Клер была благодарна отцу. Несколько дней они будут вместе, рядом. Ей так хотелось говорить с ним без свидетелей, просто говорить, смеяться, как они смеялись раньше, рассуждать на странные темы. Сани ждали их внизу, и лакеи сносили вниз багаж. Наутро они оставят Петербург навсегда. Клер в последний раз смотрела на запорошенную снегом Мойку, на статуи на особняке Рабушкиных, покрытые шапками снега. Бедные статуи, они побелели от холода. Клер улыбнулась впервые за много дней. Прошлое она оставит в прошлом. Пусть Элла будет счастлива с Патовым. Пусть Ланин будет счастлив со своей женой... грудь сдавило, но она проглотила слезы. Больше она не будет плакать. Глава 22 Вечер следующего дня застал Клер и Ивана Семеновича в дороге. Они удобно расположились в санях, кутаясь в шубы и пледы, и были чрезвычайно довольны поездкой. Погода устаканилась, сияло солнце, снег искрился на морозе, а кони резво тащили сани по накатанной дороге. Клер смеялась шуткам отца, слушала его истории, что-то рассказывала сама, рассуждала на разные философские вопросы. Отобедав в хорошей придорожной таверне, отец и дочь Велецкие набрали с собой пирожков, и теперь жевали пирожки, любуясь зимними пейзажами, которые быстро сменяли друг друга. Когда стало смеркаться, небо затянуло тучами и пошел снег. Сначала красивый, большими хлопьями, потом подул ветер, и снег превратился в мелкий и колючий. Клара смотрела в окно, кутаясь в плед. Солнце уже село за горизонт, и вскоре должна была показаться придорожная гостиница. Еще пара миль, и они выйдут из саней под приветствия прислуги, проследуют в большой зал, где всегда шумно и витают ни с чем не сравнимые ароматы дорожного ужина. Клер положила голову на плечо отца, и он обнял ее одной рукой. Как же хорошо иметь человека, который любит тебя несмотря ни на что, который готов простить тебе любой грех, который всегда примет с распростертыми объятьями, думала она. Даже когда Эрнест отвернулся от нее, отец прижал ее к своей груди. Непрошенная слеза потекла по щеке, но Клер смахнула ее пальцем. Она никогда больше не будет думать об Эрнесте. До гостиницы оставалось совсем недалеко, когда мимо их саней проскакали всадники. Клер видела, как развеваются их плащи, но не могла рассмотреть, кто это. Было уже совсем темно. Иван Семенович задремал, и Клер стало скучно. И тут Клер услышала выстрелы. Сани резко остановились, и Клер в ужасе прижалась к проснувшемуся отцу. — Что за черт..., — Иван Семенович достал и взвел пистолет, который всегда имел на всякий случай в дороге, — сиди тихо, — он обернулся к Клер и провел рукой по ее щеке, — я посмотрю, что там. И он открыл дверь, спрыгнул в глубокий снег и замер, увидев прямо перед собой странную картину. Сани стояли в сугробе одни в широком поле. Настолько широком, что сгущающаяся тьма не позволяло видеть его края. Завывал ветер, хлопая дверцей кареты, и валил снег. На дороге они были совершенно одни. Возница и лакей, сидевший рядом с ним на передке, лежали в снегу с прострелянными головами. Лошади тоже лежали в снегу, и одна из них билась в конвульсиях, а вторая уже издохла. Иван Семенович обошел сани, решая, что делать. Ждать подмоги можно было до самого утра, потому что вряд ли кто-то рискнет ехать в такую метель ночью. Он сжимал в руке пистолет, теперь казавшийся детской игрушкой, и молча вглядывался в темноту. — Что случилось, папа? — Клер высунула голову из саней. Иван Семенович помолчал. Потом ответил: — Не знаю. Давай-ка уходить отсюда. Накинь шубу потеплее и голову повяжи. Клер спрыгнула в снег, озираясь по сторонам. Увидев убитых, она закрыла лицо руками, боясь, что лишится рассудка от страха. Отец взял ее за локоть и повел по еле видимой дороге в обратную сторону. Идти в гостиницу было не безопасно. Клер очень быстро замерзла и выбилась из сил. Иван Семенович тащил ее вперед сквозь метель почти бегом, и она боялась, что они потеряются в этом огромном поле. Сапожки ее не были предназначены для долгой ходьбы по сугробам, ноги быстро устали и замерзли, но Клер молча шал за отцом, боясь, что если они остановятся хоть на секунду, те, что убили их слуг, вернутся за ними. Сквозь бурю донесся стук копыт. Клер обернулась, и замерла, увидев всадника. Иван Семенович тоже обернулся и сжал в руке пистолет. — Скорее! — всадник поравнялся с ними и спрыгнула на землю, — скорее, Иван Семенович! — Эрнест? — Клер кинулась к нему, но он будто не видел ее. Лицо его в темноте казалось лицом призрака. — Берите моего коня и гоните что есть мочи! — Что происходит? — Иван Семенович не стал долго раздумывать, вскочил в седло и посадил перед собой дочь. — Гоните так, будто за вами охотится ваша смерть, — Эрнест передал ему хлыст, а потом ударил коня по крупу, — Но, пошла! Конь понесся сквозь снег, а Клер пыталась разглядеть фигуру Эрнеста, оставшегося посреди поля в одиночестве. Она гадала над тем, что происходит, и каким, черт побери, образом, Ланин оказался здесь? Потом она услышала выстрелы, и увидела, как три всадника окружили Эрнеста черными тенями, одна тень вдруг упала, а следом за ней упал Эрнест, широко раскинув руки. Клер хотела закричать, но от ужаса и горя лишилась голоса, и из горла ее вырвался тонкий писк. Отец же подстегнул лошадь, надеясь уйти от погони. Они настигли их около перелеска, где Иван Семенович надеялся запутать след. Он свернул в чащу, но стук копыт преследователей сказал ему, что он не успел. — Стоять! Слезай, либо будем палить как придется, и девка тоже может пострадать! Иван Семенович тут же остановил коня. Шикнув на Клер, он спешился и пошел в сторону всадников. Клер вцепилась в гриву лошади, следя за отцом, и не понимая совершенно, что происходит. Вот еще недавно она ехала с отцом в санях, весело болтая и жуя пирожки, а сейчас отец в ночном лесу идет на встречу убийцам. — Нам заплатили только за тебя, — миролюбиво сказал один из преследователей. Голос его Клер знаком не был, — так что девку твою мы не тронем. Пусть едет, куда хочет. — А ко мне у вас какое дело? — Иван Семенович вскинул голову. — С тобой разговор короткий. — Что вам угодно? — Сейчас узнаешь. — Я могу отправить дочь восвояси? — Пусть катится ко всем чертям. Иван Семенович обернулся к Клер.