Орест опускает взгляд в пол. «Отец говорил тебе никогда не опускать взгляд перед его советниками», – хочет сказать она. Скажет позже. Старейшины стыдливо замолкают. – Оставьте нас, – говорит Агамемнон, и старейшины с облегчением кивают. Они медленно уходят, унося свои старые, узловатые, как дубовые ветви, конечности. Когда они исчезают в аванзале, Клитемнестра проводит рукой по кудряшкам сына. Он не уворачивается и словно смягчается от ее прикосновения. Агамемнон спускается с трона, в его взгляде видна тревога. – Торговцы, с которыми я просил тебя разобраться, снова жалуются, – говорит он. Ни приветствий, ни вопросов, но Клитемнестра и не ждет от мужа ничего подобного. – Они хотят, чтобы им платили больше – только так можно возместить их потери в Трое, – отвечает Клитемнестра. Перед отъездом в Спарту она несколько раз встречалась с разгневанными торговцами. Они требовали, чтобы Микены продолжили торговлю с Троей, Агамемнон же пытался перекрыть торговые пути. – Да, но сейчас дело в другом. – Говори. – Они больше не хотят иметь с тобой дел. Орест бросает на мать встревоженный взгляд. – Что именно они сказали? – спрашивает Клитемнестра, стараясь сохранять невозмутимость. – Что ты не можешь раздавать им приказы. Но это не имеет значения. Завтра ты поговоришь с ними и научишь их подчиняться. – Хорошо, – отвечает она. Вот единственное, за что она его не презирает: ему нравится, когда она командует, когда берет дела в свои руки. Поначалу он сомневался, но когда увидел, как расцвел город под ее управлением, ему хватило ума оставить ей эту работу. – А что насчет Трои? – спрашивает Клитемнестра. – Будет война? Агамемнон качает головой: – Никто из ахейских царей не хочет сражаться. Им нужен повод. Троя – богатый город и представляет для нас опасность, но им этого недостаточно. Она хмурится. – Мужи идут воевать, потому что их к этому готовили. – Я согласен. И всё же они будут тянуть, пока троянцы не окажутся у них на пороге. – Не окажутся. У них есть золото, они контролируют бóльшую часть моря, у них есть рудники у подножия Иды. Им нет смысла идти на нас войной. Лицо Агамемнона на мгновение светлеет. Он подходит и целует ее в лоб. – Значит, мы пойдем войной на них. – Он разворачивается, чтобы уйти, но задерживается в дверях. – Я не спросил о твоей семье. Как они? Клитемнестру удивляет его вопрос, и она готовится к тому, что в цветах может прятаться змея. – Они в порядке. – А в Элее тебе понравилось? Ей не по душе его взгляд. – Да. – Надо полагать, теперь Тимандра развлекается с женщинами и в Аркадии. Орест встревоженно ахает, но Клитемнестра и бровью не ведет. – Тимандра… Она всегда мне нравилась больше остальных, – продолжает Агамемнон. – У нее крутой нрав, как у тебя. Жаль, что она так редко нас навещает. На его лице появляется лукавый оскал. Клитемнестра подходит к нему, преодолев разделявшее их расстояние за несколько шагов. Она встает на цыпочки, целует его в щеку, а затем, понизив голос, чтобы Орест не услышал ее слов, шепчет мужу на ухо: – Помяни мою сестру еще раз, и я задушу тебя во сне. Она идет к кладовым отыскать дочь. Ужин готов, ароматы овощей и рыбы в соусе разносятся по всему дворцу, но Эйлин сказала ей, что не может нигде найти Электру, поэтому вместо того, чтобы пойти в купальню и вымыться в прохладной ванне, она сворачивает в коридор, ведущий к кладовым. Миновав залы с расписными стенами, она спускается по каменным ступеням в подземные хранилища. Там, внизу, пахнет землей, из стоящих вдоль стен амфор просачиваются ароматы пряностей и масла. Она входит в комнату, где тускло поблескивает единственная лампа. На полках стоят старые жертвенные чаши и лежат священные ножи с засохшими пятнами крови. Тени, что они отбрасывают, напоминают когти и пальцы. Электра прячется в углу, положив голову на колени. Она дышит тихо и размеренно, будто спит. Клитемнестра делает еще один шаг, и дочь тут же вскидывает голову. Лучик света из лампы падает ей на щеку. – Вечно ты меня находишь, – говорит она. Клитемнестра опускается на холодный пол перед дочерью. – Ужин готов. Ты должна быть не здесь. Электра молча разглядывает свои ногти. А потом спокойно произносит: – Я сегодня видела мертвую собаку. – Где? – На аллее, недалеко от Львиных ворот. Клитемнестра оставляет без внимания тот факт, что Электре не полагается бывать там одной. Со средней дочерью говорить сложнее всего: иногда так хочется распутать ее ум и по одной разобрать ее мысли. – Как она выглядела? Электра ненадолго задумывается. – Как куча тряпья, – отвечает она, – которую затолкали под крыльцо гончара. Наверное, она умерла на улице, и кто-то просто спихнул ее с дороги. – И что ты сделала? – спрашивает Клитемнестра, хотя в глубине души уже знает ответ. – Я омыла ее, сожгла и закопала прах у дальних ворот. – И теперь прячешься здесь, – говорит Клитемнестра. – Что тебя тревожит? – Я никогда прежде не видела смерть, – просто отвечает Электра. Ее ответ поражает Клитемнестру, точно молния. Перед глазами возникает сидящая на кровати Елена, во времена, когда им было по шестнадцать. «Я ни разу в жизни не убила ни одного существа», – сказала она тогда. И всё же, при всей своей чистоте и невинности она к тому времени повидала немало мертвых мужей, женщин и животных. Трупы лошадей, гниющие у реки; дети илотов, унесенные хворью; воры, сброшенные в Апофеты; юноши, убитые в состязании. Но то было в Спарте. В Микенах двенадцатилетняя Электра живет точно в коконе. У нее еще ни разу не шла кровь. До нее ни разу не дотрагивался мальчик. Ее ни разу никто не ударил. И она никогда не видела смерть. Словно прочтя ее мысли, Электра спрашивает: – Ты ведь видела мертвых младенцев, когда тебе было столько же, сколько мне? Клитемнестра отворачивается. Образ ее мертвого сына в руках Леды пронзает мозг, как раскаленное лезвие. Иногда Электра говорит вещи, которые вызывают в ней жуткую боль, и она гадает: не нарочно ли это? Едва ли в этом есть какой-то злой умысел, но мысль всё равно продолжает копошиться в голове, вселяя тревогу: что, если Электра окажется такой же, как ее отец? Что, если она такая тихоня не потому что робкая, а потому что коварная? – Я впервые увидела мертвеца в гимнасии, – говорит Клитемнестра. – Это был мальчик, он умер случайно. Электра устремляет взгляд в никуда. – Как это было? Клитемнестра пытается вспомнить. Крови не было, но голова мальчишки была неестественно наклонена вбок, словно бы он заснул в неудобной позе. – Бескровно. – Как рыба, когда ее ловят. В этом еще одна особенность Электры: вместо того, чтобы задавать вопросы, она произносит фразы так, что они звучат как утверждения. Других детей это раздражает. – Да, но рыба задыхается, когда ее вытаскивают из воды. А тот мальчик не страдал. Электра обдумывает ее слова. – Ты не боишься смерти. – Боюсь, но меньше, чем другие, потому что я к ней привыкла. А ты боишься? – Да. Только глупцы не боятся смерти. Клитемнестра улыбается. – Однажды твой дед сказал что-то похожее. Электра встает и разглаживает платье. – Я не хочу сегодня ужинать в зале. Мне грустно, и еще старейшины постоянно нашептывают что-то на ухо отцу, плетут свои сети, как пауки. Клитемнестра выжидает, видя, как в глазах дочери мелькают тени, пока она пытается придумать, как лучше спросить. Наконец Электра говорит: