– Ба! – вдруг остановился граф, и девушка невольно затормозила вместе с ним. – Старая знакомая? Люсицьена повернула голову в том направлении, куда указывал тростью граф. У фонтана Люсицьена увидела стоящего к ним спиной молодого человека, который был очень похож на Арманта. В руках юноши были какие-то коробки, перевязанные розовыми ленточками, а рядом с юношей стояла и заливалась серебристым смехом тоненькая белокурая нисса в сшитом по моде этого сезона платье. Вот нисса положила тонущую в пене кружев ручку на лацкан сюртука Арманта и ласково улыбнулась молодому человеку. Люсицьена испытала болезненный укол в сердце. Ей хотелось думать, что она ошибается, что так похожий со спины нисс вовсе не ее жених, но вот парочка проследовала к ждущему их экипажу, кавалер помог незнакомой ниссе забраться в него, галантно подавая руку, потом после короткого разговора вспрыгнул в экипаж, и Люсицьена испытала повторный укол в сердце – это был Армант во плоти. – О! Кажется, с нею наш общий друг нисс Креймер, – удивленно констатировал граф, провожая вместе с Люсицьеной взглядами уносящийся вдаль экипаж с весело беседующей парочкой. – С кем «с нею»? – не могла не спросить Люсицьена. Граф замялся. – Право, вы вряд ли когда-нибудь пересечетесь с этой ниссой, – уклончиво ответил он. – Вы уверены, что хотели бы знать ее имя? – Я хотела бы, – твердо произнесла Люсицьена, сердце которой сжалось от нехороших предчувствий. – О ниссах подобного рода не принято говорить в женском обществе, – с намеком произнес граф. – Хотя они очень, очень популярны в мужском. – Что-о? Почему? – Я думаю, ваш отчим пожурил бы меня, нисса Венцель, если бы я повел с вами разговор о… – О ком? Договаривайте, граф! – О падших созданиях! Люсицьена прижала руку к губам и посмотрела на графа в изумлении. – Да, увы, Люсицьена, это ослепительное создание, которое только что промелькнуло перед нами, подобно метеору, принадлежит к ниссам полусвета. Ее вряд ли бы пустили дальше порога приличного дома, но при этом на пороге ее особняка настоящее столпотворение ниссов, готовых швырять к ногам красотки целые состояния. – Вот как? – Да, эта нисса вошла в моду только в прошлом сезоне, но ради нее, я слышал, уже разорился банкир Миннер и застрелился виконт де Леграс. А дуэлей ради прекрасной Левси Фиалки… – Как-как? – У нее прозвище Фиалка из-за красоты ее глаз необычного фиолетового цвета. Так вот, дуэлей было не менее пяти. Но все это случилось в столице. Я не знал, что Левси в Климтдейле. – Люсицьена краснела и бледнела, и граф наконец обратил внимание на девушку: – О! Если вы беспокоитесь за подчиненного своего отчима, то не стоит. Взгляд Левси никогда не падает на мужчин с доходом менее тысячи штильсов в месяц. Вряд ли клерк Департамента может похвастаться подобным. – А я и не беспокоюсь, – сказала Люсицьена, изо всех сил стараясь казаться спокойной. – А что… эта ваша Фиалка действительно так привлекательна для мужчин? – О да! Она имеет необыкновенное влияние на умы. Левси не только красива, но еще и очень умна и обладает разнообразными способностями. Вот полюбуйтесь, к примеру, на образчик ее стихотворного таланта. Левси одарила меня этими строками на одном из суаре, который устраивал мой друг, сохший по красавице. Кстати, благодаря ей, состояние моего друга тоже значительно усохло… – кашлянув, добавил граф. Он достал из записной книжки листок бумаги, где тонкими изящными буквами было написано стихотворение. – «Любовь сладка, считают люди…» – бегло прочитала Люсицьена, поджала губы и возвратила листок графу. – А вы, ваша светлость? Вы тоже ссохлись от?.. – О нет! – с жаром воскликнул граф. – Меня не прельщают погибшие создания. Я ищу в женщине первозданной чистоты. Только такую женщину я буду возносить на пьедестал, лелеять ее светлый образ в сердце и поклоняться ей всю свою жизнь, как богине. Он сказал это с таким жаром, что Люсицьена порозовела и не нашлась, что ответить. Сердце девушки было полно ревности и беспокойства за Арманта, но вместе с тем слова графа каким-то образом задевали ее, хотя он явно не имел в виду ничего особенного. Разве он говорил о Люсицьене? Кажется, нет. Тогда почему ей было так сладко и стыдно слушать графа? Этого девушка сказать не могла. – Нам сегодня повезло, – заметил граф, делая вид, что не видит смущения своей визави. – Я слышал, что в Климтдейл приехали гимнасты из Итраи и будут давать представления несколько раз в день. – Я с удовольствием на них посмотрю, – сказала девушка, однако мысли Люсицьены были далеки от итрайских гимнастов. Ожидание чуда, в котором она жила до этого, куда-то безвозвратно улетучилось, а настроение сильно испортилось. – Готов во всем служить прекрасной ниссе, – поклонился граф, от которого Люсицьена постаралась скрыть перемену своего настроения, и они продолжили прогулку. ГЛАВА 23. Письмо – Да я с ниссой Трауберг вчера случайно на улице познакомился! – Ах, с ниссой Трауберг? – Ну, с этой девушкой. Я до этого ее и в глаза не видел. Мы столкнулись на набережной. У нее коробка упала. Я поднял. – А сегодня вы в экипаже тоже столкнулись? Случайно? – Нет, сегодня я ходил по поручению нисса Венцеля в банк и на обратном пути снова с ниссой Трауберг столкнулся. То есть встретился. И она предложила меня подвезти до Департамента. – Что-то вы слишком часто стали сталкиваться, – хмуро заметила Люсицьена, меж тем постепенно оттаивая. А когда Армант завладел (не без боя) ее ручкой и поклялся, что других женщин, кроме Люсицьены, в его жизни нет, не было и никогда не будет, у девушки отлегло от сердца. Армант глядел на нее такими искренними-искренними голубыми глазами, что не верить ему было совершенно невозможно. И ревность под давлением аргументов (усиленных давлением жарких объятий), растаяла, как утренний туман. Нисс Венцель, который благоразумно явился по окончании последнего акта комедии под названием «милые бранятся только тешатся», предложил садиться за ужин, который прошел в атмосфере семейного уюта и теплоты. Отчим поддерживал различные идеи Люсицьены по поводу проведения свадьбы, пару раз по забывчивости назвал Арманта сыном и прикладывал к глазам платок такое количество раз, что Люсицьена уже серьезно начала беспокоиться о том, не началась ли у отчима простуда или аллергия на цветение чего-нибудь такого-этакого. – Переживательные деньки, – заметил нисс Венцель, вставая из-за стола, когда Армант с сожалением распрощался и покинул невесту и будущего тестя. – Мое бедное сердце! Его маленькие глазки, от обильного ужина еще больше погрузившиеся в пухлые щеки, сощурились, пытаясь разглядеть что-то белое, валяющееся под столом. – Что там, Люсицьена? Какая-то бумага? Люсицена наклонилась, потом присела и подняла надорванный конверт, валяющийся на полу у ножки стула, где еще десять минут тому назад сидел ее жених. – Армант потерял документ? Вот растяпа! Нельзя же так обращаться с важными бумагами! – добродушно пожурил подчиненного нисс Венцель. Но Люсицьена, замерев, глядела на конверт, на котором знакомой – ах, до сердечной боли знакомой! – рукой были выведены изящные строки: «Моему дорогому Арманту от его маленькой подружки». Секунда колебаний, и Люсицьена достала из уже вскрытого конверта листок бумаги. «Мой возлюбленный Армант! Целый день, нет, целый век я не вижу тебя у своих ног. Тебе ведь известно, мой обожаемый ангел, что твоя Фиалка живет и дышит только для тебя. Так не заставляй же меня лишний час мучиться ожиданием. Рада была услышать, что наши планы сработали, и падчерица твоего патрона согласилась выйти за тебя замуж. Ах, я смеялась до колик в животе, представляя, как эта дурочка млеет от счастья! Право, мне ее даже жаль! Но что делать? Нам с тобой нужны деньги! Ты ведь понимаешь, мой дорогой, что мы сможем жить в свое удовольствие, только если кто-то обеспечит нам немалый доход. Тогда я смогу бросить маркиза О… и барона М… Прости, мой ангел, но я привыкла к определенному уровню жизни. И хотя твое сердце, которое ты вручил мне несколько месяцев назад, для меня дороже любых сокровищ, но прозу жизни с ее счетами из парфюмерного салона и от модистки никто не отменял. Вот пусть твоя новоиспеченная женушка и оплачивает мои желания и капризы. Ты ведь сказал, что она принесет тебе немалое приданое? Ах мой любимый Армант! Только эти соображения и помогают мне смирять свою жгучую ревность, которая терзает меня, когда я представляю моего обожаемого мальчика в объятьях соперницы. Надеюсь, что ты не будешь расточать своей длинноносой жерди те комплименты, которые ты говорил мне? Не будешь ей врать, что ее глаза – это «ночные фиалки, чей аромат сводит с ума и заводит к погибели»? Что ее руки – это «белые лилии страны фей»? И что ее уста – это «врата в долину грез»? Ты бываешь таким поэтичным, мой милый! Но я верю, что мой мальчик сдержит свое обещание вечно любить меня и только меня! Не затягивай с представлением, мой ангел, отделайся от своей курицы и лети ко мне, в наше уютное гнездышко! Жду тебя к себе вечером! Твоя Лесси Фиалка». Письмо выпало из ослабевших рук Люсицьены. Девушка побелела как мел и рухнула на диван. – Что такое? – забеспокоился отчим. – Что такое? Он наклонился, суетливо достал очки и стал вслух зачитывать письмо. Каждая вновь повторенная строка была подобна удару кинжала и вонзалась в сердце Люсицьены, заставляя его вторично обливаться кровью. – Как? Что? Какой мерзавец! – пробормотал отчим, растерянно переводя взгляд с письма на девушку. – Граф Олларф! – представил гостя вошедший слуга, и в гостиную с веселым лицом вошел граф. – Я не вовремя? – веселье тут же сбежало с лица графа, когда он увидел полумертвую девушку. – Воды! – сориентировавшись, бросил он ниссу Венцелю, и тот передал ему стакан с водой. – Выпейте! – вкладывая в голос сочувствие и нежность, произнес граф и протянул Люсицьене воду. Девушка непонимающе взглянула на графа, потом машинально взяла воду и выпила. – Граф! – возмущенно воскликнул нисс Венцель. – Вы поглядите, каков мерзавец! – Что это? – недоуменно спросил граф, глядя на переданное ему в руки письмо. – А я ведь считал его своим сыном! – возмущенно продолжил нисс Венцель. – Хотел отдать ему в руки единственное сокровище, которое у меня осталось после смерти моей Амаранты, ее драгоценное дитя, которое я люблю, как родное. Люсицьена сидела недвижно, и только лихорадочно блестящие глаза на белом без кровинки лице выдавали страдание, которые испытывала девушка. – Но как же быть? – продолжил нисс Венцель. – Мне пойти сейчас и поговорить с этим мерзавцем? А если он сейчас у этой… у этой своей… Люсицьена вздрогнула как от удара. – Дайте мне бумагу и перо! – твердо сказала она. Граф и отчим молча наблюдали за тем, как девушка пишет. «Милостивый нисс Креймер! С той секунды, когда я узнала о вашей подлости и вашем двуличии, все кончено между нами. Вы навсегда умерли для меня! Желаю вам счастья в объятиях свой любовницы. Вы сравнивали меня с розой, но, видимо, фиалки ближе вашему сердцу. Прощайте навсегда!» Люсицьена подписала письмо и протянула его отчиму. Нисс Венцель бегло прочитал и вздрогнул от радости, потом быстро обменялся взглядами с графом, но это укрылось от Люсицьены, которая продолжала глядеть в одну точку. – Я немедленно отправлю письмо этому негодяю! – воскликнул нисс Венцель и фыркнул, выразив возмущение. – Люсицьена… – прошептал граф и опустился на колени перед девушкой.