Клер пожала плечами. Реальность сделала еще один оборот, запутывая ее сознание. Помнит он его или нет, но как только шарф оказался в ее руках, Кузьма Антонович, даже не смотря на ранение, мог говорить с ней совершенно осмысленно, и смотреть на нее этим настороженным взглядом, когда глаза его были чисты, а не подернуты поволокой болезни и близкой смерти. Этот Кузьма был самим собой, а не полупризрачным своим двойником, постоянно думающим о смерти. — Я сбежала из дома, чтобы не выходить за майора Патова, — Клер подняла глаза на жениха. Усмешка, исказившая его красивое лицо, заставила Клер вздрогнуть. — Но это единственное, Клара, что вы должны сделать, -- голос его прозвучал устало. — Что? — не поняла она. — Вы должны выйти замуж за Андрея Патова, — Кузьма Антонович отвел взгляд и стал смотреть куда-то в окно. — Нет, — она наклонилась и накрыла его руку своей, — нет, Кузьма! Я пришла, чтобы выйти замуж за вас. Мы должны пожениться, как можно скорее! Потому что только вы — мое спасение! Он молча посмотрел на нее, и на лице его было выражение то ли брезгливости, то ли отвращения. И еще до того, как он начал говорить, его ответ был очевиден. Клер, не ожидавшая ничего подобного, смотрела на него, будто видела впервые в жизни. — Вам нужна моя фамилия, чтобы скрыть позор? — проговорил он тихо, — три года вы не желали свадьбы, и вот теперь я понадобился вам? После того, что я знаю о вас, после побега с Ланиным, вам потребовалось мое имя? — Кузьма поднял красивые брови, — я не хочу жениться на падшей женщине, Клара, — сказал он, — я своими глазами видел то, что вы вытворяете. И мне этого достаточно. Она встала, задохнувшись от унижения: — И что же вы видели? — Достаточно, — он прикрыл глаза, будто разговор сильно утомил его, — прощайте, Клер. Идите. Я никому не скажу, что вы приходили. Идите с Богом. Все-таки ад существует. Клер сжала руки, с трудом сдерживая готовые политься сплошным потоком слезы. Она смотрела на красивое лицо бывшего жениха, и не могла понять, почему человек, который всегда казался ей скалой надежности в ее шатком мире, вдруг превратился в болотную кочку. Клер пыталась цепляться за него, но ее уже сносило течением, и она бросилась к двери. Она совершенно не понимала, что ей делать дальше. Кузьма отказался от нее, семью она отвергла сама, оставался один Эрнест, который, конечно же, не будет долго возиться с неудачницей. Окончательно запутавшись, Клер сбежала по ступенькам, и села в коляску, где ждал ее Ланин. Слезы текли из ее глаз совершенно беззвучно. Коляска тронулась и покатилась, и Клер закрыла лицо руками. — Что же мне делать теперь, Эрнест? Что же мне делать? Глава 18 Квартира, снятая Эрнестом для Клер, выходила окнами в небольшой садик. Клер нравилось стоять у окна и смотреть, как утром нянюшки выводят в этот садик своих воспитанников, а те бегают по траве играя в салки и гоняя мяч. Клер любила детей, и их радостные возгласы не раздражали ее слуха. Она открывала окно, и следила за детскими играми, пока не замерзала окончательно. Эрнест приходил как раз тогда, когда детей заводили домой, и Клер встречала его с улыбкой на губах. Она не знала, зачем он приходил, и сколько времени продлятся эти странные отношения. Эрнест не стремился к сближению, и относился к Клер скорее как старший брат, чем как влюбленный молодой человек, и только иногда его взгляд, внезапно вспыхивая, выдавал его чувства к ней. Клер замерла, затаилась, и казалось, чего-то ждала. Она читала целыми днями, не желая ни ехать в церковь, ни думать о том, что же на самом деле приключилось с ней на кладбище. Она все больше замыкалась в себе, и та Клер, которую Эрнест открыл для себя в Выборге, спряталась в скорлупу немного чопорной сдержанной женщины, с плавными движениями и застывшим лицом. Целыми днями Клер читала, чтобы загнать свои мысли как можно дальше, и чужие переживания и приключения помогали ей не думать о своих. Видя, что Клер все больше замыкается в себе, как будто исчезает куда-то, отгораживаясь от мира потухшим взглядом, Эрнест испугался. Было бы лучше, если бы Клер плакала. Но она не плакала. Иногда она сидела, уставившись в одну точку, забывала отвечать на вопросы, и никогда не соглашалась выйти на улицу. Боялась, что ее узнают, что будут осуждать или насмехаться. Эрнест пытался расспросить Клер о событиях на кладбище, но она только пожимала плечами. И лишь однажды, когда он был особенно настойчив, сказала: — У него были теплые руки. И дыхание тоже теплое, — Клер подняла глаза на Эрнеста, — может ли у призрака быть теплое дыхание? Эрнест не знал. Он окончательно запутался. Он не знал, что делать с Клер, которая от него ускользала, и он боялся за ее психическое здоровье. Он не знал, что делать с Марикой, которая изо дня в день умоляла его переехать в ее особняк, который она купила сразу же, как только добралась до состояния деда. В один из дней, выходя из ресторана, где только что отобедал с друзьями, Эрнест буквально наткнулся на двух кузин Клер — Ирину и Эллу. Он прошел с ними два квартала, провожая девушек до дома, и все это время говорила Ирина, рассказывая о своих поклонниках, в то время как Элла, казалось, что-то обдумывала. Распрощавшись с сестрами, Эрнест еще какое-то время стоял напротив дома Велецких, и задумчиво смотрел на окна, где раньше жила Клер. Уже готовый уйти, он развернулся, когда увидел, что к нему бежит Валюша. Он помнил эту девушку, с которой Клер никогда не расставалась. — Господин Ланин! — она немного запыхавшись предстала перед ним, — господин Ланин, тут записка от Алефтины Сергеевны. Пожалуйста, прочтите. Эрнест развернул записку. “Господин Ланин, прошу вас завтра ждать меня в Летнем саду. Мне есть, что вам рассказать. Элла". На следующий день они проговорили полных три часа, замерзли на промозглом ветру, но не ощущали этого. В саду они были практически одни, потому что желающих гулять в такую погоду выискалось совсем мало. Ветер срывал шляпы, качал деревья, а Эрнест и Элла все ходили по аллеям. Когда же они расстались, то Эрнест впервые поверив, что история с Клер может закончиться если не хорошо, то хотя бы не плохо, поспешил к своей подопечной. Он не мог ей ничего рассказать, но мечтал сжать ее в объятьях, и целовать... целовать... Впрочем, все его мечты разбились, когда он увидел Клер. Невероятно красивая, как бездыханная мраморная статуя, она стояла посреди гостиной с книгой в руке. Глаза смотрели куда-то вдаль. — Клара! — позвал он. Клер вздрогнула и перевела на него глаза. — Клара..., — Эрнест подошел к ней, взял холодную руку в свои. Клер не отняла руки, но и не пожала его руку. — Я все думаю, — проговорила Клер тихо, — призраки, они какие? Я никогда не видела призраков до этого. А вы? Он пожал плечами. — Я тоже не видел. — Но ведь я видела уже дважды. И..., — она судорожно вздохнула, — и вот даже целовалась с ним. Кто может сказать, как должен целоваться призрак? — Возможно вам надо понять, как целуется не призрак? — почти прошептал он.