– Меня не будет весь день, – говорит он. Елена замечает, что он в доспехах. Она ощущает покалывание на коже, подстегивающее ее немедленно бежать к сестре. Ей нужно рассказать Клитемнестре о своем сне. – Ты дождешься меня здесь? – спрашивает Менелай. Она не ожидала такого вопроса. Он никогда не спрашивает ее. Она слишком долго тянет с ответом. – Это был не вопрос, Елена. Она хватает его за руку. Внутри, точно птица, трепещет страх. – Я хотела подышать воздухом. Я неважно себя чувствую. Менелай качает головой: – Нельзя. Придется посидеть здесь. Тебе принесут травы, чтобы стало получше. Он направляется к двери, и Елена бросается за ним, чуть не сбивая слугу. – Почему мне нельзя выйти? – спрашивает она полным ужаса голосом. Менелай оборачивается и толкает ее. – Тебе нужно оставаться в безопасности, – говорит он. – Слуга составит тебе компанию. – Он открывает дверь и сразу же закрывает ее за собой. Елена бросается к выходу, но дверь не поддается. Он запер ее снаружи. Тогда она начинает кричать и молотить кулаками в дверь. – Открой дверь, Менелай! Выпусти меня! Елена слышит, как он бормочет из-за двери: – Сиди тихо, Елена, или слуга тебя заставит. Она поворачивается как раз вовремя, чтобы заметить, как к ней приближается мальчишка-илот. Она отскакивает к кровати и хватает нож, который Менелай оставил под подушкой. – Не подходи ко мне, – заявляет она. – Ты не подчиняешься его приказам. Илот делает несколько шагов назад. – Я должен проследить, чтобы вы оставались здесь, – бормочет он. – Я должен проследить, чтобы вы были в безопасности, царевна. Елена плюет в его сторону и швыряет в дверь табуретом. – ВЫПУСТИ МЕНЯ! – Вас ожидают в мегароне, господин. Тантал оборачивается и видит двух юных слуг, ожидающих его у дверей в покои. Их кожа темна, руки покрыты порезами и синяками, в глазах трепещет страх. Младенец в комнате начинает хныкать. Его еще не кормили этим утром. Тантал заворачивает сына в лоскут тонкой ткани и закрепляет у себя на груди с помощью перевязи, которую сделал ранее. – Кто ожидает? – спрашивает он, устраивая малыша так, чтобы ему было удобно. – Царь. – Ему кажется, или голос слуги слегка дрожит? С тех пор как родился малыш, Тантал видит опасность на каждом шагу: в летающих вокруг пчелах, бродящих по дворцу собаках, в развешанном на стенах оружии. Всё дело в первом впечатлении, которое когда-то произвела на него Спарта, – что это опасное и жестокое место. Слуги неловко таращатся на него с отчаянием во взгляде, и ему становится жаль их. – Отведите меня к нему, – говорит Тантал. Он следует за слугами по извилистым коридорам, малыш продолжает хныкать. Тантал его успокаивает. На полпути он понимает, что не взял с собой никакого оружия, даже маленького клинка с переливающейся рубиновой рукоятью – подарка умершего деда… Опять он нагоняет страху. Слуги ускоряют шаг. Вместо того, чтобы свернуть направо, в сторону мегарона, они поворачивают налево – в темный коридор без окон, где горит единственный факел. Он останавливается и делает несколько шагов назад. В конце коридора стоит Агамемнон. – Я думал, вы ведете меня к царю. – говорит Тантал. – Я и есть царь, – отвечает Агамемнон. – Царь Микен. Младенец затихает. Тантал крепко прижимает его к себе, судорожно обшаривая взглядом пространство вокруг. – О чем бы ты ни хотел поговорить, Агамемнон, – произносит он, – мы можем сделать это в другом месте. – Отдай младенца слуге, чужеземец, – приказывает Агамемнон. Тантал понимает – что-то не так. Поблизости нет стражи, ему некого позвать на помощь. – С какой стати мне его отдавать? Агамемнон пробегает пальцами по рукояти своего меча. При нем, в отличие от Тантала, два ножа и длинный бронзовый клинок. Говорят, что он подготовлен лучше многих спартанцев, что он побеждал мужей куда моложе и сильнее его самого. Говорят, он сломал кому-то череп одной рукой. – Отдай его, – повторяет свой приказ Агамемнон. – Я хочу поскорее покончить с этим. Слуги выступают вперед. Тантал их отталкивает – в конце концов он сильнее их всех. Прижимая ребенка к сердцу, он бросается к мегарону. Позади по каменному полу громко и тяжело звучат шаги Агамемнона. У входа в зал стоит женщина, служанка, что всегда приносит еду. Тантал в отчаянии сует младенца ей в руки. – Возьми его и спрячься. Беги! Женщина ошарашенно открывает рот, но делает, как ей велят. Ребенок заливается плачем. Тантал поворачивается лицом к Агамемнону. Тот медленно подбирается к нему, точно лев к загнанной в угол добыче. – Убей меня, – говорит Тантал, – но не трогай ребенка. – Он видит краем глаза, как женщина бежит по коридору. Он надеется, что она найдет Клитемнестру. У Агамемнона на лице появляется полуулыбка. – Не могу. – В тебе совсем нет милосердия? Агамемнон делает шаг вперед, сжимая в могучей руке свой длинный меч. – Убийца! – кричит Тантал. – Предатель! – Сверкающее острое лезвие взмывает в воздух и опускается на него косым ударом. Тантал падает на колени, его руки наполняются кровью, а в голове остается лишь одна мысль: где Клитемнестра? Когда раздается зов о помощи, Леда пьет вино в мегароне. Двери главной залы настолько толстые, что заглушают практически любой звук, но этот крик достигает ее ушей, в которых тут же начинает стучать кровь. Она встает, уронив кубок на пол, но не успевает сделать и шага, как Тиндарей хватает ее за руку. – Кто-то зовет на помощь, – говорит она. – Сиди здесь, – отвечает Тиндарей. Он кажется взбудораженным, но держит ее крепко. Леда вырывает руку и бежит к выходу. Она видит всё первой. Неподалеку от дверей Тантал истекает кровью, через всё его тело тянется длинная рана. Леда кричит и подбегает ближе. Его глаза цвета безоблачного утреннего неба пусты. На нем висит перевязь, но где ребенок? Леда оглядывается по сторонам. Недалеко от Тантала лежит какой-то перепачканный кровью сверток: Марпесса, старая илотка, которая всегда приносит еду из кухни, лежит мертвая в коконе своей истрепанной туники. А в ее руках – внук Леды. Она падает подле них. Нет, нет, нет, нет, нет. Она берет в руки малыша, трясет его, но он уже мертв. Внезапная мысль едва не сокрушает ее на месте. – Клитемнестра, – выдавливает она шепотом. – Где она… – Она жива, – произносит голос. Леда оборачивается. Тиндарей стоит рядом с Агамемноном. Они обмениваются взглядами, как охотничьи псы, готовые броситься на оленя. Леда подбегает к мужу и кричит со всей силой, на которую способно ее тело: – Где моя дочь? Что ты сделал? Тимандра открывает глаза, ее лицо перепачкано кровью и землей. Почти не в состоянии дышать, она перекатывается на спину. В аллее стоит отвратительный запах. Откуда-то справа доносится вонь гнилого лука и заплесневелого хлеба. Она вытирает грязь с носа и рта. Кровь идет из головы. Она дотрагивается до виска и вскрикивает от боли. Нащупав камень, о который ее ударила Киниска, Тимандра всё вспоминает. Ей нужно бежать во дворец. Увязая руками в грязи и отходах, с трясущимися коленями она всё же умудряется встать. Киниски нигде не видно. Откуда-то издалека, со стороны площади доносятся громкие голоса. Кто-то ранен? Спотыкаясь и поскальзываясь на гнилых персиках, она добирается до главной улицы. Ее слепит свет, но она идет на звук голосов. Люди собираются на площади и тянут шеи, пытаясь что-то разглядеть. Одни возбужденно перешептываются, другие пихаются и толкаются локтями. Тимандра останавливает пожилую женщину с корзиной. – Что-то случилось? Кто-то умер? Женщина бросает на нее перепуганный взгляд. – Говорят, сын царевны. Атриды его умертвили. Тимандра бросается бежать. Она едва держится на ногах, натыкается на стены, кровь струится у нее по шее, но она не останавливается. Слезы льются по щекам и застят глаза. Впервые в жизни она боится за кого-то, кроме себя, и это ощущение лишает ее воздуха. Елена услышала первый крик, затем второй, третий. Она не сдвинулась со своего места на табурете, даже когда расслышала голос матери. Угасающим эхом звуки летели по коридорам дворца, как стая летучих мышей в пещере. Мальчишка-илот таращится на нее, следя за реакцией. Он не знает, что она давно научилась скрывать свои чувства. Одним лишь богам известно, как она рыдает в эту минуту глубоко внутри себя. Она распускает волосы и крутит головой, словно бы разминая затекшую спину. Дотрагивается до заколки на своем платье, и одна лямка спадает с плеча. Щеки слуги краснеют, как яблоки. Он и хочет смотреть на нее, и в то же время не хочет. – Подойди, – приказывает Елена. Ее голос звучит тихо и ласково. Слуга может только подчиниться. Он подходит ближе, не сводя глаз с ее длинной шеи. Под ее платьем слегка виднеется грудь. – Ближе. – Она манит его пальцем. – Я не кусаюсь. Она вонзает мужнин кинжал в колено мальчишки. Он начинает кричать, но она быстро закрывает ему рот ладонью. – Что там происходит? – шепчет она. – Куда отправился Менелай? – Слуга трясет головой, и она показывает ему нож. – Говори. – Они искали меонского царя и младенца. Елена отпускает мальчишку, и тот, ухватившись за ногу, валится на пол. Спрятав нож в складках платья, она через окно выбирается на террасу. На ходу поправляя лямку, она бросается бежать, минует один коридор за другим. В конце концов она добирается до мегарона. Она видит всю сцену фрагментами. Мать, держащую мертвого младенца. Окровавленные руки Тантала. Тимандру с засохшей на лице грязью, старающуюся удержать сестру. Обезумевшую Клитемнестру, рвущую на себе одежды. Она пытается схватить кинжал и перерезать себе горло. Елена бросается на помощь Тимандре. Клитемнестра рвется и кусается, как пантера, но вдвоем им удается ее удержать; их бьющиеся сердца – единственное успокоение для их сестры.