– Стоило ли мне завидовать бывшему бессменному президенту? С тех пор как он родился в деревне, расположенной в заднице быка, наше государство живет исключительно на международные пожертвования. Понимаешь меня, рядовой? Когда-то в молодости он участвовал в свержении короля Ахмеда V. Ну и что?! Устранив монарха, капитан бронетанковых войск стал президентом. В былые годы половина молокососов в нашей стране загибалась еще во младенчестве, а этот дурачина стал вкладываться в здравоохранение, и сейчас все ушлёпки типа тебя вы-жи-ва-ют… Половина населения Йемена в возрасте до пятнадцати лет… Вырос миллион молодых попрошаек! Молодежь… Отсюда и революция! И теперь я, генерал госбезопасности, обладатель лучших в мире кинжалов, вместо того чтобы стать национальным лидером, вынужден изучать долбаную американскую карту, чтобы сбежать из революционного бардака… Включи музло, гаденыш! – вдруг закричал комдив. Ординарец послушно потыкал пальцем в одном из генеральских айфонов. Из круглой белой колонки, стоящей на черном фортепьяно, понесся «Твист» Чабби Чекера. – А-а-а, – заорал Гази и, раскачиваясь из стороны в сторону, принялся раздеваться. Стащив с себя спортивный костюм и трусы, он залез на бильярдный стол и стал возить эрегированным членом по карте мира. – Я трахну их всех в Йемене! Это моя страна! Смотри, Абдель, как я трахаю родину, сюда гляди, вестовой! Через несколько минут лихой твист закончился, и генерал, судорожно дрыгнув напоследок несколько раз ягодицами, затих. Ординарец сделал следующую песню тише, подошел к бильярду и налил в стакан на два пальца. Пододвинул к вспотевшей голове командира дивизии, лежавшего без сил на карте мира. – Гази, пей, Гази, очнись, – сказал подросток ломающимся голосом. Генерал поднял лицо, протянул руку, запрокинул голову и со стоном выпил бурбон большими жадными глотками. Вытер губы и сказал: – Напомни мне завтра, надо купить новую карту, на этот раз политическую. Она быстрее заводит, – устало произнес военачальник. – А знаешь что, рядовой? Ты давай проваливай. Мне отдохнуть надо и подумать. Сиди у двери и жди, когда позову. Никого не пускай! Вестовой молча направился к выходу из бара. – Ну куда ж ты голый поплелся? Да оденься же! – закричал генерал. Подросток не спеша напялил великоватый камуфляж, подобрал автомат Калашникова с пола и закрыл за собой тяжелую бронированную дверь. Сейчас он спустится на старинном лифте, выписанном генералом из Чикаго, на первый этаж и будет гонять чаи с охраной. Впервые за день Гази остался один. Он смахнул со стола карту со стыдным мокрым пятном в районе Аравийского моря и достал из-под стола кожаный рюкзак. Положил перед собой. Вытер мокрый живот и пенис спортивной курткой, скомкав, кинул ее на ковер. Натянул красные штаны и брякнул клинки на стол. Не отрывая от кинжалов взгляда, плеснул в стакан бурбона. Сегодня он избавился от беспокойной девицы, выдав ее семейному клану. Получил триста тысяч долларов в большой клеенчатой сумке, но это так, на мелкие расходы. Денег и без того хватает, чего скромничать – их неприлично много. После освобождения одной из провинций от «Аль-Каиды» спецназ вывез из сожженных артиллерией коммерческих банков грузовик денег. Через доверенных людей генерал выгодно поменял в морском порту Адена йеменские риалы на твердую валюту – доллары и евро. В кармане черной спецназовской куртки лежит паспорт с его фотографией на имя гражданина Германии Тилля Вагнера. Легенда следующая: тридцать лет назад в Йемен прилетала супружеская пара – Эмилия и Себастиан Вагнеры. Молодая женщина не выдержала жары и раньше времени родила мальчика Тилля в «немецкой больнице», находящейся у шестидесятиметровой дороги на улице Хадда. По неизвестным причинам пара оставила малыша на попечение заведующего родильным отделением, улетела на Гоа и сгинула в одной из общин хиппи. Врач с маленьким Тиллем переехал на Юг, сошелся с коммунистами, поссорился с местной мусульманской общиной и вскоре бесследно исчез. Мальчик вырос в семье имама мечети, потом учился в Турции, никогда на исторической родине в Германии не был и поэтому немецкого языка не знает. Кожа у Гази светлая, глаза серые, волосы седые. Чем не немец? Жить в Европе он не будет. Слишком много беженцев из арабских стран – могут узнать. Голову бывшему генералу госбезопасности прямо на улице отрежут или же его утопят в Балтийском море. Или вдруг обнаружатся немецкие родственники… История Тилля не вымышленная. Есть у генерала в среде исламистов секретный сотрудник, стукач. Это его настоящая биография. Пару дней назад выяснилось, что пассажирский лайнер, вылетевший из Саны в Могадишо, не разбился, а совершил вынужденную посадку в Дамаре, генерал позвонил тайному агенту на спутниковый телефон. Мало ли, вдруг эмир что-то знает. А тот неожиданно сообщил, что его отряд захватил Ил-18 и девушку с коллекцией древних кинжалов. Еще наглец заявил, что оценил джамбии по достоинству и не отдаст их Гази. Спаси Аллах от козней проклятого шайтана! Тогда генерал под влиянием большого количества выпитого бурбона приказал командиру авиаполка нанести – в качестве предупреждения – удар ракетой по лайнеру, стоящему на полосе. Кто же знал, что этот кретин эмир не удосужился вывести пассажиров из самолета и разместить в здании аэровокзала… А еще этнический немец… Проклятая арабская прокрастинация! Арабами не рождаются, а становятся. Эмиру, то есть настоящему Тиллю Вагнеру, немецкое имя ни к чему. У него есть паспорт гражданина Турции. Несостыковка с заменой личности состояла только в двадцатилетней разнице в возрасте генерала Гази и эмира. Чтобы спецслужбы ФРГ не прикопались, мудрый генерал Гази махнет первым классом в Новый Орлеан и там уже решит проблему с документами. Затем наймет симпатичного учителя по испанскому языку, будет пить коктейль «Ручная граната» и танцевать с бывшим ординарцем Абделем на карнавалах Марди Гра. Три дня, всего три дня до эвакуации. И прощай, милый дом… Навсегда! После четырехсот граммов бурбона под мандаринки и лед генерал становился сентиментальным. Он вытер глаза от набежавших слез и огляделся. Родового гнезда у него отродясь не было. Род Гази – осколок могучего племенного союза – в двадцатом веке превратился в разрозненную горстку нищих семей, растерявших все фамильные ценности. Десять лет назад, в разгар борьбы с международным терроризмом, Гази получил от президента первые серьезные деньги и выкупил кафе «Сладости» на Багдад-стрит, неприметное кирпичное здание постройки пятидесятых годов. И обустроил внутри нелегальный бар «У Гази». Прежнюю уличную вывеску приказал оставить на месте. Зачем посторонним знать про жилище генерала госбезопасности? Район спокойный, в шаговой доступности автомастерская, пекарня и Йеменский банк реконструкции и развития. Выписанные с Филиппин строители переделали огромный дом внутри полностью. На первом этаже просторный гараж, где легко помещается несколько бронированных «крузеров» и армейских внедорожников «хамви». От любопытных глаз с улицы автопарк укрыт металлическими жалюзи от потолка до пола. Здесь же место для отдыха телохранителей, меняющихся раз в неделю, с десятком диванов и кресел, двумя санузлами и душевыми. На втором этаже личное пространство генерала, оформленное в колониальном стиле, много белого цвета. Обязательные стрекочущие вентиляторы на потолке. Просторная спальня с большой, всегда незастеленной кроватью с шикарным пологом – реванш за узкую койку в армейской казарме. Библиотека, отливающая золотыми корешками, выкупленная оптом у семьи еврея-ювелира, сбежавшего после революции в Израиль. В гостиной плетеная мебель, а на паркете шкуры с клыкастыми мордами барсов и аравийских волков. Гордостью был третий этаж. В стране, где шариат является источником уголовного права, устроить настоящий бар с длинной стойкой, способной принять не менее пятнадцати выпивох, – поступок смелый, почти безрассудный. В углу бара легендарный жук-бокс, способный проигрывать пластинки с обеих сторон. Музыкальный автомат доставили в контейнере с секретной почтой друзья из ЦРУ. Еще имеется старинное черное фортепьяно. Музыкальный инструмент, как и библиотеку, удалось перехватить у семьи, сбежавшей на историческую родину от йеменских радикалов. На железных цепях тугие боксерские мешки из толстой кожи, а в глубине зала ринг шесть на шесть, где он периодически избивал голого ординарца. Стена за барной стойкой оклеена долларовыми бумажками и фотографиями знаменитых боксеров. «Черный бомбардировщик» Джо Луис, итальянский гигант Примо Карнера, гитлеровский любимчик Макс Шмелинг, «костолом из Манассы» Джек Демпси, «брат-мусульманин» Мохаммед Али… Увы, его пьяные монологи о боксе, джазе и сексе выслушать и поддержать, вступить в дискуссию (лихой мордобой) было некому – генерал являлся единственным посетителем собственного бара. Осторожные приятели из американского посольства, посещавшие его «колониальный дворец», совсем не пили. Включали диктофоны и строчили в блокнотах его ответы на свои шпионские вопросы. Малолетний ординарец Абдель, выросший в деревне, не умеющий читать, исполнял роль бессловесного бармена и послушного спарринг-партнера. Во всей стране не было ни одного приличного человека, кому можно было довериться и предложить «как следует посидеть», не опасаясь позорного крушения карьеры и пожизненного тюремного заключения. Еще у здания на Багдад-стрит имелась плоская крыша, огороженная со всех сторон двухметровой металлической сеткой. Внутри периметра – в подражание царю Навуходоносору и его висячим садам – обустроена зеленая терраса с растениями в кадках: молочаями, акациями, тутовыми и верблюжьими колючками. Еще был небольшой зоопарк с животными. Граждане Филиппин (молчаливая семейная пара), не знавшие по-арабски ни слова, кроме приветствия, следили за чистотой в доме и кормили животных в клетках на зеленой террасе… Завибрировал айфон белого цвета. Scheisse! Ну зачем он дал деду Юсуфу свой номер? Однако надо ответить и успокоить не в меру болтливого старика. Три дня, всего три дня до эвакуации из этой страны… – Алло, – сказал он, – внимательно слушаю вас, дед Юсуф. Ассаламу алейкум! Как дела? Всё ли в порядке у могущественного племени Зубейра? – Мир и вам, господин генерал! Наконец-то вы освободились от дел особой государственной важности и нашли время для старого Юсуфа! Но, мой друг, вы обещали в обмен на кинжалы отдать нам грузовики с оружием. Мой сын сообщил, что кинжалы у вас. Он видел рюкзак, когда забирал Бенфику. Где наши ракеты и пулеметы? – Шейх, я понимаю ваше нетерпение, но я не мог ввезти в столицу груз, пропавший с правительственных складов. На железе есть маркировка с номерами, и только Аллах знает, у кого сейчас документация на «игрушки»! Вы же не хотите иметь проблемы с Хуси? Зачем нам с вами неприятности? Через три дня я во всем разберусь, и вы получите груз… Он еще долго слушал стенания старика, и ему пришлось заверить, что генеральское слово тверже алмаза… Почему алмаза, а не, например, стали? Налил бурбону. Три дня, всего три дня до эвакуации… Снова занервничал белый айфон на стойке бара. Номер не определен. Странно. Сам национальный лидер? Scheisse! Ему понравилось слово – злое и короткое, словно выстрел. – Алло! – Мир вам, генерал! – раздался в трубке незнакомый рык. – Это Итальянец. – Ва алейкум ассалам! Не понял. Какой итальянец? Откуда у вас мой номер? – Не важно. Я хочу узнать место, где находится тело моего сына Омара. И еще ты должен мне груз с «железом», принадлежавшим моему покойному сыну. Генерал прижал телефон к щеке таким образом, чтобы не было слышно льющейся по стенке хрустального стакана тоненькой струйки виски. Вспомнился загадочный вопрос Бенфики, «звонил ли некий итальянец». Еще Карим говорил, на базу дивизии приехали «серьезные из Сомали»… Да, но откуда негры знают о грузовиках с оружием? – Ну что же… Итальянец, да? Бери авиабилет в Йемен. Правда, самолеты в нашу страну теперь летают редко, раз в неделю, а то и реже, но ты прилетай! Мы разберемся цивилизованно с возникшим недоразумением. – Генерал, ты назвал смерть моего сына недоразумением… Об этом мы с тобой еще потолкуем! – Голос мужчины на другом конце линии заревел, словно заведенный танк. – Я министр авиации Сомалиленда, и мне не нужны авиабилеты. Кстати, почему ты не снимаешь старую вывеску кафетерия с дома на Багдад-стрит? Хотя догадываюсь… Сейчас я с твоим ординарцем внизу, в гараже, веду беседу. Он сначала был неразговорчив, и моему парню Баако пришлось отрезать ножом пальцы на его правой ноге. Генерал начал трезветь. Он попятился от стойки бара, развернулся и быстро прошел за помост боксерского ринга. Держа трубку недалеко от уха, генерал достал из шкафа со спортивным инвентарем бронежилет сухопутных войск США камуфляжной окраски с защитой плеч, паха и поясницы. – Зачем ты парнишку в армейский камуфляж вырядил и калашников подарил? – продолжал Итальянец. – Для красоты? Тебя это заводит… Генерал, а я слышу, ты «парадный костюм» для встречи гостей надеваешь… – А что же ты медлишь, поднимайся на лифте на третий этаж, Итальянец! – крикнул в трубку Гази. – Дверь не запираю. Без разрешения в мой дом не приходят, но тебе – добро пожаловать! Генерал присел на корточки и подготовил пулемет M60. Оружие стояло на сошках за рингом, всегда готовое к бою. Снова рыкнул телефон. – Твой смазливый крысеныш поведал мне, у тебя наверху могут быть «сюрпризы» для нежданных посетителей, а я не люблю шума. – Итальянец, а ты подумал своими африканскими мозгами, что я наберу один номер – и скоро в этом здании будет не продохнуть от армейского спецназа? – А ты считаешь, я в эту страну поперся с голой задницей? Чтобы меня оприходовали, как ты своего ординарца? Я в авиационном бизнесе без малого тридцать лет, генерал. У меня с Хуси неразрешимые религиозные противоречия, но грузов из Ирана мои самолеты для них перетаскали немало. В обход американских санкций и по честным ценам. Без обмана! И потому Хуси меня сильно уважают! Гази не дослушал, сунул айфон в карман бронежилета, взял в руки пулемет и подошел к окну. Глянул через приоткрытые жалюзи на улицу. Солнце ушло за темные тучи, и по Багдад-стрит двигались редкие мокрые машины. Внизу выстроился ряд военных пикапов с йеменскими номерами. Генерал достал белый айфон и набрал главу оборонного ведомства. Тот снял трубку сразу и без всякого приветствия сказал: – Генерал Гази, я не дождался от вас фотографий арестованных летчиков и позвонил вашему заместителю – полковнику Кариму. Он мне все рассказал. История с чернокожим агентом ГРУ, якобы русским… возмутительна. Вы обманули нас! Национальный лидер уже отстранил вас от командования двести первой дивизией специального назначения. Кроме того, в ближайшие дни будет созвана коллегия шариатского суда, и вы ответите на вопросы судей касательно употребления алкоголя. Если, конечно, останетесь целы после общения с нашим общим знакомым… министром авиации из Сомали… Хвала Аллаху! Верблюжий селекционер, не попрощавшись, отключился. Гази задумался. Два хорошо вооруженных родственника – им вполне можно доверять – всегда сидели перед дверями в бар, в небольшом коридоре у лифта. Три стрелка из дивизии должны были находиться на площадке центрального лестничного прохода между вторым и третьим этажами. Внизу в гаражном помещении играют в нарды еще пятеро солдат. Куда они подевались? Не мог же Итальянец обезоружить или без шума ликвидировать десятерых мужчин, обученных военному мастерству? Сколько бандитов сомалиец привез с собой? Завибрировал телефон: номер скрыт. – Генерал, ты пообщался со своим руководством? – поинтересовался Итальянец. – Я говорил с твоим министром, он сказал, ты очень нехороший человек, генерал. – Что вы от меня хотите? – Другой разговор. Сейчас ты спустишься к нам на первый этаж с поднятыми руками. С голым торсом и без штанов, чтобы мы видели, что при тебе нет оружия. Можешь оставить трусы, но выйдешь босиком, без обуви. – Итальянец, вы говорили про грузовики с оружием, можете их забирать, они мне не нужны… – Не перебивай, генерал. Мы тебя отвезем на аэродром, где стоит мой самолет, и вместе полетим в Сомали, в город Харгейсу. Я и мои пацаны будем сидеть в мягких комфортных креслах, а ты лежать в проходе на полу со связанными руками и ногами. – Послушайте, вы же хотели узнать место гибели вашего сына Омара… – Дома я тебя скормлю моим львам, – невозмутимо продолжил сомалиец. – Живьем скормлю… У меня пять львов на ранчо. Большие благородные звери хорошо питаются, поэтому они будут драть тебя на куски медленно, генерал, со вкусом. Ты успеешь почувствовать, как постепенно от тебя отделяются разные части тела… Домашнее видео станет хитом в моей большой семье! – Сочувствую вам искренне в гибели вашего сына Омара, но я никогда не слышал о нем! Клянусь Аллахом! – крикнул генерал в трубку. – Новый командующий двести первой дивизии полковник Карим рассказал мне, ты приказал разбомбить аэропорт Дамар и превратил его в песок. Мой сын звонил в последний раз как раз оттуда. Как бывший военный, я понимаю, мне уже не найти тело моего Омара… Теперь я не тороплюсь. – Итальянец, давайте договоримся как мусульманин с мусульманином… – А я не мусульманин, генерал. Мое небольшое сомалийское племя верит в родство людей и животных. Наши священные звери, наши защитники, наш тотем – львы. Дух моего сына переселился в одного из львов моего ранчо, и теперь он мечтает попробовать тебя на вкус. Единственному посетителю бара «У Гази» хотелось выпить залпом бурбона, лечь голым на политическую карту мира, положить голову на кожаный рюкзак со старинными джамбиями и крепко уснуть, а проснувшись, посмеяться над дурацким сном и заказать вестовому свежий горячий кофе. Генерал поставил тяжелый пулемет на помост боксерского ринга так, чтобы была видна входная дверь, приспустил красный «Адидас», просунул руку под низ бронежилета и дернул себя за член так, что из глаз потекли слезы. Увы, это не дурацкий сон, а кошмарная реальность. В баре не было жарко – плотный воздух резали лопасти шести больших вентиляторов на потолке, но из-под генеральского бронежилета в спортивные штаны побежали быстрые струйки пота. В просторном гараже, расположенном на первом этаже особняка на Багдад-стрит, в огромном кресле, похожем на полудиван, развалился мощный чернокожий старик, одетый в белый льняной костюм, белую сорочку и белые мокасины – из мягчайшей кожи – на босу ногу. Седовласый африканец был настолько огромен, что велюровое кресло, легко вмещающее двух обычных мужчин, казалось ему тесноватым. Да что там говорить, он смотрелся внушительно даже на фоне массивной колонны, подпирающей высокий потолок гаража. Сомалиец курил толстую кубинскую сигару и говорил по айфону белого цвета. Его бойцы подняли бронированные жалюзи, отделяющие помещение от улицы, и гараж освещался с дождливой Багдад-стрит ровным тусклым светом. – А еще ты можешь застрелиться, генерал, – рокочущим басом произнес сомалийский министр в трубку. – В свое время я учился у русских военных на командных курсах, поэтому знаю, что такое ужас. Ты уже удостоверился, что у запасных выходов из твоей хижины сидят мои злые и голодные негры? Твоя охрана по приказу полковника Карима получила увольнительную и разъехалась по домам. Тебе никто не поможет. Не тяни время и выходи, но только в трусах и с поднятыми руками. Даже если ты сейчас застрелишься, я все равно скормлю тебя моим львам – просто жрать мертвого йеменского генерала им будет не так интересно… Ты там еще не обгадился, генерал? Молодец! Но тебе пора сдаваться. Мы свяжем тебя и уже спокойно, без нервотрепки поужинаем. – Хорошо, Итальянец, я сдамся, – ответил генерал. Его предали все: хуситы, личная охрана и даже друг молодости Карим. Страхи генерала уходили вместе с хмелем, но оставалась чистая, без всяких примесей, ненависть к животному, свалившемуся на его голову из Сомали. – Я сдамся, Итальянец. Но скоро стемнеет. Вы можете позволить мне совершить последний вечерний намаз в собственном доме? Как только наступят сумерки, я помолюсь, и тогда забирайте меня в ваше Сомали… На все воля Аллаха! – Хорошо, генерал. Поскольку я нахожусь на земле ислама, я выражу уважение к твоей вере… Хотя не думаю, что в этой стране нашелся хоть один мусульманин, который проявил бы равное почтение к моему поклонению духам живой природы… – Вы правы, Итальянец, мы, мусульмане, слишком непримиримы к людям с другим мировоззрением… – Ты хотел сказать не «к людям», а к грязным неверным, генерал, но постеснялся, ведь положение у тебя не то… Но хорошо, молись и выходи к нам! Напротив Итальянца на стульях сидели невозмутимый полковник Карим и расстроенный Назар. На лице штурмана были ссадины и синяки. Кисти больших рук в стальных наручниках. Костяшки пальцев разбиты и заклеены медицинским пластырем. Его статус неясен. Он под арестом? Его ждет подвал кошмарных хуситов? Его убьют, как свидетеля внесудебной казни Бори из Риги, гражданина Евросоюза? Он пытался прояснить будущее у Карима, но старший армейский офицер отвечал однообразно: «На все воля Аллаха!» Толстый Итальянец действительно никуда не торопился. На столике перед ним появились бутылка коньяка и ваза с фруктами. Вокруг большого босса с ноги на ногу переминались черные белозубые поджарые бойцы в камуфлированных разгрузочных жилетах и цветных повязках, вооруженные автоматами, тесаками и пистолетами. Они толпились вокруг шефа, словно голодные доберманы, нетерпеливо ожидающие команды «фас». У бетонной колонны рядом с колесом армейского внедорожника глухо стонал ординарец Абдель. Его руки, ноги схвачены пластиковыми стяжками, а рот заклеен липкой лентой. Бледный подросток сидел на бетонном полу в луже мочи и крови, вытекавшей из того места на ступне, где еще недавно были мизинец и безымянный палец. – Эй, Баако, а сделай пацану перевязку, – сказал Итальянец, обращаясь к одному из доберманов. – И вколи шприц с промедолом. Надоел своими стонами. Пусть в этой стране не думают, что сомалийцы кровожадные… Эй, молодежь, а почему фрукты не едите? Назар, плесни себе коньяку, не стесняйся! Полковник, снимите с парня наручники! – Нет, – сухо ответил Карим, – не сниму. Этот белорус слишком прыткий и дерется хорошо. – И что вы с ним собираетесь делать?