяч человек. Такой смелый ход резко опрокинет чашу весов войны в сторону Красной лиги. У букмекеров даже были ставки на то, кто в этом году окажется на пьедестале данной смертельной забавы, кто из альянсов получит больше влияния. За все годы войны в этих ставках ни разу не побеждали индейцы, но Эльбрус, которому поначалу было противно развлечение на крови людей, все равно хотел выиграть, потому что за двенадцать лет война все же развращает личность бойца. И он, несомненно, хотел оказаться победителем в этой кровавой гонке. Помимо всего этого была куча реалити-шоу, снимающих войну с разных фронтов, выходящих каждую неделю на разных каналах телевидения и интернета. Люди, смотрящие все это, скидывали деньги на содержания альянса, который был им по душе. Возможно, где-то глубоко все понимали, что это полный зашквар, но никто не хотел с этим бороться и тем более останавливать. Когда в комнату Орда-Джана постучали, он взял папаху со стола, надел на голову и, накидывая черкеску на плечи, вышел из комнаты, бормоча что-то под нос. При выходе из комнаты солдат дал ему его шашку из дамасской стали, исполненною узорами работы лучшего кузнеца родного Кавказа: на эфесе золотом блестела молния. Он сразу направился в зал заседания, выкопанный в тех же катакомбах, где и его комната. Там его ожидал разведчик и пара краснокожих военачальников. Вся компания Орда-Джана отличалась от других: он не был рад репортерам, но спонсоры лучше платили, когда видели, куда и на что тратятся их деньги. Эльбрус умело скрывал от репортеров свои катакомбы и показывал им только наземные бои своих отрядов. А в других альянсах постоянно удивлялись: куда без вести пропал тот или иной отряд, когда на телевидении выходил выпуск шоу «Краснокожего фронта» (так называлась реалити-шоу Красного альянса). Поначалу все думали, что появился четвертый игрок на поле сражений. Но позже сам Эльбрус под влиянием гордости сказал, что это он уничтожил вражеские отряды. Когда посланники прессы спросили у него, почему его триумфальные битвы не выходят на ТВ, он сказал, что скрывает свои важные ходы, дабы не быть рассекреченным противниками. Этим самым поступком он одну часть зрителей расстроил тем, что играет не по правилам и не открывает всех карт, а другую часть людей удивил, подогрев к себе интерес спонсоров. Когда ему сказали, что он может не скрывать свои действия, ведь события на шоу выходит двумя неделями позже военных событий, Эльбрус еще сильнее подогрел к себе интерес спонсоров, вскочив во время интервью из-за стола, вытащив свою шашку и ударом молнии разрубив стол, за которым сидел, и крикнув в камеру что это война, а не шоу. Конечно же, ему часто приходили известия, что его тайной игрой под столом недовольны влиятельные люди и что это портит картину, которую они хотят видеть на Аляске, на что Эльбрус посылал всех подальше и повторялся, что это война, а не потеха, и говорил им, что реально думает и хочет завоевать Аляску для коренных жителей. Это абсолютно не нравилось шишкам мира сего, ведь они рассматривали войну как долгоиграющий бизнес. А Эльбрус шел уверенным шагом в противоположную сторону от их плана. Уже велась работа против Эльбруса по устранению его персоны, чтобы краснокожие снова бегали, как и прежде — рассеянные и неорганизованные. Эльбрус же тихо посмеивался над планами этих людей и над выражением «игра под столом», ведь если задуматься — и правда, он действительно вел игру под столом. Недетские умы, обзывая его войну таким образом, не могли и догадаться, что они очень близки к разгадке его тайны. От этого он испытывал в душе еще большее напряжение, но не сугубо печальное, а наоборот — нежный трепет. В голове своей он представлял, что ходит по лезвию ножа, и это чувство адреналина от ситуации, что его катакомбы могут рассекретить, не покидало и забавляло его сердце. Когда этот человек вошел в комнату заседаний, все поднялись и с львиной долей уважения поздоровались с великим воином. Когда он увидел, что все нужные ему люди на месте, то немедля приказал взорвать лагерь, и его приказ был, без сомнения, исполнен: уже через шесть часов после тушения огня джигиты и краснокожие обыскивали горелые трупы в огромной перепаханной воронке. Когда репортер «Краснокожего фронта» спросил великого полководца, как он это сделал, он обманул репортера и сказал, что целый год шпионы проносили взрывчатку в лагерь, тем самым он сделал наперед сразу два хода: заставил лучше оборонять вражеские лагеря на земле и больше сосредоточится над их внешнем укрытием, убрав навсегда их взгляды с его подземного мира. Потому что его следующий взрыв вражеского лагеря вовсю готовился по соседству с уже уничтоженным. Все высшие силы, да и просто солдаты, воюющие против джигита, были обескуражены, потому что этот взрыв далеко отбросил их от таблицы лидерства, на которую незамедлительно вырвался наш кавказский воин. Еще один скорый взрыв просто ужасно ударил по Европейскому альянсу и дал нашему джигиту больше территории и, естественно, больше влияния и ресурсов. Произошло это уже через пару недель ужасной трудоемкой работы. После этого в прессе Эльбруса прозвали Красным Террором. Кличка, конечно же, не понравилась нашему воину, но других это имя заставляло нервничать. Эльбрус не давал интервью, потому что его война только начиналась: он собирался уже до конца года взорвать еще два крупнейших лагеря Европейского альянса. Каждый день люди умирали в шахтах за веру в победу своего военачальника, тоннели рылись не по дням, а по часам. А люди, рулившие войной, да и доброй половиной мира, в кожаных креслах рвали на голове волосы и не понимали, что им делать и как организовать убийство красного джигита. Хотелось бы совсем немного вспомнить о личности, убеждениях, страстях горного льва, так как до этого я описал лишь его одежду. Он, несомненно, был очень воспитанный человек по меркам своего народа: из хорошей адыгской семьи, он был хорошо образован, но не так, как нынешняя молодежь в дорогих институтах — его образование проходило в библиотеке за множеством книг, а его главным наставником была сама жизнь. Он очень любил читать про великих полководцев, а в особенности был покорен личностями Наполеона, Чингисхана, Александра Невского, Македонского, старика Кутузова. По их примерам он понимал, что в сложной войне нужно идти на сложные поступки. С детства он также привык к трудной работе: пас овец, чем зарабатывал на хлеб, и в те годы он сильно полюбил природные явления, а в частности — ему нравились молнии. Как-то в горах он даже чуть не умер, увидев шаровую молнию, что пролетела в нескольких метрах от него. Он не очень любил вспоминать это, но ему нравились красота раскатов этих явлений. На его личном гербе был изображен горный волк в свете раската молнии. А великолепно отточенная дисциплина, закаленная в этих горах, позволяла его плохим сторонам отступить от великой и сильной натуры. Шестьдесят процентов времени он был поглощен военной стратегией, остальные сорок — читал книги. Этот человек, как помнится, очень мало спал, и из-за этого под его глазами всегда находилось место черным мешкам. Иногда страдал мигренями, но определенно считал, что сон — это лишние часы в его жизни. Он всегда хорошо ел и был в целом-то привлекателен для женского пола, имея статный рост и красоту черных глаз. Его хорошо сложившиеся еще в детском возрасте плечи делали его необычно крупным в маленьких помещениях, и из-за узких коридоров в подземельях его сослуживцы часто убегали от него, потому что он всегда проходил первый, а разойтись в разные стороны было почти невозможно, да он и не имел привычки отступать ни в коридорах, ни по жизни. Также за все время пребывания на Аляске, а это двенадцать полных лет, он никогда не изменял обычаям и привычкам, что унаследовал дома. Он носил только традиционную одежду народа Адыгеи и заставлял всех своих кавказских воинов делать то же самое. В принципе, только так и отличались его кровные воины от обычных краснокожих — одеждой и шашками. У него в расположении была даже конница, несмотря на век, в котором шла война. Они очень хорошо справлялись с задачами, хотя лошади часто умирали при конфликтах. О своей малой родине он очень часто думал и рассуждал так: Россия завоевала Кавказ, и смысла в революции он не видел, потому что все его люди прижились и хорошо живут там. Но политика России насчет Аляски не устраивала его огромное эго, и, пока у него есть возможность оставить красный народ независимым, пускай и на этом клочке земли, он решил для себя, что будет бороться за их судьбу. В целом о его великой личности можно много говорить много. Он был весьма рассудителен и справедлив. И слабому человеку он бы никогда не сделал плохо. Но так как на войну слабые не идут, он делал плохо всем, кому только мог причинить боль. Его краткая версия стратегии не совсем укладывалась в умы соплеменников и врагов. В этом году он воевал на одну сторону фронта против Европейского альянса, тем самым вытесняя русских с карты материка. Американцы же не понимали, почему он не нападает на них, и особо не нападали на него: только маленькие заварушки на границе фронтов, и то крайне редко. Также они не догадывались о его намерениях и думали, что его постоянные атаки европейцев преследуются тем, что у Красных подходящий для атак ландшафт местности на границе с русскими. По границе же с АКА у Красных были горы, и было тяжело вести бои с ними в горах, ну, а с русскими шла лесополоса, и наступление на них было логично, как я уже сообщал ранее. Но они совсем не догадывались о том, что если коренные вытеснят русских, это откроет Джану прямой проход для такого же легкого вытеснения и их самих, так как фронт между американцами и русскими тоже был лесополосой. Это было для них неведомо, или, может, они не думали, что такое возможно и когда-либо произойдет. Также Орда-Джан отлично оборонялся в горах, так как все детство был закален родным Кавказом. Вы себе просто не представляете, что это была за личность. Это был уникальнейший боец: в нем была звериная агрессия, от природы волевые качества, что так свойственно его гордому народу, но также он был не на шутку умен. Настолько, что люди считали его чуть ли не самой смертью. А смерть, как нам всем помнится, никогда не знает поражения. Собственно, вот вам и краткое описание этого могучего человека. В дальнейшем повествовании мы продолжим вращение по спирали событий и постепенно перенесемся в недалекое будущее, которое с быстрой силой толкает нашу историю в земли забвения. Следующий отрывок повести вмещает краткое описание пары будущих лет интересного, на мой взгляд, персонажа. Время закрутится и будет уже идти от конца этой главы, не возвращаясь в прошлое. Так что советую запомнить все, что ты прочитал (а) ранее, дабы не возвращаться назад, чтобы понять главную мысль. «В России всегда холодно, неудобно жить, да и власти все равно на своих граждан. Это доказано высокими ставками на кредиты, ценами на бензин, жаждой наживы, коррупцией, маленькими зарплатами. И присутствием липовых законов, оберегающих тебя только на бумаге. Ямами на дорогах и быстро порочащей себя молодежью. Но благодаря крови наших отцов, дедов и прадедов у нас есть наши границы, наша земля и наши дома, и мы завоевывали целостность наших владений жестокими боями и жесточайшими войнами. Но всегда держались справедливости по отношению к проигравшим. А тут — посмотрите-ка: мы воюем 145 лет и не можем отвоевать нашу по праву Аляску. Она не была продана, она не была подарена. И почему они решили, что у них есть право на владение ею? Эти американцы должны отступить! По праву открытия мы являемся законными обладателями этой земли со всеми ее ресурсами, и мы не имеем права проиграть эту войну, потому что если мы уступим сейчас, то больше никогда не вернемся на путь победы и чести. Мы в первую очередь, несмотря на правительство, должны защищать свою землю, даже если нас с вами не считают за людей». Эта вырезка из мотивационного письма полковника русской разведки, погибшего при взрыве лагеря «Северный сокол», который в совсем недавно взорвал описанный мною герой. Сын же полковника, старший лейтенант той же разведки основной армии Европейского альянса, читает его каждое утро после смерти отца. Отец был ярым патриотом, всю жизнь отстаивавшим интересы своей страны и альянса. Он любил своего сына и всегда мечтал о том, чтобы тот пошел по его стопам — не только военного, но и патриота в первую очередь. И вот, читая каждый день его письмо с лицом, на котором не бывает улыбки, сын думал о том, как отомстить предателю Орда-Джану. Его письма командованию о контрдействиях и прочесывании лесов были отвергнуты, и вместо этого командиры приняли решение об укреплении внутреннего строя лагерей. Тогда наш герой без имени поклялся себе, что, пока не отомстит Орда-Джану, не будет называться ни своим именем, ни фамилией отца. Он ушел из основных сил альянса и пошел в наемники, где его боевой отряд сразу же разбила сила Красных. Чудом оставшись в живых, он добрался до старой хижины в лесу и вторую неделю зализывал раны, пока не увидел стаю маленьких серых щенков, оставшихся без матери. Это были волки. Он думал убить их для своего пропитания, но потом в его голову пришла другая идея, и он решил дрессировать щенят. Хорошо сложенные щенки, красивые, с гордыми мордами: если бы он знал породы волков, то, несомненно, бы назвал их королевскими. И вот спустя месяцы упорных тренировок своего тела и дрессировки щенят у него получилось одиннадцать полноценных здоровых волков. Вместе с ним в команде получилась дюжина бойцов, и его крепкое тело лучше всего подходило для главаря стаи.