– Поэтому, в интересах открытости, я полагаю, что мисс Бэрроу следует описать свое пребывание в плену как можно подробнее для всех присутствующих. А затем я отвечу на любые вопросы, которые у вас возникнут относительно меня самого, моего государства и наших перспектив. В книгах Джулиана были свидетельства о правителях, которых избирали, а не короновали по праву рождения. Они заслуживали корону разными способами – силой, умом, а кое-кто пустыми обещаниями и угрозами. Дэвидсон управляет так называемой Свободной республикой, и подданные выбрали его главным. Я пока еще не могу понять, на каком основании. Говорит он решительно, обладает природным даром убеждения. И, очевидно, он очень умен. Не говоря уж о том, что Дэвидсон явно из тех людей, которые с годами становятся привлекательнее. Я понимаю, отчего ему вручили бразды правления. – Мисс Бэрроу, начните, когда будете готовы. К моему удивлению, первой меня за руку берет не Кэл, а Фарли. И ободряюще пожимает. Я начинаю с самого начала. Других вариантов нет. Мой голос обрывается, когда я описываю, как меня принудили вспомнить Шейда. Фарли опускает глаза – ее боль так же сильна, как и моя. Я продвигаюсь дальше, к нарастающему помешательству Мэйвена, мальчика-короля, который превращал ложь в оружие, используя мое лицо и свои слова, чтобы обратить как можно больше новокровок против Алой гвардии. И всё это время его слабости становились очевиднее. – Он сказал, что королева оставила много дыр, – говорю я. – Она забиралась к нему в голову, уносила одни куски, заменяла их другими… всё перемешала. Мэйвен знает, что ошибается, но полагает, что таков его путь – и он с него не свернет. Я ощущаю прилив жара. Кэл, сидя рядом, сохраняет спокойствие, его глаза сверлят дырки в столе. Я осторожно продолжаю. «Элара отняла у Мэйвена любовь к тебе, Кэл. Он любил тебя. Он сам знает, что любил. Просто любви нет больше и никогда не будет». Но эти слова не предназначены для ушей Дэвидсона, полковника или даже Фарли. Монфорских офицеров явно больше интересует визит пьемонтцев. Они выпрямляются при упоминании Дарака и Александрета, и я подробно рассказываю об их посещении. Какие вопросы они задавали, как вели себя… вплоть до того, как были одеты. Когда я упоминаю Майкла и Шарлотту, пропавших принца и принцессу, Дэвидсон поджимает губы. По мере того как я все подробнее рассказываю о пережитом испытании, меня охватывает онемение. Я отстраняюсь от собственных слов. Мой голос звучит монотонно. Мятеж Домов. Бегство Джона. Покушение на Мэйвена. Серебряная кровь, хлынувшая у него из шеи. Еще один допрос, мой и женщины из Дома Хэйвена. Тогда я впервые увидела Мэйвена по-настоящему испуганным, когда сестра Элейн поклялась в верности другому королю. Кэлу. Результатом стало изгнание многих придворных, потенциальных союзников. – Я пыталась отделить его от Дома Самоса. Я знала, что это они сильнейшие союзники Мэйвена, и я играла на его слабости ко мне. Если бы он женился на Эванжелине, она убила бы меня – так я твердила ему. Все фрагменты становятся на места. Я краснею при мысли о том, что я – причина этого смертоносного союза. – Возможно, поэтому он стал искать другую невесту среди Озерных… Джулиан прерывает меня. – Воло Самос и так уже намеревался отойти от Мэйвена. Разрыв помолвки был просто последней каплей. Уверяю тебя, переговоры с Озерными длились гораздо дольше, чем ты думаешь. Он слегка улыбается и подмигивает. Даже если он лжет, мне становится немного легче. Я быстро перебираю события коронационной поездки – великолепной церемонии, придуманной для того, чтобы замаскировать переговоры с Озерными. Отмена Мер, конец войны, обручение с Айрис. Осторожные попытки добиться благорасположения подданных, заручиться их доверием, чтобы прекратить войну, не прекратив разрушений. – Серебряные аристократы вернулись ко двору незадолго до свадьбы, и большую часть времени Мэйвен держал меня в одиночестве. Потом состоялась свадьба. Союз с Озерными был скреплен. Затем началась буря… ваша буря. Мэйвен и Айрис бежали, спаслись на поезде… нас разделили. Это было всего лишь вчера. И до сих пор кажется сном. Адреналин затуманивает битву; мои воспоминания – лишь цвет, боль и ужас. – Стражи поволокли меня обратно во дворец. Я замолкаю и медлю. До сих пор не могу поверить в то, что сделала Эванжелина. – Мэра? – понукает Кэл и легонько касается моей руки. Ему так же любопытно, как и остальным. Проще смотреть на него, чем на других. Только он поймет, каким странным был мой побег. – Нас нагнала Эванжелина Самос. Она убила Арвенов и… освободила меня. Выпустила на волю. До сих пор не понимаю почему. Над столом повисает тишина. Моя главная соперница, девушка, которая грозила мне смертью, человек, у которого вместо сердца холодная сталь, оказалась причиной, по которой я здесь. Джулиан не пытается скрыть изумление: его тонкие брови взмыли до линии волос. Но Кэл, кажется, ничуть не удивлен. Он делает глубокий вдох, и его грудь высоко поднимается. Это… гордость? Нет сил гадать. Или описывать в подробностях, как умер Самсон Мерандус, который натравливал нас с Кэлом друг на друга, пока мы оба не изжарили его живьем. – Остальное вы знаете, – устало заканчиваю я. Такое ощущение, что моя речь продолжалась много лет. Премьер Дэвидсон встает и потягивается. Я ожидаю вопросов, но вместо этого он открывает шкаф и наливает мне бокал воды. Я не притрагиваюсь к нему. Я в незнакомом месте, где заправляют незнакомые люди. Мой запас доверия невелик, и я не трачу его на тех, кого вижу впервые. – Наша очередь? – спрашивает Кэл. Он подается вперед, готовясь задавать вопросы. Дэвидсон наклоняет голову. Его губы стянуты в тонкую бесстрастную линию. – Конечно. Полагаю, вы удивлены, что оказались в Пьемонте, и к тому же на королевской авиабазе? Никто его не перебивает, и Дэвидсон продолжает: – Как вам известно, Алая гвардия зародилась в Озерном крае, а в прошлом году проникла в Норту. Полковник Фарли и генерал Фарли сыграли важную роль и в том и в другом, и я благодарю их за тяжкий труд, – он кивает обоим по очереди. – По приказу вашего Командования другие агенты предприняли аналогичную операцию в Пьемонте. Проникали, контролировали, побеждали. Именно здесь агенты Республики Монфор впервые встретились с посланцами Алой гвардии, которую, буквально до прошлого года, мы считали фикцией. Но Алая гвардия оказалась весьма реальной, и мы, разумеется, одобрили ее цели. Как и ваши соотечественники, мы желаем скинуть иго Серебряных и учредить демократическую республику повсюду. – Похоже, вы это уже сделали, – замечает Фарли. Кэл прищуривается. – Но как? – Мы сосредоточили наши усилия на Пьемонте в связи с его ненадежной государственной структурой. Принцы и принцессы управляют своими территориями, заключив между собой зыбкий мир, под управлением верховного принца, которого они избирают среди себя. Одни владеют большими территориями, другие единственным городом или несколькими милями пахотной земли. Баланс власти текуч и постоянно меняется. В настоящее время старший принц – Бракен из Нижних земель, сильнейший Серебряный в Пьемонте. У него самые обширные владения и максимум ресурсов. Сделав широкий жест, Дэвидсон касается пальцами герба на стене. Он обводит фиолетовую звезду. – Это крупнейшая из трех военных баз, которыми он располагает. Сейчас она передана в наше личное пользование. Кэл втягивает воздух. – Вы сотрудничаете с Бракеном? – Он работает на нас, – с гордостью заявляет Дэвидсон. У меня кружится голова. Серебряный правитель, который действует на благо людей, желающих отнять у него всё? Просто нелепо. А потом я вспоминаю, кто сидит рядом со мной. – Принцы посетили Мэйвена от имени Бракена. Они беседовали с королем по его поручению, – говорю я, прищурившись. – Это вы им велели? Генерал Торкинс ерзает и откашливается. – Дарак и Александрет – союзники Бракена. Мы понятия не имели об их визите к королю Мэйвену, пока один из них не пал жертвой убийцы. – Благодаря вам мы теперь знаем причину, – добавляет Салида. – А как насчет уцелевшего Дарака? Он действует против вас… Дэвидсон медленно моргает. Его глаза пусты и нечитаемы. – Действовал. – А, – отзываюсь я, пытаясь представить, каким образом мог быть убит пьемонтский принц. – А остальные? – настаивает полковник. – Майкл и Шарлотта. Пропавшие принц и принцесса. – Дети Бракена, – напряженным голосом подхватывает Джулиан. Меня накрывает неприятное ощущение. – Вы забрали его детей? Чтобы он был сговорчивее? – Мальчик и девочка в обмен на контроль над прибрежной областью? В обмен на ресурсы? – насмешливо спрашивает Торкинс, и ее белые волосы развеваются, когда она качает головой. – Очень простой ответ. Подумайте, сколько жизней мы бы потеряли, сражаясь за каждую милю. Вместо этого Монфор и Алая гвардия добились реального прогресса. Мое сердце сжимается при мысли о двух детях – неважно, Серебряные они или нет, – которых держат в заложниках, чтобы поставить их отца на колени. Дэвидсон угадывает мои чувства. – О них хорошо заботятся. Они ни в чем не нуждаются. Свет над головой мигает, словно трепещет крыльями бабочка. – Камера есть камера, как ее ни украшай, – отзываюсь я. Он не ведет и бровью. – А война есть война, Мэра Бэрроу. Как бы ни были благородны ваши намерения. Я качаю головой. – Что-то мне не нравится. Спасти много солдат здесь – и угробить их ради одного человека. Это тоже была простая задачка? Десятки жизней в обмен на мою? – Генерал Салида, сколько, по последним подсчетам? – спрашивает премьер. Она кивает и произносит: – Из ста двух Непримиримых, вступивших в армию Норты за последние несколько месяцев, шестьдесят присутствовали на свадьбе в качестве особой охраны. Все шестьдесят были спасены и опрошены вчера ночью.