– Понял, Бенфика. – Поднимайся, но очень медленно. Банан тяжело встал с корточек. – Хорошо, теперь повернись. Сделай пять шагов к выходу и остановись. Теперь я за твоей спиной. Чувствуешь? Кончик штык-тесака уперся под левую лопатку. – Бенфика, ты колешь меня ножом… Мне больно… – Да, и я могу проткнуть тебя насквозь. Легче, чем барана. Сейчас ты крикнешь Али и прикажешь ему вернуть автомат Калашникова. Зови! На лестнице послышалось кудахтанье встревоженной курицы и блеяние обеспокоенной козы. Любопытные братья затопали по крутой узкой лестнице с пятого этажа башни, чтобы поглазеть на подъезжающие машины. – Али! – крикнул Банан. – Что, Фейсал? – ответил водитель, тоже спускавшийся сверху. – Принеси мой калашников. – Да я и так его несу, Фейсал! Сейчас! Банан застыл в черном проеме. Из-за его плеча выглянула рожа одного из слабоумных. Он оказался выше троюродного брата Бенфики на половину головы. Шириной и цветом его рожа напоминала металлическое полотно лопаты могильщика. Вырожденец перестал блеять и теперь смотрел прямо на Бенфику. Он разглядывал ее, как зверь, от которого не может укрыться ни одна мельчайшая деталь даже в кромешной тьме. – Гы… – сказал он. Банан попытался отпихнуть его рукой, но кретин даже не шевельнулся, ведь из застывшего бетона лопату уже не вытащить. – Гы-ы! – повторил он с нотками угрозы. – Отойди же, идиот! – сказал Банан, почувствовавший, как штык-тесак порезал ему кожу под левой лопаткой. – Али, ты где? Быстрее! На улице на последнем крутом подъеме перед домом заревели натруженные моторы внедорожников. Застучали двери машин, послышались лязги затворов автоматов Калашникова. – Ансар Аллах! – закричали несколько незнакомых голосов. Лицо, похожее на грязное полотно кладбищенской лопаты, из-за плеча Банана исчезло. – Такбир![24] – крикнул кто-то хрипящим голосом. – Аллах велик! – ответило ему многоголосие. – Аллах велик! – Бенфика, убери, пожалуйста, винтовку, – попросил Банан. – Это «Помощники Аллаха», боевое крыло хуситов. Они не любят, когда кто-то, кроме них, держит в руках оружие… Они нас всех сейчас перестреляют во имя Аллаха… Даже разбираться не будут. Девушка отступила назад и опустила винтовку. В комнату, оттолкнув Банана, заскочило восемь или десять человек с фонариками. В комнате стало светло и тесно. Лица хуситов были замотаны платками бело-красного цвета. Только глаза блестели. Поверх длинных рубах – военные жилеты, набитые магазинами от автоматов и гранатами. – Мир вам, – дружелюбно произнес человек в кожаной куртке, появившийся из черноты коридора последним. – Бенфика, это ты? Мужчина вгляделся в девичье лицо, замотанное черным платком. – Хотя кто, кроме тебя, может расхаживать по горному Йемену в платье до колена. Как дела? – Ва алейкум ассалам, господин майор, – ответила она Стайеру. – Долго же вы добирались… – Ты в порядке? – Да. – Хвала Аллаху! Так! – Майор указал пальцем на Банана. – Вы, как я понимаю, Фейсал из Совета племени? Я – старший координатор Революционного комитета Хуси. С этой девушки сняты все обвинения в уголовном преступлении, и сейчас она уедет с нами в столицу! У правоохранительных органов страны к ней нет вопросов! Она свободна! Вам, как представителю уважаемого племени, это понятно? – Понятно. Студент французской магистратуры вытирал куфией кровь на щеке. Другой рукой почесывал уколотую под лопаткой спину. – Хорошо! Значит, дело закрыто! Хвала Аллаху! – Бывший начальник Следственного отдела хлопнул в ладоши. – Бенфика, у тебя много вещей? Давай, поехали отсюда! Хуситы стали молча выходить из комнаты. – А вот мне, господин майор, многое непонятно. – Девушка отстегнула штык-тесак. Уронила тяжелый клинок на каменный пол, подняла винтовку и навела ее на Банана. Тот широко открыл рот и снова поднял руки. – Эй, Банан, ты думал, что это Париж?! А? Булонский лес со шлюхами?! – крикнула Бенфика. – Нет, это горный Йемен! И она нажала на спусковой крючок, ожидая услышать лишь сухой щелчок, но ослепительная вспышка осветила открытый от ужаса рот Банана… Раздался грохот. Пуля попала молодому мужчине в шею, и он опрокинулся на спину резко, не успев произнести ни звука. Изо рта и горла обильно побежала кровь, образуя вокруг головы и плеч влажный темный круг. Хуситы, остававшиеся в комнате, наставили автоматы на девушку. – Харам! – хриплым голосом крикнул один из них. – Это харам! То, что ты сделала, – харам! – Я только хотела напугать его… – Бенфика присела на корточки и положила винтовку рядом со штык-тесаком. – Мне сказали, в магазине холостые… – Уа-уа-уа-хаха… – Из угла раздался смех, похожий на уханье совы. До сих пор на старуху никто не обращал внимания. Продолжая держать девушку на прицеле, хуситы теперь разглядывали старуху. – Я хотела только напугать… – повторила Бенфика, встала на колени и заплакала. – Уа-уа-уа-хаха… – продолжала ухать совой из своего угла бабка Джона. – Как же славно я пошутила над тобой, милая! И над Фейсалом, конечно, тоже… Бенфика развязала хиджаб, закрывавший лицо, и попыталась вытереться концами платка, но слезы из глаз текли ручьем. – Вставай! Ты арестована! – крикнул хриплый, видимо старший группы хуситов. – Опустите оружие, – мягко сказал Стайер. – Я согласен, совершено правонарушение, но в его причинах надо еще разбираться… – Она убила мусульманина, – твердо произнес хриплый. – Женщина застрелила безоружного мужчину! Нет оправданий! Упаси нас Аллах от проклятого шайтана! – Шейх Хусейн, эта девушка работала под моим руководством, – сказал майор, и в его голосе появился металлические нотки. – И я уверен, она никогда не нажала бы на спусковой крючок без серьезной причины. Думаю, до нашего прихода покойный угрожал ей и даже нанес тяжелейшее оскорбление! Она считала, что винтовка заряжена холостыми патронами, а значит… – А значит, совершила тяжкий грех, – перебил командир хуситов. – Пусть никто из вас не направит оружие на брата своего, ибо шайтан может отбить это оружие и навредить им брату, и из-за этого тот, кто направлял оружие, окажется на дне адской геенны. – С этим не поспоришь, но Всевышний говорит в Коране, что воздаянием за зло является равноценное зло. Девушку оскорбили, ей угрожали физической расправой, а она – слабое беззащитное создание – тоже хотела напугать обидчика, то есть совершила примерно равноценное зло, разве не так? Старший из хуситов молчал. – Шейх Хусейн, я предлагаю перенести нашу дискуссию в столицу, – сказал майор. – Когда мы заходили в дом, начинался ветер и на небе не было звезд. Вот-вот начнется ливень, и мы с вами не сможем спуститься в долину даже на джипах. Нам придется ночевать в этом негостеприимном месте. – Согласен. – Хрипатый шейх повесил автомат на плечо. Другие бойцы последовали его примеру. – Но она поедет как преступница – в кузове и в наручниках. – Шейх Хусейн, девушка не представляет опасности для ваших людей. Она поедет рядом со мной в автомобиле… – Господин Стайер, вы старший координатор Революционного комитета, и я это уважаю, но разве вы сейчас не пытаетесь нарушить законы шариата, а-а-а? – спросил хрипатый протяжно, и его глаза сверкнули. – Эта женщина на моих глазах, в присутствии моих людей только что убила безоружного мусульманина. Она поедет в наручниках, лежа в кузове пикапа… Майор вздохнул и сказал: – Шейх, хорошо, что вы уважаете Революционный комитет, а значит, с глубоким почтением относитесь и к его председателю, нашему национальному лидеру. У меня есть полномочия от него на расследование дел государственной важности. Ваша группа передана мне не только для охраны, но и для помощи в расследованиях. Эта девушка поедет рядом со мной, и в дороге я намерен расспросить ее о причинах и деталях произошедшего инцидента. Или вы хотите помешать следствию? Настала очередь вздохнуть старшему хуситу. – Хорошо, господин Стайер. Сделаем так, как вы сказали. На все воля Аллаха! Эй, молодежь! – крикнул он бойцам. – Сейчас же заверните тело пострадавшего в одеяло и найдите мешки! Здесь повсюду вокруг плантации ката, значит, в доме есть полиэтиленовые мешки! Мы должны отдать родителям тело в приличном виде. Два хусита бросились выполнять поручение и взяли пару одеял, лежавших рядом с бабкой Джоной. Горная ведьма снова начала хохотать, как сломанная кукла из фильма ужасов. – Эй, смотрите, что она делает, а-а-а? – крикнул старший хусит, показывая пальцем на Бенфику. Девушка засучила рукав рубашки убитого и рассматривала его правую руку, при этом ее голова тряслась, как у безумной. Стайер шагнул к ней и заглянул в глаза. Они были мутные, словно он смотрел в болото. – Поднимайся, – сказал майор мягко. – Пойдем в машину, Бенфика, здесь нездоровая атмосфера. Вставай, пошли на свежий воздух. Она послушалась и на негнущихся ногах вышла из дома. Дул холодный ветер, и шедший позади майор накинул на девушку кожаную куртку. Черное небо разрезали белые ветвистые молнии. При каждом всполохе дворик у башни на скале был виден в мельчайших подробностях. Под пышной акацией валялись ее кеды. Банан поленился пройти несколько шагов и кинуть их в пропасть, может, подумал, что когда-нибудь они пригодятся… Она осторожно прошла босиком по острым камням и обулась. Два тамариска, пара кустов акаций и срывающаяся вниз дорога. Вот и весь двор, где должна была пройти ее жизнь. Она сделала несколько очень медленных вдохов-выдохов. Посмотрела на бывшего начальника. За десять месяцев, что они не виделись, офицер с позывным «Стайер» ничуть не изменился. Все тот же восточный Ален Делон. – У тебя на самом деле нет вещей? – спросил он. – Только паспорт в кармане. Майор открыл перед ней дверь пикапа. – Спасибо, – сказала Бенфика и, чувствуя себя калекой, с трудом забралась на заднее сиденье большого внедорожника. – Пожалуйста… – Спасибо за то, что приехали. Очень вовремя. – Я вернул долг.