– Можно мне сегодня остаться в гинецее и поесть одной? Клитемнестра поднимается вслед за дочерью. – Ты не можешь есть одна. Ты сама знаешь. – Электра открывает рот, чтобы что-то сказать, но Клитемнестра продолжает: – Я поговорю с твоим отцом, чтобы мы с тобой могли вместе поужинать в твоей комнате. Электра молчит, и Клитемнестре кажется, что она вот-вот скажет «не надо». Но вместо этого дочь вдруг улыбается, и ее серьезное лицо озаряется, как водяная гладь, которой коснулся первый солнечный луч. Позже, поужинав рыбой и чечевицей, они лежат в комнате Электры, на потолке над ними раскинулось летнее небо. Когда Клитемнестра узнала, что беременна Ифигенией, она приказала перекрасить весь гинецей, выскоблить все напоминания о ее доме. Теперь стены там покрывают изображения воительниц и богинь: навершия их копий из драгоценного железа остры, белая кожа сияет, как отполированная слоновая кость, а на потолках в комнатах ее дочерей, точно золотистые слезинки, переливаются маленькие солнца и звезды. Клитемнестра прикрывает глаза. Перед ней возникает сладостный образ упавшей на колени Киниски, из ран которой сквозь пальцы струится кровь. Она правда надеялась, что я забуду? Что я позволю ей жить после того, что она сделала? Прошли годы, и Киниска уверилась, что она в безопасности. Но месть хороша, когда идет рука об руку с терпением. А терпение, оно как дитя – его нужно кормить, чтобы оно крепло, подпитывалось от горя, пока не разъярится, как бык, и не станет смертоносным, как ядовитое жало. Решив, что мать заснула, Электра пододвигается ближе и пристраивает голову у нее на плече, хоть в комнате и стоит духота. Клитемнестра чувствует, как у нее начинает неметь рука, но не шевелится, боясь, что дочь отодвинется. Она притворяется, что спит, пока дыхание дочери не выравнивается. Когда Клитемнестра открывает глаза, дочь крепко спит, слегка приоткрыв рот; она так безмятежна, как не бывает никогда во время бодрствования. Скоро она проснется, и к ней вернутся ее настороженность и прозорливость. Но сейчас, спящая, с полуулыбкой на лице, она кажется счастливой и уязвимой, словно богиня, что случайно прилегла отдохнуть среди смертных. Клитемнестра просыпается от шума ссоры. Стены комнаты купаются в солнечных лучах. Электра сидит на краю кровати, Эйлин поправляет ее пеплос, подбирая ткань на плечах заколками. Ифигения шагает по комнате туда-сюда и что-то говорит о соревнованиях по музицированию на лире, в которых Электра не желает участвовать. Эйлин обменивается с Клитемнестрой недоуменными взглядами. Каждый день одно и то же. Хрисофемида играет с другими детьми из знатных семей, Орест тренируется с мальчишками, а Ифигения и Электра спорят и задирают друг друга. Они настолько разные, что время от времени Клитемнестра задается вопросом, как такие непохожие дети могли выйти из одного чрева. Миловидная Ифигения упряма, как растущий в пустыне цветок, преграды и запреты рассыпаются перед ее упорством, умом и резвостью, с которой она берется за любое дело, вселяя в окружающих обескураженный трепет. Электра смотрит на мир без подобной уверенности. Она никогда не бывает по-настоящему счастлива или довольна, словно ее изнутри пожирает червь, вселяя в нее непреходящий страх и отчаяние. Она всё время пытается забиться в самый дальний угол, спрятаться в самой дальней комнате, но в конце концов неизменно возвращается к Ифигении. Словно ей необходим пыл сестры, чтобы освещать мир вокруг, – но вместе с тем он напоминает ей, что без него ее жизнь была бы серой и затхлой. Если торговцы к ней не идут, она должна пойти к ним сама. Она отправляется к ним поздно вечером в сопровождении своего самого верного стража – юноши с темными густыми волосами и глазами цвета янтаря. Леон служит ей уже несколько лет, с тех пор как выиграл в кулачном состязании, которое организовал ее муж. Он поверг противника в пыль, подошел к навесу, где сидели царь и царица, и преклонил колено перед Клитемнестрой. «Всё, чего я желаю, это служить вам, моя госпожа», – сказал он ей. Агамемнон расхохотался, а Клитемнестра позволила юноше поцеловать свою руку и ответила, что будет рада иметь такого стражника. Умный и преданный, он бы понравился Кастору. У нее в голове звучали слова брата: «Это большая редкость. Смекалистый и преданный, как пес. Такие люди под рукой всегда нужны». Улицы в этот час гудят, жара стоит почти нестерпимая. Дети скачут, прыгают, играют в догонялки. Торговцы зазывают людей, выкрикивая призывы в кишащий мухами воздух. Клитемнестра и Леон сворачивают на боковую улочку, ведущую к дальним воротам, где дома тянутся вверх так высоко, что заслоняют солнце. В ноздри забивается запах мочи и рыбы. – Ты уверен, что они здесь? – спрашивает Клитемнестра, когда они отступают в сторонку, чтобы пропустить старого раба, подгоняющего пару свиней. – Да, госпожа, – отвечает Леон. – Я сам тут однажды бывал. Художники и торговцы всегда пьют здесь по вечерам. Она доверяет ему прокладывать путь. Он сворачивает налево, в узкую аллею, заставленную винными бочонками, где уже не так сильно пахнет рыбой, а затем входит в темную комнату, освещенную тремя фонарями. Внутри никого нет, не считая женщины с длинными волнистыми волосами, которая тут же прикрывает грудь, и мужчины, натирающего куском какого-то тряпья блестящий кубок. Клитемнестра снимает покров, и повергает обоих в ужас. – Моя госпожа, – спохватываются они, но Клитемнестра останавливает их взмахом руки. В конце комнаты она видит проход, завешенный куском ткани, откуда доносятся голоса. – Не нужно объявлять обо мне. – Она оборачивается к Леону и отдает ему накидку. – А ты подожди здесь. – Вам нельзя идти туда одной, – протестует он. Не обратив внимания на его слова, Клитемнестра отодвигает занавеску и заходит в дальнюю комнату. Внутри настолько жарко, что удивительно, как мужчины еще не потонули в собственном поту. Шестеро торговцев сидят за массивным деревянным столом, в центре которого стоит тарелка жареного мяса. В руках у них кубки. Когда она входит, ни один даже не поворачивает головы. Заслышав ее шаги, один из торговцев говорит: «Я думал, мы уже всё решили, девочка. Тут слишком жарко, чтобы сношаться». Клитемнестра стоит не шевелясь. Она представляет, как за занавеской пыхтит Леон, стиснув кулаки. – Царь сказал, что вы не желаете говорить со мной, – громко отчеканивает она. Мужчины поворачивают к ней раскрасневшиеся лица. Увидев, кто перед ними, торговцы замирают на своих стульях. – Ваше величество, – заговаривает невысокий человек с мелкими глазами-бусинами. – Мы не знали, что вы здесь. Она подходит к столу, берет кувшин и наливает вина в пустой кубок. Торговцы таращатся на нее, не зная, как себя вести. Все повернули к ней головы, точно олени, повстречавшие леопарда. – Я заплатила вам компенсацию золотом за ваши торговые потери, – говорит Клитемнестра, – и всё же вы решили предать царя и попытались воспользоваться случаем и продать золото и драгоценности в Трою. Я могла бы всех вас казнить, как предложил мой супруг, но я заплатила вам еще и взяла с вас слово, что вы не будете торговать с троянцами. – Вы поступили очень великодушно, ваше величество, – говорит маленький муж. Все остальные кивают, поглядывая на него, словно в ожидании указаний. – Да. Но всё же вы не желаете подчиняться моим приказам. Почему? – спрашивает она, заранее зная ответ. Она хочет, чтобы они произнесли это вслух. Мужчины обмениваются взглядами, а Клитемнестра наблюдает, как они собираются с духом, чтобы ответить. Их туники сделаны из богато расшитой ткани, пожелтевшей от пота, лица сильно загорели, а шеи и глаза обрамляют морщины. Они не силачи, их сила – в их хитрости. «Тебя учили сражаться с воинами, но кого надо остерегаться, так это торговцев, – однажды сказал ей Агамемнон. – Это самые опасные люди». Никто из них не отвечает. – Говорите, – приказывает Клитемнестра. За всех снова отвечает маленький муж. – Мы не подчиняемся приказам женщины. – Почему? В этот раз он не колеблется. – Потому что правит сильнейший, – говорит он. Клитемнестра улыбается. – И кто же это среди вас? Она окидывает их всех блуждающим взглядом: дряблое пузо одного, золотые кольца другого. – У торговцев нет лидера, – отвечает маленький муж. – И всё же за всех них говоришь ты. Старый торговец с тонкими, как у женщины, руками отвечает: – Он наш лидер, ваше величество. Маленький муж усмехается. Клитемнестра не сомневается: он хотел, чтобы они так сказали. И теперь обратного пути нет. – Хорошо. Тогда я вызываю тебя на поединок, здесь и сейчас. Если победишь, будешь и дальше принимать решения за торговцев. Если выиграю я, вы будете подчиняться приказам своей царицы. Мужчина хмурится в недоумении. – Но ваше величество едва ли захочет состязаться с человеком такого низкого положения. – Ты сам сказал: правит сильнейший. Так давай выясним, кто из нас сильнее. – Она залпом опустошает кубок и ставит его обратно на стол. Остальные торговцы отступают к стене. Маленький муж выглядит напуганным, как полевая мышь. У него в голове мелькает мысль, и он спрашивает: – А как же царь? – Царь ничего об этом не узнает, – отвечает она. – Я избавлю его от известий о вашей подлости. Она едва успевает договорить, как муж бросается на нее с кулаками. Она без труда уворачивается от него. Он медлителен, неустойчив, слаб – человек, который ни разу в жизни не участвовал в кулачном состязании. И всё равно он хочет раздавать ей приказы. Когда он снова бросается к ней, она хватает его за руку и заламывает ее ему за спину. Он, поскуливая, падает на колени. Клитемнестра бьет его по голове, и он валится на пол, словно мешок с зерном. Она поворачивается к остальным мужам. Они таращат на нее глаза, не в силах вымолвить ни слова. – Он потерял сознание, – говорит она. – Но скоро придет в себя. Больше он вами не командует. Командую я. И с сегодняшнего дня, если вы услышите, как кто-то жалуется на то, что вынужден выполнять приказы царицы, напомните ему о том, что случилось с этим маленьким мужем. Они кивают. Сложно сказать, испытывают ли они страх или благоговение. Да и в чем здесь разница? Ее брат говорил, что разницы никакой. 18. Любимая дочь Осень раскрасила землю желтыми и оранжевыми красками. Гонцы снуют туда-сюда, принося новости о сделках, свадьбах и союзах. Воины и крестьяне приходят в мегарон просить аудиенции, все со своими вопросами: ваша светлость, мой сын родился калекой, моя жена изменила мне с другим мужчиной, торговцы отказываются продавать мне вино. Моя госпожа, сосед украл мой хлеб, осквернял богов, замышляет предательство. Их слова наполняют залу, точно песни, и Клитемнестра выслушивает их все, блуждая взглядом по фрескам. Подле нее на низеньком табурете сидит Эйлин и раскладывает глиняные таблички с перечнем дворцовых запасов: овец и баранов, топоров и копий, пшеницы и ячменя, лошадей и пленников. Большинство простолюдинов обращаются к царице. Они входят в светлую залу, преклоняют колени перед царем, а затем поворачиваются к Клитемнестре и просят ее разрешить их споры о земле и приданом. Они знают, что она терпеливо выслушивает все прошения и помогает тем, кто ее уважает. А еще они знают, что лучше иметь царицу в союзниках, чем во врагах. Все в акрополе помнят случай, когда сын знатного мужа изнасиловал дочь крестьянина и убил ее, когда та во всеуслышание закричала, что ее обесчестили. Отец убитой девушки, маленький, сломленный человек, пришел в мегарон просить о невозможном: чтобы сын знатного мужа заплатил за смерть его дочери. Старейшины были возмущены. Отцы не требуют мéсти за дочерей, а цари не наказывают сладострастных юнцов, – это Клитемнестра усвоила уже очень давно. Но она не царь. Она приказала выволочь сына знатного мужа под палящее солнце на всеобщее обозрение. Его секли, пока туника на нем не пропиталась кровью. Когда мальчишку, чуть живого, унесли, Клитемнестра осталась стоять на улице и наблюдала, как по улице мимо дверей ручейком бежит кровь. Агамемнон стоял рядом и смотрел на нее с восхищением купца, удачно вложившего свои средства и теперь наслаждающегося плодами своих трудов. От его улыбки Клитемнестру замутило. На тренировочной площадке Клитемнестра и мастер военного дела показывают мальчикам разные виды мечей, щитов и копий. А еще – перевязи и топоры, луки и стрелы. Стрельбе их обучает Леон, потому что Клитемнестра видела, как он охотится на белок и птиц, – каждый раз попадает в цель. Орест только поступил в обучение, и Эйлин привела его сестер посмотреть на него. Клитемнестра хотела, чтобы ее дочери тоже ходили на тренировки, но Агамемнон запретил. – Если они станут тренироваться, другие женщины тоже захотят, – сказал он. – И что с того? Твоя армия станет больше. – И слабее. – Я сильнее большинства твоих воинов.