– Будет учить офицеров английскому языку и боксировать с ними на ринге. – Полковник Карим, вам коньяк не предлагаю, вы же мусульманин? – Да, я исповедую ислам, – сказал сухо новый командир двести первой дивизии. – Знаете, Итальянец, я не хочу вас обидеть, но зачем ваши люди сломали и разрубили два кресла и стулья в этом гараже? Мы с вами сейчас в одном «окопе», но, извините, кто же в гостях рубит мягкую мебель тесаками? – Мои ребята заготовили дрова, чтобы пожарить молодых козлят с фасолью, чесноком и помидорами на чугунной сковороде, которую мы привезли с собой из Сомали, – с вальяжностью ответил Итальянец. – Эта сковорода не просто кухонная утварь. На ней можно приготовить вкусный ужин, а еще можно переломать все кости человеку, который тебе не понравился… Ее также можно раскалить и выжечь ровный красный круг на груди пленного, не желающего отвечать на важные для тебя вопросы. Словом, полезная вещь в сложных поездках по нашему с вами региону. – Знаете, Итальянец, я сам одно время преподавал в Академии предмет «Допрос и дознание в особых обстоятельствах» и у меня солидная практика в такого рода делах, но… – Вот! Вот поэтому вы мне сразу понравились! – перебил Итальянец. – Вам жалко мебель в доме человека, который скоро станет пищей для моих питомцев из львиного прайда? Чего молчите? Съешьте замечательный сочный персик. А ты, Назар, выпей коньяку и будь как дома… Ах, я забыл, что ты, мой друг, сидишь за столом в стальных наручниках. Извини! Черные бойцы притащили на стол большую сковороду с горячим мясом, стопку свежих лепешек, купленных в пекарне через дорогу, чайник, сахарницу и кувшин с подогретым молоком. Итальянец показал пальцем на посуду, и Баако, стоявший за спиной босса, подлил коньяка в стакан. Судя по сервировке стола – хрусталю, фарфору и серебряным вилкам, – африканские бойцы уже успели обследовать второй этаж. – Друзья мои, терпения мне не занимать, – сказал министр из Сомали. – Кроме службы в армии, я за свою жизнь отсидел в тюрьме двенадцать лет! Двенадцать! За вооруженный грабеж, а второй раз за попытку государственного переворота в Эритрее. Зато я прочитал в заключении полторы тысячи книг. Еще я большую часть своей жизни был общественным деятелем, лидером партии, спикером парламента, теперь – министр авиации. Я умею ждать! Нас преследуют, арестовывают, мы иногда сидим в тюрьме много лет, но чем мы занимаемся, пока сидим за решеткой? Мы читаем. Много читаем. Я, например, выучил в застенках немецкий. А также несколько африканских языков… Итальянец оторвал половину лепешки и завернул в нее огненной козлятины. Он откусил от «сэндвича» значительный кусок, пошевелил для охлаждения на большом красном языке и, обнажая крупные зубы, начал с наслаждением жевать. Наконец проглотил пищу и спросил у связанного пилота: – А расскажи-ка, друг мой Назар, как ты узнал, что мой сын Омар погиб? – Я уже говорил вам, что Омара не видел, – ответил пилот, рассматривая вкусную еду, стоящую на столе. – Мне сказала об этом девушка по имени Бенфика. Она тоже случайно не попала под тот страшный авиаудар. – Мой Омар погиб не под бомбой, это я сразу понял. Но при каких обстоятельствах загадочная Бенфика с ним познакомилась? Давай повтори! – Этого не знаю… Она сказала, мол, позвони Итальянцу и сообщи, что точное место гибели Омара известно генералу Гази и что ценный груз, принадлежавший его сыну, захватил этот самый генерал… Вот и все, что она сказала. – И всё? – Да, больше ничего, – ответил Назар, не глядя на сомалийца. – А как же спутниковая трубка моего сына оказалась у тебя? Ты дважды звонил мне с его номера. Между последним звонком Омара, что он собирается вывезти груз на побережье, и твоим звонком прошло двадцать семь минут. За эти двадцать семь минут мой сын погиб. – Трубку мне дала Бенфика… – Следовательно, она должна знать, при каких обстоятельствах умер мой мальчик. Полковник Карим рассказал мне, вы вместе гнали ооновский грузовик, правильно? – Да, но Омара я не видел. – Ну предположим… А кто она вообще такая, эта девица с футбольным именем? – спросил Итальянец у полковника и завернул новую порцию мяса в лепешку. – Мне теперь очень хочется познакомиться с Бенфикой поближе… – Она из бывших военных, – ответил Карим, медленно пережевывая пищу. – Она украла у племени какие-то фамильные ценности и пыталась на этом Ил-18 сбежать в Джибути, чтобы оттуда улететь в Европу. Познакомиться с ней невозможно, поскольку генерал Гази выдал ее семье. Бойкую девицу уже сослали на пожизненное поселение в одну из глухих деревень высоко в горах. – Однажды я приехал в Эфиопию, и два месяца за мной по пятам ходили агенты местной секретной службы… – Министр из Сомали снова взял со стола стакан с коньяком, и хрусталь утонул в его мощном кулаке. – Они были убеждены, что я готовлю государственный переворот. Каждый мой шаг контролировали. И знаете, что они сделали, когда не нашли доказательств моей нелегальной деятельности? Они наняли мастеров кунг-фу. Наемники напали на меня на парковке аэропорта Аддис-Абебы и нанесли три смертельных удара металлическим кастетом с шипами. Ну, почти смертельных – я три недели лежал в коме. Их судили и оправдали. Этот громила Итальянец хотел нас ограбить, вот что они заявили. И эфиопские судьи сказали, ну тогда вы невиновны. Мои друзья перевезли меня домой в Сомали. Я был наполовину парализован, но выкарабкался. Один удар кунг-фу был чувствительный, другие два – ну что, крови просто много было. И вот я живой, разговариваю с вами, хожу на своих двоих, а мне уже далеко за семьдесят. И знаете, к чему я это рассказываю? – Нет, – ответил полковник. – К тому, что никому нельзя верить. Тогда в Эфиопии я на самом деле занимался подготовкой государственного переворота. И сейчас я думаю, что вы оба мне что-то недоговариваете… – Итальянец, а я считаю, что вы тоже мне недоговариваете. Как ваш сын оказался в аэропорту, захваченном террористами? – спросил Карим. – А я вам расскажу. Все без утайки расскажу. Омар рос непоседой, полковник. В раннем детстве мальчика страшно интересовало, что находится внутри у козлят, собак и кошек. Он четвертовал их, сдирал живьем шкуры, отрезал головы… И сюда его привело похожее любопытство. Я даже не уверен, что он на самом деле изменил нашей вере и принял ислам. Это все, что я могу вам сказать о моем бедном Омаре. Я знаю, что генерал Гази его не убивал, но он отправится на корм моим львам только потому, что приказал разбомбить аэропорт, где лежало тело Омара, а еще присвоил себе груз с нашими гранатометами… – Оружие не ваше, оно украдено со складов армии Йемена, – сказал полковник громче, чем обычно. Его раздражала фантастическая наглость незваного гостя из Сомали. – С чего вы решили, что оно ваше? – Полковник, когда я был спикером парламента Сомалиленда, мои лоббисты устроили мне визит за океан и встречу с президентом США Рональдом Рейганом. Он был настолько глуп, что спросил меня: «Так вы с юга Аргентины?» Наша делегация сразу все поняла. Заштатный актеришка, с которым не о чем разговаривать. Там умных ребят только в Госдепе можно найти. Я ему ответил: «Господин президент, Сомалиленд находится в Африке, это через Атлантический океан и дальше на северо-восток». Знаете, к чему я это рассказываю, полковник Карим? – Понятия не имею. – Я давно перестал нервничать из-за того, что все вокруг несут чушь. Большинству людей свойственно говорить глупости, даже таким умным, как вы. Сейчас мы терпеливо дождемся выхода генерала Гази, затем я найду загадочную девушку с футбольным именем, а потом мы с вами, полковник, спокойно обсудим, кому по праву принадлежит груз с оружием. 5 Ансар аллах[23] Когда горная ведьма Джона сказала, что винтовка заряжена холостыми, Бенфика поверила сразу. Ну кто слабоумным амбалам доверит боевые патроны? Она встала на колени, нащупала массивный наконечник цевья и пристегнула полуметровый штык-тесак к винтовке. Козлиное блеяние детей дождя слышалось уже за узким окном-бойницей. Девушка накинула на оружие шерстяное одеяло, пропахшее дымным костром, и замерла. В черном проеме двери под потолком показались два огромных лица. Одна физиономия, широко открыв пасть, громко закудахтала, словно курица перед смертью, другая продолжила радостно блеять. – Проваливайте! Шагайте к себе наверх! – Банан хохотнул и отпихнул кретинов от двери. Он сделал шаг в комнату и осветил фонариком женские фигуры на полу. – Бабка Джона, ты чего расселась, зажги еще свечи! Сняв с плеча калашников, мужчина позвал охранников: – Эй, Али, эй, Муса! Возьмите мой автомат и нож. Идите наверх, отдыхайте! Завтра поедем домой, но не слишком рано. Главное, чтобы дождь не зарядил на сутки! Али, при плохой погоде в долину точно сможем спуститься? – уточнил он. – Машина тяжелая, Фейсал, а резина лысая, – ответили ему из темноты коридора. – Есть, конечно, вероятность по камням на мокрой дороге уехать в пропасть. Но на все воля Аллаха! – Ладно! – Банан сделал многозначительную паузу. – У меня и тут есть чем заниматься весь завтрашний день! Он засмеялся, и в тон ему понимающе заржали телохранители. Вместе с детьми дождя они затопали по крутой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи. Банан прошел в темноте в центр комнаты и с грохотом поставил на пол переносной очаг в виде чаши, сваренный из металлических листов. Присел на корточки и бросил рядом кучку хвороста. – Ну, как дела, молодежь? – Играя лучом света от фонарика, выпускник французской магистратуры направил его в лицо Бенфики. – Бабушка Джона, а чего ты мою девушку хиджабом замотала? Ее раздевать надо было, а не одевать! Он снова расхохотался. Бенфика с трудом сдержалась, чтобы не сунуть руку под старое шерстяное одеяло, нащупать оружейную сталь, броситься на родственника и распороть ему живот. Ей приходилось держать запястья обеих рук впереди на виду, как будто они по-прежнему схвачены синтетическим хомутом. – Джона, найди еще дров. – Мужчина передвинул очаг чуть ближе к углу, где сидели девушка и старуха. – Чайник завари и сахар не забудь принести. Можешь не торопиться. Ну, чего расселась? – А у меня ноги связаны, – простуженным голосом призналась бабушка Джона. Козлиное блеяние детей дождя теперь слышалось далеко наверху, словно там был скотный двор. – Что? – недоуменно спросил Банан. Пока он пытался сообразить, что происходит, девушка подхватила из-под одеяла винтовку и вскочила на ноги. Через мгновение штык-тесак прикоснулся к горлу мужчины, сидящего на корточках. – Стой, стой, хватит, – ошарашенно произнес Банан. Горящий фонарик выпал из его рук в чашу передвижного очага. Луч света покрутился по комнате и застыл на изумленном лице. Он поднял большие руки вверх, словно пытаясь защитить шею от колющего удара. – Сдаюсь, сдаюсь, сестра… Она сделала движение винтовкой чуть вперед и вверх – острие клинка оказалось у правого глаза. – Бенфика, прости меня, прости… Он был здорово напуган. – У кого ключи от машины? – У Али. – Опусти руки и похлопай по карманам, выверни их. Банан полез в пиджак. Из кармана вывалился бесполезный мобильник, а из другого бумажник. – Значит, за рулем был Али, когда мы сюда ехали? – Да, только он хорошо знает дорогу. Если Банан сейчас позовет водителя, чтобы взять ключ зажигания, сюда спустятся и дети дождя. Без боевых патронов со слабоумными гигантами ей не совладать. Внизу на деревьях снова злобно заплакали встревоженные павианы. Вдалеке послышался рокот одного или двух автомобильных моторов. Из-за искажения звуков было непонятно, куда поднимались машины – на эту вершину или на одну из соседних. – Ты кого-нибудь ждешь, Банан? – Она чиркнула кончиком штык-тесака по скуле мужчины. – Нет, Бенфика, нет. – Он прижал ладонь к окровавленной щеке. – Клянусь Аллахом! Никого не жду. – Хорошо. Ты веришь, что я умею обращаться с винтовкой и со штык-тесаком? – Да, верю. – Ты веришь, что я не задумываясь выколю тебе глаз, а потом другой? – Да. – Сейчас ты медленно выполнишь все команды. Одно неверное движение, и будешь искать свои глаза на полу.