Она смотрит на него, но его улыбка ничего не выдает. – Ты бы не справился со мной, – отвечает она. – Для тебя я слишком свирепая. – А твой муж? – смеется Одиссей. – А он любит огонь. И не боится обжечься. – Она говорит это беспечно, с улыбкой, но знает, что это правда. Одиссей производит впечатление человека, которого привлекает крутой нрав, но вместе с тем и отталкивает. Он ценит себя слишком высоко, чтобы приблизиться к чему-то, что может ему навредить. Он проводит рукой по волосам. – Хотел бы я его повстречать. – Он бы тебе понравился. – Знаю, что понравился бы. – Он встает и потирает порез на лице. – Я разбужу Пенелопу, пока эти варвары не вернулись с охоты. Она улыбается. Одиссей знает, как смешат их его истории о знакомых воинах. Он подходит к ней, заправляет прядь ее волос за ухо и покидает комнату. Солнце поднимается всё выше, и ветры со дня на день дозреют до весенних дождей. Клитемнестра и Пенелопа сидят на большом камне у опушки леса, любуясь окружающими их рекой и горами. Илоты уже начали работы в полях, их руки покрылись коркой, а спины согнулись под тяжестью громадных корзин. – Вчера со мной говорил Одиссей, – сообщает Клитемнестра. – Неужели? – спрашивает Пенелопа. Ее мягкие каштановые волосы заплетены в косы, под глазами темнеют круги. Накануне они спали вместе, и Клитемнестра всю ночь чувствовала, как та беспокойно ворочалась. – Он скоро уедет, – говорит она. – Ты поедешь в Итаку? Пенелопа отвечает не сразу, она прижимает руки к груди, словно стараясь удержать свое сердце. Спустя некоторое время, которое кажется чуть ли не вечностью, она говорит: – Да, я поеду. – Но тебя что-то гложет, – говорит Клитемнестра. Пенелопа поджимает колени и укутывает ноги накидкой, подобно птицам, которые укрываются крыльями, когда отдыхают. – Помнишь, я сказала тебе, что Одиссей напоминает мне твоего мужа? Мне по-прежнему так кажется, но я вижу в нем что-то темное, скользкое… – Она упирает взгляд в камешки на земле, утонув в мыслях. – Я понимаю, о чем ты, – говорит Клитемнестра. – Это всё равно что пытаться ловить танцующие на ветру листья. Вот он почти у тебя в руках, а в следующую секунду уже улетел. – Мы так делали, помнишь? Очень давно, – смеется Пенелопа. – Бегали по равнине, а вокруг кружили листья. Клитемнестра улыбается и кивает. Ей всегда удавалось поймать больше листьев, а Пенелопа выбирала красивые: ярко-красные и бледно-оранжевые. – Но да, – продолжает Пенелопа. – Одиссей такой и есть. Муж с секретами. – И всё же он тебе нравится. – Очень. – Лицо Пенелопы озаряется. – Отец всегда дразнил меня, говорил, что я выйду за позабытого всеми царя с позабытого всеми острова. Клитемнестра поддевает ее локтем. – Так и вышло. Пенелопа смеется. – Кто знает об Итаке? Кто будет помнить Одиссея? – Может статься, что никто. Умные всегда оказываются позабыты. – Вот поэтому ни о тебе, ни обо мне не сложат песен, но зато сложат сотни о дикаре Диомеде. Они хохочут, а в это время ветер вокруг них наполняется ароматом весны, и жизнь размеренно идет своим чередом. Клитемнестра в одиночестве сидит в комнате, где проходят уроки музыки, и разглядывает флейты и лиры, сложенные в корзины у стены. Комнатка маленькая, с низкими потолками, на стенах видны меловые рисунки, которые они рисовали детьми: лиры Елены, рыси Клитемнестры, копья Кастора и псы Тимандры. В одном из углов какая-то девочка из знатной семьи нацарапала: «Полидевк красив как Аполлон». – Твой брат, похоже, обольститель. В дверях возникает Одиссей. Он передвигается как кот, так тихо, что даже Клитемнестра, умеющая распознавать самые неуловимые звуки, никогда не замечает его приближения. Она берет в руки авлос [4], любимый инструмент Полидевка. – Ты играешь? – спрашивает Клитемнестра. – Да, – отвечает Одиссей. – Но не скажу, что талантливо. – Он берет у нее авлос. – Какое чудо. Это из ливийского лотоса? Совсем невесомый. – Одиссей поднимает на нее взгляд и улыбается. – Полагаю, Елена была самой одаренной ученицей в классе. Клитемнестра улыбается в ответ. – Я тоже была одаренной. – Разумеется, – вскидывает руки Одиссей. Наступает неловкая пауза. Он кладет авлос в корзину, прислоняется спиной к стене и говорит: – Надо сказать, Елене не особенно везет с мужчинами. Я слышал, как она настрадалась с Тесеем… бедняжка. – То было другое. Менелая она выбрала сама, – отвечает Клитемнестра. Одиссей склоняет голову вбок. – А был ли у нее в самом деле этот выбор? По моим наблюдениям, некоторые мужчины – цари и герои, любимцы богов, – всегда получают то, чего хотят. Называй это как хочешь: могуществом, упорством или же просто нежеланием смириться с отказом. – Но и ты получил, что хотел, – говорит Клитемнестра. – Ты женишься на Пенелопе. Он бросает на нее такой взгляд, будто его смутило сравнение с могущественными мужами. Быстро взяв себя в руки, он наклоняется к ней так близко, что его дыхание щекочет ухо. – Не у меня одного был уговор с Тиндареем. Она отступает на шаг. – У кого еще? – Я не знаю ничего наверняка, но тебе лучше следить за Менелаем. – Он уже получил Микены и Елену, что ему еще нужно? – Я же говорю, что не знаю наверняка, но ты же выросла в Спарте, ты умеешь не терять бдительности в ожидании опасности. Живешь, как будто вокруг тебя стая волков. – Он подмигивает, как делает всегда перед тем, как уйти. – В этом мы с тобой схожи. Предупреждение Одиссея преследует ее, как змея, ползущая позади и обнажающая клыки всякий раз, когда она оборачивается. Клитемнестра не может притворяться, что ее там нет. Однажды после обеда, когда Пенелопа решает отдохнуть, Клитемнестра отправляется в дальний конец дворца, к гостевым покоям, где, как ей известно, Менелай делит комнату с Еленой. Поблизости никого нет, она со своим громадным, тяжелым животом с каждым днем передвигается всё медленнее. Стены здесь голые, а крошечные окна под самой крышей мелкими каплями расплескивают солнечный свет, рождающий длинные тени. Когда-то это место казалось ей похожим на подземелье. Тантал наверняка подумал так же, когда впервые попал сюда, ведь его комната располагалась в другой части дворца, ближе к мегарону и прилегающим к нему красивым коридорам. С другого конца коридора доносятся два голоса, и Клитемнестра подбирается ближе, осторожно ступая босыми ногами, словно идет по камням. Она останавливается у дверей, затаив дыхание. – Я слышал, твоя двоюродная сестра выйдет за сына Лаэрта. – Я тоже слышала. – Голос Елены, по сравнению с Менелаем, звучит тихо и робко, как щебет золотистой щурки после крика ястреба. – Я думаю, они будут счастливы. Они очень похожи. – Ты с ней говорила? Повисает короткая, хрупкая пауза. Клитемнестра почти что чувствует печаль сестры. – Нет, – отвечает Елена. Что-то щелкает, словно Менелай играет со своим ножом. – Она не особенно хороша собой, – говорит он, – но она добродушная. А мой брат уверен, что она еще и хитра. – Он прав, – отвечает Елена. – Она умная. Менелай усмехается и ничего не говорит. Клитемнестра представляет, как он целует ее сестру в губы, как кладет руки ей на плечи. К горлу подступает тошнота. – Что ты обсуждал с Тиндареем? – спрашивает Елена. Она напугана, и Клитемнестра слышит, как сестра изо всех сил старается говорить спокойно. – Вы долго пробыли в мегароне. Елена тихо вскрикивает, и Клитемнестра подбирается поближе к двери, чтобы заглянуть внутрь. Она видит, как Менелай медленно подходит к Елене, пока та пятится. Они двигаются изящно, точно волна, но в этом движении таится опасность. Кажется, что он собирается ее ударить, но не делает этого. Он берет ее маленькую руку в ладони и говорит: