– Каким братьям? – Идасу и Линкею из Мессении. – Я их даже не знаю. – Она слышала их имена. Они сыновья одного из сводных братьев Тиндарея, но она никогда с ними не встречалась. – Тем не менее, они твоя семья, – отвечает Агамемнон. – И они разгневаны. Твой отец был близок с их отцом Афареем. – Разве? – Тиндарей рассказывал мне. Клитемнестра медленно вдыхает и стискивает кулаки. Именно тогда она и начала терять отца – когда Агамемнон пришел в ее дом и вполз в сердце Тиндарея. – Ты должна поехать в Спарту и разобраться с этим, – говорит Агамемнон. – Кастор послушает тебя. – А если нет? – Тогда ты его заставишь. Она смотрит на дома, сгрудившиеся у городских стен. Там внизу так шумно, что ей слышно, как люди смеются и кричат, как кузнецы куют бронзу, как кто-то плещется в пруду. – А как же Елена? – спрашивает Клитемнестра. – Она уж точно сможет убедить Полидевка. Агамемнон выжидает несколько секунд, а затем говорит: – Твоя сестра нездорова в последнее время. Она постоянно запирается в своих покоях и не разговаривает даже с дочерью. – Что с ней случилось? – Менелай говорит, что она несчастна. – Что он с ней сделал? – Вечно ты подозреваешь нас во всяких зверствах. Мой брат ничего ей не сделал. Просто твоя сестра испорченная. Всегда такой была. – Менелай ее не уважает, – огрызается Клитемнестра. Ифигения берет мать за руку, стараясь успокоить. – Мама, я думаю, ты должна поехать. Дядя Кастор сделает всё, что ты ему скажешь, а тетушка Елена сразу повеселеет, когда увидит тебя. Клитемнестра делает глубокий вдох, впуская в легкие холодный воздух. Ее дочь совершенно не знает Кастора: можно плакать, умолять, падать перед ним на колени, но он всегда найдет способ поступить так, как хочет. Но затем она думает о сестре, сидящей в четырех стенах, точно пленница в собственном доме. Так ужасно сидеть в одиночестве, когда вокруг полно людей, но никто не может тебе помочь. Это убивает надежду. Ей нужно в Спарту. На рассвете она прощается с детьми, и когда город только начинает просыпаться, они с Леоном покидают акрополь через Львиные ворота. Ниже, в деревне, грязные свиньи рыщут по улицам, а две собаки слизывают с земли пролитое молоко. Когда она перед отъездом разбудила детей, Орест и Ифигения, зевнув, поцеловали ее в щеку. – Расскажи дяде Кастору, как хорошо я теперь управляюсь с мечом, – прошептал Орест. – Доброй дороги, мама, – сказала Ифигения. – Я уверена, тетушка Елена очень тебе обрадуется. В полумраке цвет ее волос напоминал созревшее зерно. Клитемнестра погладила дочь по голове и поправила несколько выбившихся прядей. Затем она подошла к постели Электры. – Это правда, что Елена больна? – тихо спросила та, прямо усаживаясь на кровати. – Она просто несчастна. – Я слышала, что некоторые женщины могут умереть от несчастья. – Это неправда. Не удовлетворенная ответом, Электра ничего не сказала. Когда Клитемнестра потянулась поцеловать ее в лоб, она свернулась клубком у матери на коленях. – Возвращайся скорее, мама, – сказала она так тихо, как с дерева падает лист. Клитемнестре хотелось, чтобы Электра сказала это громче, чтобы она могла поймать ее слова и прижать к сердцу. Они скакали по пустынным и морозным землям три дня и три ночи. Деревья потеряли почти все листья и теперь кажутся голыми и костлявыми. Каждый раз, когда небо набухает дождем, они находят укрытие в какой-нибудь пещере или среди груды валунов. Леон хороший спутник: говорит только когда необходимо, а его стрелы неизменно приносят им хорошую пищу. Иногда ночью, когда они садятся погреться у костра, она порывается поговорить с ним об Ифигении. Ты целовал мою дочь, хочет сказать она. Я знаю, что ты ее любишь, но ты не можешь быть с ней. Но потом она думает: а какой в этом толк? К чему говорить мужчине, что он не может иметь того, чего желает? Поэтому она молчит и просто наблюдает, как он свежует кролика, а его волосы падают на лицо. Может, так даже лучше, думает она. Может, ему лучше никогда не иметь того, чего он жаждет? Тогда никто не сможет отнять у него этого. Они добираются до Еврота на третий день, после полудня. В замерзшей воде отражаются темные горы и бесцветное небо. Илоты работают в полях, обернув руки кусками ткани, чтобы прогнать холод. Клитемнестра старается держаться края полей, и когда она проезжает мимо, илоты поднимают головы, их лица – сплошные шрамы и морщины. У каменистого подножия дворца их встречает воин с густой бородой. Дует такой сильный ветер, что ему приходится прикрывать уши накидкой, но его руки уже потрескались, а глаза слезятся. Как только Клитемнестра и Леон спешиваются, муж делает шаг им навстречу. – Царь Менелай ожидает вас. Вам нужно идти к нему немедленно. – Его голос скрежещет, точно металл по камню. – Моя сестра в порядке? – Царица Елена развлекает гостя. Сначала вы встретитесь с царем. Он так приказал. – Тогда ведите меня к нему. Они поднимаются по ступеням, стараясь не отстать от проводника. Едва они переступают порог, тепло приветствует их своими объятиями. Воин ведет их в мегарон, оборачиваясь каждые несколько шагов, как будто Клитемнестра сама не знает туда дорогу. У дверей зала он жестом указывает им подождать снаружи. Они слышат из-за закрытой двери, как воин объявляет об их прибытии. – Царица Клитемнестра, мой господин. – Так чего ты ждешь? Веди ее, – передразнивает Менелай голос воина. – Принесите еды и вина. Двери снова открываются, и из зала выбегает служанка с пустым блюдом. Она на бегу кивает Клитемнестре и уносится в сторону кухни. Менелай сидит у очага на троне, который когда-то принадлежал Тиндарею. Два пса у его ног глодают длинную кость. Соседнее место царицы, накрытое ягнячьими шкурами, пустует. Благодаря многочисленным факелам, освещающим фрески, в зале теплее, чем во всем остальном замке. Клитемнестра приближается к очагу, Леон неотступно следует за ней. Она останавливается у изображения бегущих мужчин с кожей цвета ореха и ждет, когда муж ее сестры заговорит. Кажется, что Менелай молчит ужасно долго, задумчиво всматривается в нее. Его волосы цвета бронзы с годами засеребрились, но лицо по-прежнему красиво. Наконец в залу возвращается запыхавшаяся служанка с полным блюдом еды, и Менелай, кажется, выходит из оцепенения. – Пожалуйста, угощайтесь, – говорит он с улыбкой. – Я рад, что вы здесь. Клитемнестра берет кусочек козьего сыра и принимает из рук служанки кубок с вином. – А я рада вернуться. Менелай ухмыляется, словно она сказала что-то забавное. – У тебя очень необычная семья, Клитемнестра, – говорит он. Клитемнестра отпивает вина. Она не понимает, к чему он ведет. Менелай потягивается, и она замечает у него на пальцах драгоценные перстни: настоящий спартанец никогда не стал бы носить подобные. – Сестра, которая развлекается с женщинами, а потом убегает от мужа с другим мужчиной. Братья, что похищают девушек, обещанных другим братьям. Моя жена, которая отказывается со мной разговаривать. – В его словах нет злости: кажется, что он скорее пребывает в замешательстве от того положения, в котором оказался, точно ребенок, который спрашивает мать, почему мир устроен так, как устроен. – Похоже, что в вашей семье только Феба и Филоноя пребывают в здравом рассудке. Да, она вышли за каких-то никчемных царьков, но, по крайней мере, я слышал, что те довольны, – подмигивает Менелай, делая глоток из кубка. – А что насчет вашей семьи? – спрашивает Клитемнестра. – Как же ваш отец и ваш дядя? Сына убили и подали на стол, над дочерью надругался ее собственный отец. Ваш род проклят. Менелай отмахивается от нее, как от приставучей мухи. – Мы знали, что боги прокляли нашего деда в день, когда мы родились. Но дни перипетий прошли. Микены и Спарта процветают, у нас больше не осталось врагов. – Потому что вы всех их убили, – смеется в ответ Клитемнестра. – Не всех, – поправляет Менелай. – Эгисф еще жив. Но его отыщут. Клитемнестра вспоминает, как шептались старейшины в Микенах: «Должно быть, Эгисф уже мертв. Ни один муж не способен прожить один в лесу так долго», – но ничего не отвечает. – И тебе следует помнить, – добавляет Менелай, – теперь ты тоже часть этой семьи. В поисках предлога, чтобы не отвечать, Клитемнестра берет еще один кусочек сыра и обмакивает его в небольшую чашку с медом, которую подносит служанка. – Когда мы впервые прибыли в Спарту, – говорит Менелай, – мы желали лишь одного: увидеть твою сестру. О ней говорили все. Елена Прекрасная. Елена, сияющая, как богиня. Елена, дочь Зевса. А потом мой брат увидел тебя и забыл о Елене. Он сказал мне, что получит тебя, чего бы это ни стоило. Сказал, что ты не такая, как другие: сильная и дерзкая, способная вынести что угодно. Он никогда не уважал людей, которые выставляют напоказ свои страдания. – В этом и беда твоего брата, – отвечает Клитемнестра. – Его заботят только собственные желания. Он забывает, что его окружает мир, полный людей, чьи желания он не берет в расчет. – Он не забывает, просто они его не заботят. И вот он получил тебя, а я женился на самой прекрасной женщине в наших землях. – Он улыбается, словно бы пытаясь убедить самого себя в том, как ему повезло. Затем к нему приходит какая-то мысль, и он снова становится серьезным. – Но это не имеет значения. Елена не любит меня и никогда не полюбит. Она очень быстро теряет интерес и, кажется, просто не может быть счастлива, пока на ней не сосредоточено чье-то внимание. Это так удивительно: она, свет во плоти, постоянно ищет кого-то, кто укажет ей путь. – Она была счастлива, пока не появились вы, – говорит Клитемнестра.