— Мне неудобно пользоваться его милостью, — сказала она. — Клара, дорогая, — Элла наклонилась к ней и поставила чашку на блюдце, — дорогая, он на самом деле раскаивается. Позволь ему тебе помочь. В конце концов теперь он твой родственник и имеет право позаботиться о тебе. В новой квартире она хотя бы не будет вынуждена слушать звуки из соседней спальни. Клер сжала губы и медленно кивнула. — Хорошо. Я принимаю его предложение, — проговорила она, — мне ужасно неприятно находиться в его доме. Даже несмотря на то, что это и твой дом тоже, Элла. — Я послала записку Эрнесту, — Элла откинулась на стуле, — возможно, что он тоже пожелает поучаствовать в твоей судьбе. — Эрнесту? — теперь Клер подалась вперед, глаза ее расширились. — Он уже выздоровел после своих приключений, не переживай за него. — Но... — Клер сжала руки, чувствуя, что по телу разливается жидкое тягучее счастье, но еще не веря, что такое возможно, — я же видела его... призрак... Элла рассмеялась, и хохотала до слез, пока Клер не прикрикнула на нее, призывая к порядку. Сердце ее билось так, что она боялась, что оно выскочит из груди. — Снова призраки, Клер? Нет. Эрнест, думаю, просто еще не знает, что ты в городе. Клара вскочила на ноги, уронив на пол чашечку с кофе, но не заметив этого. — Какая же я дура, Элла! — воскликнула она, — боже мой, какая же я дура! Как могла она, увидев в окне его лицо, решить, что он мертв, если он был совершенно жив, добрался до деревни и искал помощи? Только вся эта история с Патовым, гипнозом и мистификациями могла заставить ее поверить в то, что она видит призрак! Коляска Эллы домчала ее до дома на Фонтанке в считанные минуты. Клара выпрыгнула практически на ходу, взлетела на второй этаж и забарабанила в дверь. Оттолкнула открывшего дверь слугу, и прямо в одежде бросилась в комнаты. Эрнест, совершенно живой, сидел за столом в утреннем теплом халате и читал газету. Светлые волосы его на солнце отливали золотом. Обернувшись на шум, он отложил газету, поднял глаза, и Клер замерла, любуясь его красотой и расцветающей на губах радостной улыбкой. Лицо его, слишком красивое, на лбу перечеркивал алый шрам, шедший от виска через лоб наверх к волосам. Одна рука была подвязана шалью. Но это был Эрнест Ланин, совершенно живой и здоровый! Клер бросилась к нему, упала на колени, схватила здоровую его руку в свои, рыдая от счастья и покрывая ее поцелуями. Возможно, Господь сжалился над ней, и забрав у нее честь, отца, мать, сестру, нерожденное дитя и богатство, оставил ей самого дорогого человека на свете. Клер была согласна на этот обмен. Если Эрнест любит ее, больше ей не нужно ничего... Глава 24 Эрнест Ланин, несмотря на вынужденный брак с кузиной, шел по жизни достаточно легко. Его всегда все любили. Красивый молодой человек, обладающий вполне уживчивым нравом, казалось, был создан самой природой для любви. У него была большая семья, все члены которой души не чаяли в наследнике, и которые приняли его категорический отказ жениться на Марии, как очередной каприз. Избалованный жизнью и родными, он и после женитьбы не был отвергнут семьей, и, несмотря на то, что с Марикой он не жил, и даже не встречался ни разу после свадьбы, отринуть семья его не смогла, а счета его пополнились круглыми суммами дедова наследства. Смирив гордыню и не желая устраивать скандал, он деньги принял, поделив их с женой пополам. Теперь он был богат и достаточно независим, многочисленные мамушки и тетушки встречали его не хуже, чем раньше, он же мог делать все, что пожелает. Все, кроме того, чего ему на самом деле хотелось. Эрнест Ланин не мог жениться на Клер. Эта женщина сводила его с ума с первой же встречи, и по большому счету ему было все равно, что с ней произошло, лишь бы она была рядом. Единственное, с чем он не мог справиться, это с собственной ревностью. Впервые испытав сильные и болезненные эмоции во время их с Эллой охоты на Патова, он трусливо сбежал. Оставил Клер одну в темном городе. Сцена, где Клер лежала в постели в объятьях майора так и стояла у него перед глазами, хотя он отлично понимал, что сама Клер в этом никак не виновата. Но тем не менее, она спала с Патовым. Она ласкала его, спала с ним в постели и занималась любовью. Эрнест тоже однажды познал блаженство ее любви, и долгое время после своего позорного бегства, не мог прийти в себя, целыми днями бродя по Выборгу, и надеясь, что с ним что-нибудь случится. Ночами он лежал без сна, боясь, что сойдет с ума, потому что закрывая глаза он снова видел ту сцену. Обнаженная Клер на белой простыне с разметавшимися по простыням черными волосами, и рука Патова, покоящаяся на ее обнаженной груди. Как он не убил Патова в тот момент, он не знал. Он был свидетелем на его свадьбе с Эллой, сам не понимая, как сдержался и не надел венец ему на шею, не повалил на землю и не забил ногами до смерти. Шло время, но ему не легчало. Наоборот, казалось, безумие, в котором он недавно подозревал Клер, перекинулось на него самого. Одновременно безумно скучая по ней и не желая ее видеть, Эрнест чувствовал, что рассудок его уже не способен контролировать бурлящие внутри эмоции. Вспомнив, что Элла предлагала помочь ему справиться с памятью, он, измотанный ревностью, бессонницей и бесконечным бегством от себя самого, отправился в Петербург. В дом майора Патова заходить ему было совершенно мучительно, но Элла обещала избавление, и он, смирив на время ревность и гордость, опасаясь за свой рассудок, решил просить ее о помощи во что бы то ни стало. Элла ждала его, сидя за столиком и перебирая утреннюю почту. Ее светлое платье ярко вспыхивало в солнечных лучах, а волосы казались языками пламени. — Эрнест Михайлович, на вас же лица нету, — сказала она, поднимаясь и делая несколько шагов ему на встречу. Эрнест поклонился ей, не зная, что сказать. Впрочем, этого и не потребовалось. — Я знаю, зачем вы здесь, — заявила Элла, указывая ему на диванчик, — я предлагала вам свою помощь, но вы отказались. Надеюсь, что вы сейчас готовы ее принять. — Да, готов, — произнес он тихо, — и умоляю вас помочь мне. Элла села в соседнее кресло и внимательно посмотрела на него. — Мне кажется ,что вы просто боитесь прибегнуть к помощи гипноза, — сказала она, — и я могу понять ваш страх. Вы посдстрадали от него весьма серьезно. Но поверьте, гипноз как острый нож. Вы можете резать им хлеб, а можете вонзить кому-то в сердце. — В моем сердце уже достаточно ножей, Элла, — усмехнулся он горько, — поэтому я и пришел просить вас вынуть хотя бы половину. — Вынуть нож я не в силах, — сказала она очень серьезно, — но я могу помочь вам перестать их чувствовать.