Что, если именно ее рассказ распалял его? Пока она рассказывала, как с ней обращались в детстве собственные родители, он тем временем наслаждался или фантазировал о своих будущих преступлениях? Может быть, она также причастна к смертям девушек? Не лично, но все-таки. Хотя Осипову убили гораздо раньше, чем Лина отыскала объявление Бойко и записалась к нему на пробный сеанс. Или Осипова была первым эпизодом, случайным. А она напомнила ему о тех извращенных ощущениях? Лина готова была кричать от безысходности. Они дошли до подъезда в полном молчании. Это молчание тоже угнетало. Но рядом с Городом она чувствовала себя в гораздо большей безопасности, чем если бы была одна. – Стой, я проверю, – это первое, что сказал Гриня. – Хорошо. – Голос предательски дрогнул. Она придержала подъездную дверь, пропуская вперед полицейского. Сжав кулаки, Григорий двинулся по площадке к ступеням. Лампочка горела, из-за соседских дверей слышались приглушенные вечерние звуки. Пахло жареной картошкой. – Чисто, идем. * * * Из еды в холодильнике оказалась пачка пельменей и наполовину подпортившийся огурец. – Негусто, – констатировал Гриня. – Славика нет, а я так перебиваюсь. – И куда он делся? – Я его прогнала. – Наконец-то! Давно пора было, – одобрил Гриня. За едой разговор тоже не клеился. Лина продиктовала Городу пароль от своего интернета, и тот погрузился в смартфон. – Спасибо, – сказал полицейский, отодвигая тарелку. – Ты иди в комнату, я тут уберу. А потом еще статью надо написать. * * * Она обещала сдать статью до десяти. Но сегодня слова играли с Линой в плохие игры. Они не желали выстраиваться в осмысленный текст. Буквы путались, превращая фразы в нечто непонятное. Пальцы с трудом передвигались по клавиатуре, будто она первый раз сидит за ноутбуком. Вдохновение, которое всегда давало силы двигаться дальше, оставило ее. Лина хотела плакать. Около двенадцати она наконец отправила письмо редактору, сопроводив послание извинениями. Сил, чтобы пойти в ванную смыть макияж, помыться и переодеться в пижаму, не хватило. На цыпочках Лина вошла в комнату. Гриня спал, неудобно устроившись в кресле. Журавлева задвинула шторы и легла на кровать. Едва она коснулась подушки, как сдерживаемые целый день слезы прорвались. Стараясь громко не хлюпать носом, женщина вытирала их краем покрывала, оставляя грязные следы от туши. Гриша поднялся с кресла. Лина лежала на кровати, свернувшись в позу эмбриона. Такая хрупкая, такая уязвимая. Ее плечи содрогались от тихого плача. Город вспомнил, какие шрамы покрывают эти плечи и спину. Не говоря ни слова, полицейский лег к ней, прижавшись к ее спине. Крепко обнял, позволив просто плакать. * * * «Поход в ночной клуб оказался фатальным для молодой жительницы нашего города. Студентка одного из колледжей стала очередной жертвой маньяка, совершившего уже три жестоких убийства. На теле убитой, как и в предыдущих случаях, обнаружены следы издевательств. Девушке нанесено более двадцати ударов, вызвавших разрывы кожных покровов, сильное кровотечение и перелом нескольких ребер. После истязания девушка была задушена. Полиция не комментирует ход расследования. Однако нам стало известно, что в этом деле наметился прорыв. У следственной группы есть подозреваемый, имя которого не разглашается. В ближайшее время будет проведен ряд мероприятий, позволяющий установить причастность данного лица к совершению преступлений. И все же до момента задержания преступника мы рекомендуем быть бдительными. Остерегайтесь неосвещенных улиц, не разговаривайте с незнакомцами, не садитесь в машины к неизвестным лицам. Специально для «Огней» Лина Журавлева». * * * – Как прошла ночь? – спросил Парфенов. – Без происшествий, – ответил Город. – Совсем? – Федя ткнул Гриню локтем под ребра. – Вот и хорошо. – Кирилл вперил тяжелый взгляд в Егорова. – Что удалось выяснить по Бойко? – Он что-то скрывает, – сказал Гриша. – Поясни. – Я полночи провисел в сети. Перебрал все популярные соцсети, но не нашел ничего личного про Бойко. – Это не показатель, – покачал головой Парфенов. – У меня тоже нет никакой странички или как они там называются. Да и у половины мужиков такого нет. – Вам просто некогда этим заниматься. У меня есть, – пожал плечами Город. – А у этого Бойко только профессиональный аккаунт. Там всякая ерунда с психологическими советами. Типа, «Принимайте себя таким, какой вы есть, тогда и другие изменят к вам свое отношение» или вот: «Сильная личность не скрывает эмоции. Запомните, плакать – это нормально». Конец цитаты. – Негусто. Но это ни о чем не говорит. – И все равно. Прям чувствую, что у этого психа с головой не все в порядке. – Конечно, не в порядке, раз он девчонок убивает, – покивал Егоров. – Ладно, пока сети оставим в покое. Федя, что у тебя? – Ничего. «Дорожники» не зафиксировали машину Бойко рядом с местами преступлений. У него нет даже штрафов. Ни одного с момента получения прав. А это пятнадцать лет почти. – Значит, ездит наш Валентин Игоревич очень аккуратно. – Потому что боится попасться. Ясно же, что у него в машине могут остаться какие-то следы. Он же психиатр, а они все немного сумасшедшие, – сделал вывод Федя. – Кстати, о психиатрах. Мне прислали список их контингента с отклонениями на почве религии. Пополам разделите и отработаете. – Это к ним, что ли, ходить к каждому? – присвистнул Егоров, получив данные на двадцать человек. – Привлечете участковых. Но обход нужно закончить сегодня к вечеру. – А разве у нас нет подозреваемого? – Федя, у нас на подозреваемого пока никаких прямых улик нет. Так что давайте отработаем по психам. – И закроем этот гештальт, – сказал Гриня. – Че? – не понял Федя. – Ге-штальт, – по слогам повторил Город, наслаждаясь растерянным видом напарника. – Вот сейчас понятно стало. – Это такая штука, типа несбывшееся желание. И если ты его исполняешь, то оно перестает над тобой висеть. – А «пожрать» – это гештальт? – Нет, Федя, «пожрать» в твоем случае – это жизненная позиция. – Вы не могли бы, вот так плоско шутить не в моем кабинете? – Сорри, шеф.