– Что происходит? – Клитемнестра взволнованно встает и принимается ходить туда-сюда. Елена стоит, уставившись на свои ноги. – Он до этого бил тебя? – Я его не боюсь. В этот раз он ударил меня, потому что поймал, когда я подслушивала. Я… – Елена запинается, глаза наполняются слезами. – Я совершила ошибку, выйдя за него. Я была не права. – По ее щекам струятся слезы, точно реки, затопляющие равнину. Она прячет лицо в ладонях и чуть заметно дрожит. – Он тебя не тронет, – зло выпаливает Клитемнестра. – Ты слышишь? Я прослежу, чтобы это больше не повторилось. Елена падает на пол и всхлипывает у ног сестры. – А теперь ты уезжаешь, и я это заслужила. Я всё это заслужила. Я вышла за него, потому что была глупа… Я завидовала тебе. И Тиндарей сказал мне выходить за него. Когда Пенелопа приходила, чтобы меня отговорить, он сказал, что она просто мне завидует… Малыш начинает тихонько плакать, Тантал его успокаивает. – Не нужно оправдываться, Елена, – говорит он. – Что сделано, то сделано. – Я не дам тебя в обиду, – говорит Клитемнестра. – Я поговорю с ними. Я положу этому конец. Она притягивает сестру к себе, и Елена сворачивается комочком в ее объятиях. Она тихонько всхлипывает, а когда успокаивается, то вытирает лицо и поднимается на ноги. – Мне нужно идти, иначе он заметит. Клитемнестра спешно преграждает ей путь. – Ты не можешь вернуться к нему. – Я должна. – Елена одаривает сестру слабой улыбкой, ее щеки всё еще блестят от слез. – Он ничего мне не сделает. Он спит. Она опрометью выбегает из комнаты и растворяется во мраке коридора. Когда Тантал засыпает – с малышом, свернувшимся у него в руках, Клитемнестра подходит к окну. Капли дождя бьют по земле, как руки музыканта по тимпану; их ритм напоминает песни в честь богов. Никто прежде не причинял боль ее сестре, не поплатившись за это. Удивительно, насколько сама Клитемнестра невосприимчива к боли, если это не боль Елены. Почему она может снести свою собственную, но не может стерпеть сестрину? Наверное, потому, что ей кажется, будто Елена не сможет ее вынести. Она представляет, как Менелай заносит руку, чтобы ее ударить, а Елена прикрывается руками, словно птичка, что пытается спрятаться за своими крылышками. Это видение расползается по ней, начинает гноиться, пока она не забывает, как дышать, а всё ее тело не напрягается, точно сжатый кулак. Елена ввязалась в слишком опасную игру. Но вся эта ложь, эти секреты, угрозы и игры должны закончиться. Я положу им конец. 12. Птица со сломанными крыльями Клитемнестра просыпается, когда солнце уже высоко, каждая частичка ее тела напряжена в ожидании исполнения замысла. Воздух после шторма свеж, день будет ясный. Она надевает тонкий коричневый хитон и подвязывает волосы. Тантал с малышом спят на другом конце кровати. Ее семья. Она легонько трясет Тантала за плечо и, когда он открывает свои бирюзовые глаза, шепотом говорит: «Побудь сегодня с ребенком». – Куда ты собралась? – говорит он, моментально стряхнув остатки сна и насупившись. – Не наделай глупостей, Клитемнестра. Она улыбается и подходит к нему, чтобы еще раз поцеловать на прощание. – Не волнуйся обо мне. Присмотри за малышом. Она идет по полупустым коридорам, беззвучно ступая босыми ногами по каменному полу. Проходит мимо двух пожилых служанок, несущих мертвых кур, и мимо Киниски, которая проносится в противоположный конец дворца, не говоря ни слова. Она слышит громкую болтовню женщин, идущих из деревни, мольбы какого-то семейства, пытающегося попасть в мегарон, чтобы поговорить с царем. Она не обращает на них внимания и продолжает идти мимо купален, тесных кладовых и дальше по широкому коридору, ведущему к трапезной. Она всё продумала прошлой ночью, пока лежала без сна и таращилась в потолок. Сначала она хотела поговорить с Менелаем, но потом поняла, что это будет неверный ход. Нет смысла промывать рану, если заноза продолжает сидеть внутри и источать яд. Нужно разрезать кожу и извлечь ее, пока яд не поразил всё вокруг. А Менелай не заноза, он всего лишь делает то, что говорит ему брат. Ей нужно разобраться с Агамемноном. Она находит его в трапезной, одного, свет из окон мягко льется на его высокую фигуру. Он сидит во главе стола, на месте ее отца, и попивает красное вино из расписного сосуда. При ее приближении он поднимает глаза. Если он и удивлен ее появлением, то не показывает этого. Она молча останавливается, и на мгновение ее с головой накрывает чувство, что ей нужно как можно скорее бежать к своему малышу и защитить его. Но она никогда не бежит от ссоры. – Ты хочешь мне что-то сказать, – замечает Агамемнон с полуулыбкой. Улыбка на его жестком лице не сулит ничего хорошего. – Так говори. – Твой брат поднял руку на мою сестру. – Ее тон не выражает никаких эмоций, она много раз слышала, как Тиндарей использует в споре этот прием. – Если он сделает так еще раз, он за это заплатит. Агамемнона, похоже, забавляют ее слова. Он берет со стола несколько забытых кем-то виноградин. – То, что мой брат делает с твоей сестрой, тебя не касается. Она теперь принадлежит ему, – говорит он и засовывает ягоду в рот. Она бросает взгляд на клинок у него на поясе. – Нет, не принадлежит. – Твой отец говорит, что с тобой иногда бывает сложно. Что ты не знаешь своего места. – Его слова потрясают ее. Зачем отцу говорить такое Агамемнону? Он сверлит ее ледяным взглядом. – Надо полагать, твоему мужу-чужеземцу такое по нраву, но здесь женщины не разговаривают с царями подобным образом. Клитемнестра выхватывает виноградины из его руки и швыряет на пол. Они разлетаются, забрызгивая стены пурпурным соком. Ему нужно усвоить, что я разговариваю так, как хочу. – Если я увижу хоть один синяк на теле моей сестры… – Ее голос дребезжит от ярости. – Я убью вас обоих и разделаю, как дохлую рыбу. Агамемнон глядит на брызги сока и затем в одно мгновение хватает кинжал, а другой рукой толкает Клитемнестру на стол. Она чувствует холодное лезвие на шее, а под плечами – опрокинутую амфору, из которой по столу растекается вино, пропитывая ее волосы. Она кусает Агамемнона за руку, чувствует, как теплая кровь струится по зубам. Он не выпускает ее, и тогда она ударяет его в пах. Агамемнон отшатывается, и она, выпрямившись, толкает его на пол. Он не падает, лишь пошатывается, всё еще крепко сжимая в руке кинжал. Клитемнестра хватает опрокинутую амфору и швыряет в него. Он пригибается и уворачивается. Они не сводят друг с друга глаз. Затем Агамемнон переводит взгляд на свою руку – глядит на нее так, словно она ему не принадлежит. От увиденного он разражается смехом. Она бросается на него, но Агамемнон оказывается быстрее и успевает схватить ее за горло. – Знай свое место среди мужей, Клитемнестра, – говорит он, его слова как удары хлыста. – Ты слишком заносчива, слишком надменна. Она чувствует, как у нее багровеет лицо, а в легких кончается воздух. – Если убьешь меня, – хрипит она, – значит, ты такой же. Он убирает руку. Она падает на пол, как мертвое животное на жертвенном алтаре. – Убью тебя? – восклицает Агамемнон. – Я никогда не собирался тебя убивать. – Он подходит и опускается рядом с ней на колени. Клитемнестра хватается за горло и издает нечленораздельные звуки. Она пытается пошевелиться, но Агамемнон прижимает ее к полу. – Не поднимайся, Клитемнестра. Запомни, где твое место. После этого он уходит, оставив ее лежать на полу под сводчатым потолком трапезной – в одиночестве, но живую. Может, мне стоит порезаться и притвориться, что на меня напали? – думает Тимандра. Так отец ничего не заподозрит, когда я вернусь во дворец. Она лежит на влажной земле городского сада. Вокруг бесконечными цепочками тянутся муравьи, она чувствует аромат смокв и цветов миндаля, долетающий с толстых ветвей, раскинувшихся у нее над головой. Хрупкую тишину нарушает лишь шелест птичьих крыльев и ритмичное дыхание Хризанты. Она поворачивается. Хризанта смотрит в небо. У нее на плече остался шрам после того, как Тимандре пришлось ранить ее во время состязания, а несколько пальцев всё еще сломаны. Хризанта ерзает на земле, ее черные кудри щекочут Тимандре плечо. Ее сердце переполняется желанием, как вышедшая из берегов река. – Твоя сестра прикроет нас сегодня? – спрашивает Хризанта. – Нет, – отвечает Тимандра. – Ей нужно присматривать за ребенком. – А разве за ним не могут присмотреть слуги? Тимандра смеется. – О нет, это же моя сестра. Она в жизни не оставит своего ребенка в чужих руках, тем более в руках слуг. – Значит, нас могут поймать, – говорит Хризанта. Тимандра гладит ее по щеке. У Хризанты ясные глаза, похожие на талый ручей. – Не волнуйся. Клитемнестра нас защитит. Пока она здесь, мы в безопасности. – Хризанта собирается возразить, но Тимандра целует ее. Они целовались не так уж много раз. Их губы двигаются неловко, стремясь скорее вкусить друг друга. Хризанта подается к Тимандре, но та отстраняется. – Мне пора идти, – говорит Тимандра. Наслаждение всё еще ее пугает, потому что она к нему не привыкла. – Я пойду первая, – говорит Хризанта. – Так будет лучше. – Она встает и устремляется между растениями и цветами в сторону городской площади. Тимандра остается лежать в тени. «Великие боги, – думает она. – Позвольте мне быть с Хризантой вечно». Если Клитемнестра это одобрила, то почему не одобрят другие? Иногда ей кажется, что все спартанские правила и законы были придуманы для того, чтобы сделать ее несчастной. Почему она обязательно должна выйти замуж? Почему после свадьбы ее должны брать силой? Почему ее обязательно высекут, если она не подчинится? Почему приходится запугивать людей, чтобы тебя услышали? Она замечает маленькую змею в земельной трещине. Пора возвращаться. У нее, как обычно, перепачканы колени, а в волосах запутались мелкие веточки. Она пробегает через весь сад и выходит на узкую крутую тропу, ведущую ко дворцу. На первом же повороте она натыкается на Киниску. Темный хитон льнет к ее мускулистому телу, голова покрыта тонким шарфом. От нее веет угрозой, у Тимандры кровь стынет в жилах. Если Киниска всё видела… – Тимандра, – говорит Киниска тем же тоном, какой использует Тиндарей, когда отчитывает ее. – Киниска. – Тебе нельзя во дворец. – Она говорит резко, но ее слова не указ царевне. – Оставь меня, – отвечает Тимандра и проходит мимо. И в этом ее ошибка. Она чувствует движение позади, но когда оборачивается, уже слишком поздно. Киниска бьет ее по голове, и Тимандра падает на землю. У нее стучит в висках, перед глазами всё расплывается. Она силится пошевелить руками, но что-то придавливает ее к земле, ломая пальцы. – Тебе же будет лучше, – добавляет Киниска и бьет Тимандру головой о камень. Всё погружается во тьму. Елена, едва дыша, открывает глаза. Ей снилось, что она не может проснуться. Кто-то прижимал ее к земле. Она чувствовала спиной холодные камни и слышала, как смеется мужчина. «Перестань вырываться», – недовольно говорил он, словно она была ящерицей и всё никак не прекращала извиваться. Это был Тесей. Он не снился ей уже давно. Она знает, что должно случиться что-то плохое. Она кое-как приподнимается на локтях, дрожа всем телом, и дотрагивается до лба, куда ее во сне ударил Тесей. Менелай одевается в углу. У его ног на табурете сидит слуга и чистит его сандалии. Елена тихонько встает, и Менелай окидывает ее раздраженным взглядом, словно он недоволен тем, что она проснулась.