– Я буду первой, кто напишет. – Вот мне интересно, что должно произойти, чтобы вы перестали думать про свои статьи? – Когда я пишу, мне не страшно. * * * – Вот можешь же, Парфенов! Стоит только тебе гайки начать закручивать, как у тебя все начинает получаться! – Полковник Завьялов просто светился. – Откуда у тебя, говоришь, сведения? – Журавлева, – Кирилл скривился. – Эта журналистка? Она что-то разнюхала раньше вас и принесла вам на хвосте? Ты в своем уме, майор? – Настроение Завьялова менялось, как погода в горах. – Там точные данные, товарищ полковник. Нет оснований ей не доверять. – Господи! До чего дожили! План работы она тебе тоже помогала составлять? – Никак нет. – Парфенов вытянулся в струнку. – Да сядь ты, – приказал полковник. – Давай еще раз и только основное. Но бумажки свои оставь, я в Главк доложу. – Валентин Игоревич Бойко, сорок шесть лет, холост, детей нет, по крайней мере официально. Психоаналитик, имеет свою практику. На момент убийства Осиповой был в Озерках, предположительно. Я связывался с тамошним опером, он узнал, что Бойко выехал за день до преступления. Но, сами понимаете, это не показатель. Только Бойко знал о том, что Журавлеву избивали в детстве, и о том, у нее есть ожог на спине. Она сама рассказала ему это в ходе сеанса как раз накануне убийства Трегубовой. Кроме этого, в квартиру Журавлевой поступил анонимный телефонный звонок из таксофона. Рядом с этим таксофоном, в одной соте, был зафиксирован телефон Бойко В. И., это официальные данные оператора связи. – Но больше у вас на него ничего нет? – Пока нет. Именно поэтому я и прошу приставить к нему наружное наблюдение. – И сколько мы будем ждать? Его надо провоцировать. Но аккуратно. – Я планирую кое-что предложить Журавлевой. – Сначала возьми с нее подписку о неразглашении. – Это легче сказать, чем сделать, товарищ полковник. – А ты сделай, Кирилл Андреевич. Ты сделай. В конце концов, ты ведешь это расследование. * * * Лина сидела в кабинете оперативников. Гриша бросал на нее из-за своего ноутбука неодобрительные взгляды. И она на него за это не обижалась. Наверняка ему грозят какие-то неприятности. Но не прийти сюда она тоже не могла. Второй опер, Федя Егоров, поглядывал на нее скорее с любопытством. Он все хотел что-то спросить, но никак не решался. Пару раз он даже открыл рот, чтобы задать этот самый жгучий вопрос, но каждый раз закрывал. – Говори уже. Или ты хочешь меня проглотить? – не выдержала Лина очередной псевдозевок полицейского. – Это, а у тебя на спине реально шрамы? – Реально. – Это, типа, психиатр сделал? Ну, какая-то его особая методика, что ли? – Нет, – ответила Журавлева. – А кто? Ну не сами же они появились? Блин, даже не представляю, насколько это больно. Больно же? – Федь, заткнись, – вступился Город, увидев, как ежится Лина. – А что такого? – Ничего. Давай работай. – Да я больше тебя, между прочим, работаю. Так что не надо мне тут. У меня отчет уже на вторую страницу перешел. – Давай еще количеством слов померяемся? – Больше ты ничем не хочешь померяться? Энергичная трель прервала их спор. – Да, Игорь Степанович! – Лина ответила на звонок. – Журавлева! Ты совсем совесть потеряла? – Голос редактора было слышно во всем кабинете даже без громкой связи. – Почему это? – Ты куда смылась? Где материал? Где хайп? У нас просмотры провисли. – А Вика разве не сказала? – Что она должна была сказать? – У меня зуб заболел. Прям невозможно, – врала Лина. – Только вот к врачу попала. – Статья когда будет? Ты понимаешь, что мы уже не первые? Где эксклюзив, Журавлева? Ты вообще хватку потеряла? – Игорь Степанович, обещаю, будет материал. И эксклюзивные фотографии. – Короче, время тебе до десяти. Как хочешь. – Редактор отключился. – Знаешь, Гриня, а у нас шеф просто золото. Просто обожаю его. Прям расцеловал бы. – Егоров, почему я слышу от тебя сегодня какой-то невыносимый бред? – Парфенов с улыбкой смотрел, как щеки Федора заливает краска. Оперативник махнул рукой. – Лина, а почему вы до сих пор здесь? – Кирилл перестал улыбаться, заметив притихшую журналистку, которая что-то черкала в довольно потрепанной тетрадке. – Надеетесь выудить что-то еще? – Не без этого, – согласилась Лина. – Я боюсь идти домой. Он может меня там ждать. – Честно говоря, в это мало верится. Если бы он хотел вас убить, то у него была тысяча возможностей. – Вы исключаете вероятность того, что он просто ко мне подбирается? Оттягивает момент. – Я не исключаю того, что ваше эго несколько преувеличено. И у нас пока нет прямых доказательств причастности Бойко к убийствам. – Это вам начальство подсказало? – Это я сам не дурак. Прямых доказательств нет. Их еще нужно добыть. Но не сейчас. Сейчас все должны идти по домам. Сдать отчеты и идти. – Я готов! – Егоров победно нажал на кнопку, и в дальнем углу загудел общий принтер. – Вот заодно проводи прессу. – Я боюсь оставаться одна, – четко произнесла Лина. Парфенов хотел сказать, что женщина может пригласить к себе кавалера. Или что с удовольствием оставит ее ночевать в камере. Но увидел, что Журавлева действительно напугана. – Гриша, вам, кажется, есть что обсудить? До утра пробудешь в квартире Журавлевой. Если поступят звонки, сразу фиксируешь и передаешь для отслеживания. При любой непонятке звони мне. Задание понятно? – Предельно. * * * Патрульная машина высадила их на параллельной улице. Всю дорогу ни Лина, ни Гриша не разговаривали, сидя на заднем сиденье. Лина вспоминала все сеансы у Валентина Игоревича, и ее пробивала дрожь. Она сидела в одной комнате с жестоким убийцей и выворачивала душу. А он участливо пожимал ее руки, притворяясь чутким и отзывчивым.