Я перескакиваю через разбитый череп сильнорука и бросаю Морри маленький серебряный ключ. Тот ловит его. Пускай он побывал в армии, а я тюрьме, но наши узы не ослабли. Солнечный свет льется в переднюю, когда Морри распахивает дверь и выскакивает на свежий воздух, а остальные заложники – за ним. Гаррик мчится по лестнице, и за ним тянется шлейф поддельного огня. Он машет мне рукой, приказывая идти, но я стою неподвижно. Без него я не уйду. Мы вываливаемся наружу вместе, крепко вцепившись друг в друга, и обнаруживаем площадь, полную обалдевших солдат, вооруженных до зубов. Они пропускают нас по приказу Фарли. Она распоряжается, стоя неподалеку, и велит им не спускать глаз с дверей башни, на тот случай, если Серебряные попробуют отбиться. Я не слышу ее слов. Я продолжаю идти вперед, пока брат не оказывается в моих объятиях. Его сердце стремительно бьется в груди. И я наслаждаюсь этим звуком. Он здесь. Он жив. В отличие от сильноруков. Я до сих пор это чувствую. То, что сделала с ними. То, что сделала со всеми, кого убила. Воспоминания наполняют меня стыдом. Все ради Морри, все ради того, чтобы выжить самой. Но не более. Я не обязана становиться убийцей. Морри, закатив от ужаса глаза, цепляется за меня. – Алая гвардия, – шепчет он, прижавшись ко мне. – Кэм, надо бежать. – Все хорошо, ты теперь с нами. Тебя никто не тронет, Морри! Но вместо того чтобы успокоиться, брат пугается еще сильнее. Он крепче стискивает пальцы и крутит головой туда-сюда, разглядывая бойцов Фарли. – Они знают, кто ты такая? Кэм, они знают? К замешательству примешивается стыд. Я немного отстраняюсь, чтобы получше взглянуть на брата. Он тяжело дышит. – Кто я такая? – Они убьют тебя за это. Алая гвардия убьет тебя за то, что ты другая. Каждое слово подобно удару молота. И тут я понимаю, что мой брат – не единственный, кто продолжает бояться. Остальные ребята жмутся друг к другу, и все стараются держаться подальше от бойцов Гвардии. Фарли, стоя в нескольких шагах, встречается со мной взглядом. Она точно так же озадачена. А потом я смотрю на нее с точки зрения моего брата. Вижу их всех так, как Морри было приказано видеть. Террористы. Убийцы. Причина, по которой детей стали забирать в армию. Я пытаюсь притянуть Морри к себе, обнять, шепотом объяснить… Но он холодеет в моих руках. – И ты с ними заодно, – бросает он, глядя на меня с таким гневом и упреком, что я чуть не падаю. – Ты – Алая гвардия. Мою душу наполняет ужас. Мэйвен отнял брата у Мэры. Неужели он отнимет и у меня? 16. Мэра Я не могу разглядеть Корвиум сквозь низкие облака. И все равно не свожу глаз с горизонта на востоке, у нас за спиной. Алая гвардия взяла город. Теперь он у нее под контролем. Нам пришлось объехать мятежный город, сделав большой крюк. Мэйвен изо всех сил старается об этом молчать; даже он не в состоянии скрыть столь серьезное поражение. Интересно, что произойдет, когда новости распространятся по королевству. Будут ли Красные радоваться, а Серебряные мстить? Я вспоминаю бунты, которые вспыхивали после предыдущих атак Алой гвардии. Разумеется, без последствий не обойдется. Взятие Корвиума – военная операция. Наконец Алая гвардия воздвигла флаг, который так легко не сорвешь. Мои друзья так близко, что, кажется, я могла бы до них добежать. Сорвать оковы, убить Арвенов, выскочить из транспорта, устремиться через голый зимний лес и исчезнуть в серых сумерках. В моих мечтах они ждут меня за стенами взятой крепости. Полковник, с его кровавым глазом, обветренным лицом и пистолетом у бедра – невиданное утешение. С ним Фарли, храбрая, высокая, решительная, как всегда. Кэмерон, чья тишина – щит, а не тюрьма. Килорн, которого я знаю как свои пять пальцев. Кэл, сердитый и надломленный, как я; угли его гнева выжгут из моей памяти все мысли о Мэйвене. Я представляю, как бросаюсь в их объятия и умоляю забрать меня отсюда, увезти куда угодно. Отвезти к моим родным, домой. Сделать так, чтобы я всё забыла. Нет. Было бы преступлением забыть свой плен. Напрасной тратой сил. Я знаю Мэйвена, как никто. Я знаю изъяны его сознания, фрагменты, которые он никогда не сумеет сложить. И я своими глазами видела, как рассыпается королевский двор. Если я сумею сбежать или если меня спасут, я еще могу принести пользу. Могу сделать так, чтобы моя дурацкая сделка стоила своей ужасной цены. Я попытаюсь компенсировать ущерб. Хотя окна транспорта наглухо закрыты, я чую дым. Пепел. Порох. Металлический кисловатый привкус пролитой за сто лет крови. Чок уже рядом, он становится ближе с каждой секундой, по мере того как королевский кортеж двигается на запад. Надеюсь, мои кошмарные сны об этом месте были страшнее реальности. Кошка и Клевер по-прежнему сидят рядом, сложив на коленях обтянутые перчатками руки. Они готовы схватить меня и удержать. Двое других охранников, Трио и Яйцеголовый, сидят наверху, на корпусе транспорта, пристегнувшись к крыше. Это нелишняя предосторожность, раз мы теперь так близко к зоне военных действий. Не говоря уж о том, что в нескольких милях – город, охваченный революцией. Все четверо не теряют бдительности. Чтобы не упустить меня – и защитить. Лес, растущий по обе стороны Железной дороги, постепенно редеет и исчезает. Обнаженные ветви раздвигаются, открывая взгляду застывшую землю, едва прикрытую снегом. Чок уродлив. Серая земля, серое небо – они сливаются, и я даже не понимаю, где заканчивается одно и начинается другое. Я отчасти ожидаю услышать вдалеке звуки разрывов. Папа говорил, что грохот бомб разносится за несколько миль. Наверное, теперь стрельба затихла. Если план Мэйвена удастся, будет положен конец войне, которая унесла миллионы жизней. И она продолжит убивать под другим названием. Кортеж катит к военным лагерям – россыпи строений, которые напоминают базу Алой гвардии на острове Так. Они теряются в сумерках по обе стороны дороги. В основном казармы. Гробы для живых. В таких некогда жили мои братья. И отец. И я имела шанс продолжить традицию. Как и в городах на пути нашего следования, люди выходят, чтобы посмотреть на короля Мэйвена и его свиту. Солдаты в красном, черном, дымчато-сером. Они выстраиваются вдоль дороги, рассекающей лагерь пополам с военной точностью, и все почтительно склоняют головы. Я даже не стараюсь считать. Это слишком угнетает. Я сцепляю руки, очень крепко, чтобы боль отвлекла меня от неприятных мыслей. Раненые Серебряные офицеры в Рокасте сказали, что в Корвиуме побоище. «Не надо, – говорю я себе. – Не думай об этом». Но, разумеется, я думаю. Невозможно отогнать ужасы, о которых стараешься не задумываться. Бойня. С обеих сторон. Красные и Серебряные, Алая гвардия и армия Мэйвена. Кэл выжил – это я понимаю по поведению Мэйвена. Но Фарли, Килорн, Кэмерон, мои братья и все остальные? Столько имен и лиц, столько людей, которые участвовали в штурме Корвиума. Что случилось с ними? Я прижимаю пальцы к глазам, борясь со слезами. Это усилие утомляет меня, но я не желаю плакать в присутствии Кошки и Клевер. К моему удивлению, кортеж не останавливается в центре лагеря, пусть даже там есть плац, идеально подходящий для того, чтобы Мэйвен мог произнести на нем очередную заученную речь. Несколько транспортов, в которых сидят отпрыски Высоких домов, отделяются от процессии, но мы катим вперед, дальше и дальше. Хоть Кошка и Клевер пытаются это скрыть, но они начинают нервничать все сильнее, глядя то в окна, то друг на друга. Им не нравится происходящее. «Вот и хорошо. Пусть подергаются». Хоть я и храбрюсь, но на меня тоже падает тень страха. Вдруг Мэйвен выжил из ума? Куда он нас везет… нас всех? Разумеется, он не поехал бы со своими придворными в окопы или на минное поле… или того хуже. Транспорты набирают скорость, катясь все быстрей и быстрей по плотно утоптанной земле. Вдалеке виднеются пушки и дальнобойные оружия – грузные массы железа. Их причудливые тени напоминают черные скелеты. Проехав милю, мы пересекаем первую линию окопов – наши транспорты рычат на торопливо сооруженных мостках. Дальше – снова окопы. Для резервов, вспомогательных войск, связистов. Они вьются, как коридоры в Ущелье, вгрызаясь в замерзшую землю. Я сбиваюсь со счета после десятка. Либо эти траншеи заброшены, либо солдаты надежно спрятались. Нигде не видно ни одной красной формы. Это вполне может оказаться ловушкой. Планом старого короля, рассчитанным на то, чтобы захватить и победить юного Мэйвена. Отчасти мне хочется, чтоб так и было. Если я не могу убить Мэйвена, возможно, король Озерного края сделает это вместо меня. Дом Сигнета, нимфы. Сотни лет на престоле. Вот и все, что я знаю о вражеском монархе. Его королевство похоже на наше – люди там разделены по цвету крови, и у власти благородные Серебряные дома. Очевидно, Алая гвардия тоже не дает им покоя. Как и Мэйвен, Озерный король, скорее всего, намерен остаться на троне любой ценой и любыми средствами. Даже если придется вступить в сговор с давним врагом. На востоке тучи рассеиваются, и несколько лучей солнца освещают грубую землю вокруг. Нет ни деревца на сколько хватает глаз. Мы пересекаем передовую, и я ахаю. Красные солдаты сгрудились по шесть рядов в каждом окопе. Их форма – разных оттенков крови и ржавчины. Они напоминают запекшуюся рану. Держась за ступеньки лестниц, они дрожат от холода. Они готовы ринуться в смертельную зону обстрела, если король прикажет. Я замечаю среди них Серебряных офицеров, которые выделяются своими серо-черными мундирами. Мэйвен молод, но не глуп. Если Озерные приготовили ловушку, он готов с боем проложить себе дорогу обратно. Несомненно, у Озерного короля тоже в запасе армия, которая ждет в окопах на другой стороне. Снова Красные солдаты, которых погонят на убой. Когда колеса нашего транспорта съезжают с моста, Клевер напрягается. Она устремляет свои ярко-зеленые глаза вперед, стараясь сохранять спокойствие. На лбу у нее, выдавая страх, блестит пот. Пустыня Чока изрыта воронками от артиллерийского огня двух армий. Некоторые из этих ям – десятилетней давности. Колючая проволока торчит в стылой грязи. Впереди, на головном транспорте, сообща действуют тельки и магнетрон. Они размахивают руками, убирая мусор с пути процессии. Во все стороны разлетаются куски скрученного железа. И, очевидно, кости. Красные поколениями погибали здесь. Земля усыпана их прахом. В моих кошмарах Чок тянется без конца и края. Но вместо того чтобы катиться в никуда, процессия замедляет ход, отъехав примерно на милю от передовой. Наши транспорты описывают дуги, выстраиваясь в полукруг, и я чуть не взрываюсь нервным смехом. Именно здесь, именно сейчас – перед нами беседка. Контраст разительный. Беседка новенькая, с белыми столбиками и шелковыми занавесками, которые развеваются на отравленном ветру. Ее возвели лишь с одной целью. Для переговоров – вроде тех, что состоялись давным-давно. Когда два короля развязали столетнюю войну. Страж распахивает дверцу транспорта и предлагает нам выйти. Клевер колеблется, и Кошка слегка покашливает, вынуждая ее шевелиться. Меня, зажатую между ними, выводят на бесплодную землю, неровную от камней и засохшей грязи. Я молюсь, чтобы под моими ногами ничего не хрустнуло. Череп, ребро, бедренная кость, позвонок. Мне не нужно новых доказательств, что я иду по бесконечному кладбищу. Клевер – не единственная, кому страшно. Даже Стражи движутся медленно и настороженно, поворачивая туда-сюда скрытые масками лица. В кои-то веки они думают не только о безопасности Мэйвена, но и о своей. Остальные придворные – Эванжелина, Птолемус, Самсон – ждут возле транспортов. Их глаза бегают, носы морщатся. Они чуют смерть и опасность не хуже меня. Одно неверное движение, один намек на угрозу – и они сорвутся с места. Эванжелина сменила свои меха на доспехи. Сталь покрывает ее от шеи до пальцев ног. Она быстро высвобождает руки из кожаных перчаток, подставив кожу холодному воздуху. Так удобней для битвы. Я ощущаю порыв сделать то же самое, хоть мне это и не поможет. Оковы сильны, как всегда. Единственный, кому как будто все равно – Мэйвен. Умирающая зима ему идет – его бледная кожа выглядит до странности элегантно. Даже круги под глазами, как всегда темные, почти черные, похожие на синяки, придают Мэйвену трагически прекрасный вид. Сегодня он надел столько регалий, сколько посмел. Мальчик-король – но тем не менее король, собирающийся посмотреть в глаза своему главному врагу. Корона у него на голове теперь смотрится естественно – ее подогнали, чтобы она сидела низко на лбу. Бронзовое и стальное пламя переливается в блестящих черных волосах. Даже при сером свете Чока медали и ордена сверкают серебром, рубинами и ониксами. Плащ, отделанный парчой, алой, как огонь, довершает образ гневного короля. Но Чок поглощает нас всех. Грязь покрывает начищенные черные сапоги Мэйвена, когда тот шагает вперед, борясь с инстинктивным страхом. Он нетерпеливо бросает взгляд через плечо, на тех, кого притащил сюда. В его пламенно-синих глазах – отчетливое предостережение. Мы должны идти с ним. Я не боюсь смерти, поэтому я первой следую за королем – возможно, в могилу. Правитель Озерного края уже ждет. Он сидит в простом кресле – маленький по сравнению с огромным флагом, который висит у него за спиной. Флаг зеленовато-синий, а посередке – серебряно-белый цветок с четырьмя лепестками. Молочно-синие металлические транспорты Озерных стоят за беседкой, выстроившись точно так же, как наши. Их больше десяти, и все они кишат телохранителями. Стражи охраняют короля и его свиту. На них, в отличие от наших, нет масок и плащей, только боевые доспехи из сверкающих темно-синих пластин. Они стоят, молчаливые и мужественные, с каменными лицами. Каждый из них – воин, которого обучали с рождения, ну или типа того. Я не знаю, что они умеют, и способности королевской свиты мне тоже неизвестны. На занятиях с леди Блонос, целую жизнь назад, я не изучала Озерный двор. По мере нашего приближения короля становится лучше видно. Я смотрю на него, пытаясь разглядеть человека под венцом, сделанным из белого золота, топазов, бирюзы и темной ляпис-лазури. Если Мэйвен любит красное и черное, этот король предпочитает синее. В конце концов, он – нимф, повелитель воды. Вполне логично. Я думаю, что глаза у него тоже синие, но они оказываются серыми, как грозовая туча, такого же цвета, как стальная седина длинных прямых волос. Я невольно сравниваю Озерного правителя с отцом Мэйвена – единственным королем, которого я до сих пор видела. Контраст разительный. Тиберий Шестой был грузен и бородат, его тело раздулось от спиртного, а Озерный король изящен, чисто выбрит, с ясным взглядом и смуглой кожей. Как у всех Серебряных, его лицо имеет прохладный серовато-синий оттенок. Он встает нам навстречу – и движется изящно, словно танцуя. На нем нет ни доспехов, ни мундира. Только переливающееся серебристо-синее одеяние, яркое и зловещее, как флаг Озерного края. – Король Мэйвен из Дома Калора, – говорит он, слегка склонив голову, когда Мэйвен входит в беседку. Черный шелк струится по белому мрамору. – Король Оррек из Дома Сигнета, – отвечает Мэйвен. Он нарочно кланяется ниже, чем его собеседник. На губах юного короля – неподвижная улыбка. – Если бы только мой отец мог это видеть. – И ваша мать, – подхватывает Оррек. В этих словах нет ничего дурного, но Мэйвен быстро выпрямляется, словно услышав угрозу. – Мои соболезнования. Вы слишком молоды, чтобы пережить столько утрат. Король говорит с акцентом, и его слова звучат, как странная мелодия. Взгляд Оррека устремляется за плечо Мэйвену, минуя меня, на Самсона, который шагает за нами, в синих цветах Дома Мерандуса. – Вам передали мою… просьбу? – Разумеется. Мэйвен вздергивает подбородок; он смотрит на меня, а потом, как Оррек, переводит взгляд на Самсона. – Кузен, не могли бы вы подождать в транспорте? – Кузен… – отвечает Самсон, вложив в это слова максимум протеста. Однако он останавливается и замирает в нескольких метрах от возвышения, на котором стоит беседка. Никаких споров. Только не здесь. Охрана короля Оррека заметно напрягается и кладет руки на оружие. Ружья, мечи, сам воздух вокруг нас… Все, к чему они способны обратиться, чтобы не подпустить шепота к своему королю и его сознанию. Если бы только двор в Норте был устроен таким же образом. Наконец Самсон повинуется. Он низко кланяется, раскинув руки резким, отточенным движением. – Да, ваше величество. Только когда он возвращается к транспортам и исчезает из виду, Озерные телохранители расслабляются. А король Оррек, напряженно улыбаясь, жестом подзывает к себе Мэйвена. Как ребенка. Вместо этого Мэйвен устремляется к креслу напротив. Оно сделано не из Молчаливого камня, оно небезопасно, но он опускается на сиденье, не поколебавшись ни на секунду. Мэйвен откидывается на спинку и скрещивает ноги; плащ окутывает одну руку, а другая лежит на виду, свисая с подлокотника, – огненный браслет на ней хорошо заметен.