Единственное слово. И кинул в спальню горящую лампадку. – Соберу вас и дохну на вас огнем негодования Моего, и расплавитесь среди него. – Я смотрел, как огонь расползается в стороны. Старые листы быстро чернели, скручивались. Пожар разгорался. Я смотрел на языки пламени, и мне становилось легко на душе. С кровати что-то кричала мать, наверное, проклятия, но я не понимал ни слова. Когда стало совсем жарко, я вышел, плотно закрыл дверь. За дверью кричали. И тут я испугался. Испугался не того, что делаю, а того, что первой может прогореть веревка, которая держит их на кровати. Я метался по дому, придумывая, чем подпереть дверь. Из-под нее начал выходить дым. Ничего лучшего я не придумал, просто приставил к дверям стул. Потом вытащил из шкафов все вещи, раскидал и поджег с разных сторон. Пламя разгоралось, повалил дым. Запахло горелой тряпкой. В кухне лопнуло от жара окно. Я отступал в нашу комнату. И все время прислушивался, не выберутся ли они. Я слышал, как они кричат. Подбегал к границе огня, вглядывался через него. Когда стало невозможно оставаться в доме, выпрыгнул через окно. То же самое окно, через которое убежала ты. Мне хотелось плакать и смеяться. Через столько лет я смог повторить за тобой. Дом уже пылал, когда со всех сторон начали сбегаться люди. Они кричали, махали руками, тащили воду в ведрах. А вдруг вот сейчас из этого самого окна покажется мать или отец? Я рванул к дому. Огонь коснулся меня, поджигая футболку. Синтетика тут же обуглилась, расплавилась, обжигая мою кожу. На меня вылили воду, оттащили. Я рвался убедиться, что они мертвы. Боли не было. Только бы убедиться, что их больше нет! Меня силой отволокли в участок. Там же я дожидался «скорую». Вокруг суетились люди. Говорили о том, что «все» и надежды нет. Смотрели на меня с жалостью. Первый раз сострадали. Я улыбался. Врач сказал, что у меня шок. Но у меня началась новая жизнь. * * * – И знаешь что? – спросил Матвей. – Если бы я мог, я снова сделал бы это. Лина молчала. Новость ошеломила, она не укладывалась в голове. – Ты чудовище, – сказала женщина. – Да, я чудовище, – согласился он. Матвей поднялся на ноги. Шагнул к двери и вернулся уже с ремнем. Журавлева знала, что сейчас случится. Ее тело заранее начало болеть. – Я чудовище, – Матвей пробовал слово на вкус. – Это они сделали меня таким. И ты. С коротким выдохом Матвей хлестнул ее по ногам. Лина вскрикнула. Поперек голеней пролегла полоса, быстро начинающая багроветь. Она дернулась, но путы не давали ей сдвинуться. Матвей ударил снова. – Почему ты не убьешь меня? – плакала Лина. – Потому что это было бы для тебя слишком просто. Я хочу, чтобы ты поняла, как было плохо мне. – Я… – Ты! – Матвей грубо перебил сестру, ударив ее тыльной стороной ладони по щеке. – Всегда только ты. Ты одна. Хватит! Мокрый провонявший матрас. Веревки, впивающиеся в запястья и лодыжки. Хлесткие удары. Мозг отключается, он уже не в состоянии воспринимать реальность. Сознание мутилось и выдавало какие-то неясные образы. Лина провалилась в беспамятство. Совсем крошечная часть ее продолжала думать. Родителей нет. Сколько раз она сама думала о том, что будет, когда они умрут. Она планировала, что будет делать после этого, как станет жить. Это было давно, еще до того, как в заветной тетрадке появился план побега. Желала ли она им смерти? Да. Она этого хотела, иногда очень сильно хотела. Но никогда даже мысленно не представляла, как сама убивает жестокую мать и равнодушно-высокомерного отца. Страшная смерть. Невозможно убежать, невозможно позвать на помощь. Тем временем огонь разгорается, подбирается ближе, выжигает весь воздух, раскаляет все вокруг. Становится жарко. Нечем дышать. Потом пламя касается кожи. Лина знала, как это больно. Из ее заплывших от побоев глаз потекли слезы. Глава 16 Парфенов закрыл слезящиеся глаза, потер их ладонями. На щеках проступала щетина, к бритве Кирилл не прикасался уже пару дней. – Неважно выглядите, шеф, – сказал Гриня. – Я и чувствую себя паршиво, – отозвался майор. Парфенов приехал в отдел поздно вечером. Пришлось петлять по дворам, чтобы не попасть на центральных улицах в пробки. – Кирилл Андреевич, полковник Завьялов приказал вам к нему зайти, – передал дежурный. – Спасибо, Вань. Зайду, – пообещал Кирилл, поднимаясь к себе. Идти сейчас к полковнику не имело смысла – докладывать нечего. А терять время, чтобы в очередной раз услышать, что весь их отдел надо гнать к чертовой матери в постовые на окраине, не хотелось. В конце концов, не станет полковник выяснять, во сколько Парфенов явился. – Так вы считаете, что это Матвей? – Егоров поставил перед начальником кружку с кофе и бутерброды. Всю обратную дорогу Парфенов перебирал возможные варианты. У Лины не было подруг в школе, она ни с кем близко не общалась в институте. В редакциях, где Журавлева начинала работать, ее помнили как журналиста, но не как человека. Вряд ли при таких отношениях Лина стала бы делиться с коллегами тайной своего прошлого. – Остается только брат. – Кирилл нехотя откусил бутерброд. – Он знал о том, что делали с Линой их родители. Возможно, был даже свидетелем. И он мог точно воспроизвести ее раны. – Лина никогда не рассказывала про него, – сказал Город. – Думаю, она много чего вообще никому не рассказывала. – Значит, Свиридов наш подозреваемый? – Егоров сидел на краю стола и болтал ногой. – Для начала нам нужно его найти. Потому что еще одного Роднянского или Бойко Завьялов нам точно не простит. А я не стремлюсь в участковые. – Парфенов допил кофе. – У вас тут что вообще за день? Есть информация? Город нашел среди хаоса на своем столе скрепленные скобкой листы. – Есть, – кивнул Гриша. – Сверили телефонные номера, которые находились в зоне, где похитили Лину, и номера из кафе, откуда ей сделан последний звонок. Там одно совпадение. Но сим-карта куплена без регистрации. Сами знаете, сколько таких можно у метро получить. Сейчас этот номер отключен. – То есть у нас есть хотя бы это, – оживился майор. – Нужно отследить этот номер по геолокации. Куда-нибудь он нас приведет. – Я уже отправил запрос. – Молодец. Задача на завтра. – Парфенов посмотрел на часы, шел десятый час вечера. – Федя, поднимаешь всю информацию про Матвея Свиридова. В каком детском доме воспитывался? Был усыновлен или нет? Где учился? Призывался в армию? Если да, где служил, характеристики и фотографию из личного дела пусть пришлют. Если нет, то почему, какие показания. – Ясно, шеф. – Федя старательно записывал в блокноте. – Гриня, – Кирилл повернулся к Городу, – на тебе адрес Свиридова. От государства ему должны были выделить квартиру. Ну или комнату. Где? Живет ли по прописке? Найди мне его телефон. Официальный. И сравни по биллингу, был ли тот номер и номер Матвея в одной соте. – Ок. – Гриня нажал кнопку, прерывая запись на диктофоне. – Давайте по домам. Завтра у вас много работы. – Парфенов выпроводил оперативников из их кабинета и направился к своему. – А вы? – в один голос спросили Федя и Гриша. – Парни, идите домой. Я уже просто не в состоянии сидеть за рулем. В кабинете Кирилла стоял старый диван, где он намеревался провести ночь. Дома все равно никто не ждал. Да и за рулем Парфенов провел уже слишком много времени. Скинув туфли, Кирилл лег. Все тело пульсировало от усталости. Перевозбужденный мозг отказывался отключаться. Кирилл смотрел в потолок сквозь полуприкрытые веки. От отдела, завывая сиреной, отъехала машина. Где-то в дежурке хлопнула дверь. Мимо кабинета кто-то прошел, покашливая. С улицы доносился шум проезжающих машин. Где-то там, в большом городе, была Лина. Уже двое суток о ней ничего неизвестно. Парфенов сомневался, что найдет женщину живой. Лопатина пролежала мертвой в квартире три дня. Мацкевич нашли достаточно быстро только потому, что кран в ее кухне подтекал и затопил соседей. Трегубову нашла хозяйка съемной квартиры в тот же день. Что, если он завез Журавлеву туда, где найти ее быстро не получится? Что, если она уже мертва и тело уже начало разлагаться? Только больной на всю голову человек станет удерживать другого человека несколько дней, прежде чем убьет. Майор посмотрел на часы. Наступил новый день – четверть второго. Кирилл отвернулся от окна и прижался лбом к спинке дивана. Он мог сколько угодно думать, но это ни на шаг не приближало его к разгадке. Нужно хотя бы попытаться уснуть. Если и дальше так будет продолжаться, то ему самому потребуется помощь. * * * – Ты себя в зеркало видел? – спросил полковник Завьялов. – Видел.