Менелай смеется. – Ты и сама отлично знаешь, что это не так. Потому-то она и пришла ко мне. – Ты вызвал меня сюда, чтобы поговорить о своем браке? – спрашивает Клитемнестра, склонив голову набок. – Нет, – отвечает Менелай, и его лицо меняется. Теперь он больше похож на своего брата, его взгляд становится более резким, алчным. – Мне нужно отправиться на похороны деда. Меня уже ждет корабль, который отвезет меня на Крит, но я хотел дождаться твоего приезда. Ты должна присмотреть кое за чем. – За чем? – У нас гостит важный человек, посол из Трои. – Клитемнестра вскидывает брови. Менелай продолжает: – Мы уже заключили сделку, ради которой он приезжал, но он задержится здесь. Помоги моей жене развлечь его. И сделай так, чтобы твои братья вернули тех девушек, кому бы там они ни были обещаны. Она хочет спросить, знает ли обо всем этом Агамемнон. Разумеется, знает. Поэтому-то ее сюда и отправили. – Ты говоришь об этих женщинах, как о коровах, – замечает она. – Коровы, женщины, козы, царевны – называй их как хочешь. Для меня разницы нет, – со смехом отвечает он. И он удивляется, почему его не любит жена. Она холодно улыбается в ответ и поднимается из-за стола. Идя по коридорам, увешанным оружием бывших спартанских правителей, она вспоминает свою бабку. Когда-то это был дворец великих цариц: воительниц и дочерей Артемиды, а теперь он принадлежит мужчине, который относится к жене, как к золотому трофею. Наскоро вымывшись, Клитемнестра надевает зеленое персидское платье, поверх него – темную шерстяную накидку и выходит из гинецея. Слуги сообщают ей, что Елены во дворце нет, тогда она устремляется по тропинке, ведущей к храму Артемиды. Она приказала Леону отыскать ее братьев и сообщить им о ее приезде, чтобы поговорить с сестрой с глазу на глаз. Елена сидит у колоннады, приглаживая ладонями свое белое платье. Ее голову венчает диадема – маленькая, но драгоценная, а плечи укрыты накидкой из шкуры леопарда. Она кажется умиротворенной. Позади, у подножия горы несется, плещется ручей. Небо над ними безмятежно голубое. – Елена, – зовет Клитемнестра, и сестра оборачивается. Щеки раскраснелись от холода, но глаза блестят, как воды реки летним днем. Елена вскакивает с места и обнимает сестру. Клитемнестра чувствует тепло леопардовой шкуры и смыкает руки, обхватив Елену за талию. – Я знала, что ты приедешь, но не знала когда, – говорит Елена. – Ты правда развлекала троянского царевича? – Да. – Клитемнестра не понимает, отчего у сестры так раскраснелись щеки. Она пытается уловить на ее лице следы грусти или опустошенности, но глаза Елены горят живым огнем, а на губах играет улыбка. – Мне сказали, что ты несчастлива. Как по мне, ты выглядишь вполне счастливой. Елена звонко смеется. – Я больше не грущу. – Я рада. Гермиона в порядке? – Ну конечно. Разве что расстраивается, что дяди теперь не играют с ней так часто, как раньше. – Елена хихикает. – Так что она играет сама с собой. Тебе надо с ней встретиться. Она рисует на песке картины, иногда даже украшает их перьями. – Как Хрисофемида, – отвечает Клитемнестра. – А мама? Как она? Елена пожимает плечами: – Она не очень хорошо перенесла отъезд Фебы и Филонои. Феба всегда была к ней очень добра, особенно когда мама сильно налегала на вино. – Значит, нужно его спрятать. – Я пыталась. Она от этого только злится. Она почти всё время проводит у себя в покоях, мы сами к ней ходим. Елена присаживается обратно на каменные ступени храма. Она заплела волосы в косы, отчего ее глаза кажутся еще больше. – Нам нужно поговорить с Кастором и Полидевком, – говорит Клитемнестра. – Они должны вернуть девушек тем, кому их обещали. – Ты не меняешься, – подначивает Елена. – Не успела приехать, а уже думаешь, как привести всё в порядок. – Кто же, если не я. – После всего, что с нами произошло, мы уже должны были научиться плыть по течению. Мы же не хотим превратиться в Тиндарея. «Но и превратиться в Леду мы тоже не хотим», – думает Клитемнестра. Их мать всегда верила, что судьбу большинства смертных вершат боги, но Клитемнестра никогда не разделяла этого ее убеждения. Как можно жить, постоянно содрогаясь от осознания того, что боги в любую секунду могут перевернуть твою жизнь по собственной прихоти? Нет. Боги жестоки, и им не до смертных. Елена берет сестру за руку. – Кроме того, наши братья никого не удерживают силой. – Что ты хочешь сказать? – Феба и Гилайера прибыли по доброй воле. Они любят наших братьев, – говорит Елена, а затем, опустив взгляд, добавляет: – Как и все вокруг. Клитемнестра убирает руку. – Мы не можем втянуть Спарту в войну. Эти девушки были обещаны сыновьям царя Мессении. – Елена отвечает ей недовольным взглядом. – Я не могу оставаться здесь и вести войну, пока Менелай в отъезде. У меня есть семья, мне нужно заботиться о детях. – Мы тоже твоя семья, – отвечает Елена с печальной улыбкой на устах. – Я не стану рисковать возможной войной с Мессенией, – повторяет Клитемнестра, – ради того, чтобы Кастор мог поразвлечься с очередной девицей. – Всё совсем не так. – Елена поднимается и качает головой. – Я отведу тебя к нему, если хочешь. Он всё тебе объяснит. По пути ко дворцу они проходят мимо занятых работой илотов и мимо конюшен, где отдыхают кобылицы. У стога сена рядом с черным жеребцом тошнит молодую девушку. Она придерживает волосы руками, чтобы не лезли в лицо, и обращает к ним изможденное, мокрое от пота лицо. – Беременная, – замечает Елена. – Все мы это проходили, – отвечает Клитемнестра. – Она порадуется, когда ребенок родится. – Да? Клитемнестра переводит взгляд на сестру, но по лицу Елены невозможно понять, о чем она думает. Во дворце Елена подводит Клитемнестру к деревянной двери, что ведет в покои Кастора. – Ты иди, – говорит она. – Менелай скоро уезжает, мне нужно с ним попрощаться. Клитемнестра кивает, и Елена уносится в том же направлении, откуда они пришли, а ее длинная тонкая тень устремляется следом по каменному полу. Раздается какой-то шорох, и Кастор открывает дверь прежде, чем она успевает постучать. Его лицо выглядит куда свежее, чем в их последнюю встречу, по голове задорно рассыпаются умащенные маслом кудри. – Вечно с тобой какие-то сложности, братец, – говорит Клитемнестра. Кастор хохочет. Не в силах сдержаться, Клитемнестра начинает смеяться вместе с ним. В детстве он столько раз говорил ей эти слова, и вот, наконец, она может ему отплатить. – Долго же ты ждала, чтобы мне это сказать. Он отступает в сторону, пропуская ее внутрь. Комната кажется голой, внутри лишь каменные стены да скромная мебель. На резной кровати темного дерева сидит девушка с каштановыми волосами, отливающими медью. – Это Феба, сестра, – представляет ее Кастор. Феба смотрит на Клитемнестру. Есть в ее взгляде что-то тревожащее, глаза – точно лезвия, снимающие кожу. – Кастор мне всё о вас рассказал, – произносит она. – Он сказал, что вы тоже дорожите своей свободой, но вас выдали замуж за жестокого человека. – Твой отец обещал выдать тебя за нашего двоюродного брата? – спрашивает Клитемнестра. – Всё так. Вы его знаете? – Я никогда с ним не встречалась. Феба встает с кровати и подходит к окну, ее волосы струятся по спине огненным каскадом. Без этих волос она не была бы даже хорошенькой. – В наших краях нас с сестрой называют дочерьми Белой Кобылицы. Мы любим ездить верхом, а наши лошади белее священных коров. У вас здесь таких нет. – Феба глубоко вздыхает. – Когда отец пообещал отдать меня вашему брату Идасу, тот сказал, что убьет мою любимую лошадь. Он не хотел, чтобы я любила кого-то сильнее, чем мужа. – Мне жаль это слышать, – отвечает Клитемнестра. – И всё же тебя прислали сюда, чтобы убедить Фебу и ее сестру уехать. – Кастор произносит последнее слово почти с насмешкой. Клитемнестра внимательно всматривается в него. Брат еще никогда не задерживался ни с одной женщиной так долго. Люди всегда либо забавляли его, как забавляют танцоры, либо вгоняли в скуку. – Линкей и Идас разгневаны, – отвечает она. – Они придут за вами обеими.