– Иногда бывал. – Только с тобой. Ей приятно, она словно добралась до источника после долгого подъема в гору. Но внутрь прокрадывается знакомый страх. – Мне нужно кое-что тебе рассказать, – говорит она. – Это касается Елены? – спрашивает Кастор, склонив голову. – Так, значит, ты знаешь. – Да. Я видел ее. Клитемнестра качает головой: – Она была настолько неосторожна? – О нет, она была осторожна, – отвечает Кастор. – Но ты же знаешь меня. Вечно охочусь за приключениями и чьими-нибудь секретами. – Я думала, ты изменился. – Иные вещи никогда не меняются. Клитемнестра молча наблюдает за братом. Он теребит шкуру, а затем поднимает на сестру глаза. – Итак, Менелай возвращается домой и узнает, что жена изменила ему с троянским царевичем, – говорит он. – Он в ярости и хочет разорвать Париса на куски. Но в отличие от Париса, он здравомыслящий человек и понимает, что союз с Троей должен быть сохранен любой ценой. Также он понимает, что если убьет царевича, к нам в двери тут же ворвется троянская армия. Поэтому он его отсылает. – И вымещает гнев на Елене, – говорит Клитемнестра. – Ты правда веришь, что Полидевк позволит ему причинить вред нашей сестре? – смеется Кастор. – Однажды я видел, как он покалечил одного мужа за слова о том, что он с удовольствием взял бы ее. Раздается стук в дверь, Клитемнестра оборачивается. В дверях стоит Леон, по его лицу видно, что он еще не до конца проснулся. – Пора, моя госпожа, – сообщает он. – Лошади готовы. Она выглядывает в окно, небо пронизано алыми лучами восходящего солнца. Она уже чувствует, как холод льнет к ее коже, пробирая до костей. Кастор подходит к ней ближе. – И вот ты снова уезжаешь. Она знает, брат ждет, что она развернется и уйдет, но она стоит, не в силах сделать шаг. – Не волнуйся, сестра, – говорит Кастор, видя ее беспокойство. – Мы выживем без тебя. Он улыбается, но она видит, как мрачные мысли тенями расползаются по его лицу, точно сорная трава. Что, если Идас вернется вырезать всех нас? Что, если Менелай не простит измену нашей сестры? Что тогда с нами станет? Она в последний раз заключает брата в объятия. – Я в этом уверена. 23. Война, что грядет В мегароне темно и тихо, в очаге потрескивает огонь. Клитемнестра наблюдает за искрами, что разлетаются по пустой зале, точно бабочки. Они с Леоном вернулись поздно, когда весь дворец уже погрузился в сон; в залитых лунным светом коридорах ни души, не считая стражников. Скрипит дверь, и узенькая полоска света разрезает пол мегарона. – Царя здесь нет. – Голос дружелюбный и приятный, как зимнее солнце. – Я и не искала царя, – отвечает Клитемнестра. Мужчина идет ей навстречу, ступая босыми ногами по расписному полу. Когда он подходит к очагу, ему на лицо падает свет, и Клитемнестра замирает. Она ожидала увидеть благодушного, набожного мужа, но никак не эту фигуру, закутанную в накидку с капюшоном, – бледная кожа испещрена морщинами и шрамами, запавшие глаза, тонкие кроваво-красные губы. Клитемнестра чувствует, как ее тело холодеет в тех местах, куда падает его взгляд. – Вы знаете, кто приказал расписать этот зал? – спрашивает муж. В его дружелюбном тоне сквозит что-то отталкивающее, жуткое. Клитемнестра старается, чтобы голос не выдал ее чувств. – Я полагаю, тот царь, что правил здесь до того, как Атрей захватил город. Губы ее собеседника растягиваются в улыбке, обнажая плохие зубы. – Когда здесь правил Еврисфей, стены тут были голые. Ни фресок, ни золота, ни оружия. Микены можно было запросто принять за любой другой греческий город. А затем здесь поселился Атрей и покрыл все стены этим. – Он указывает рукой на спрятавшиеся в тени изображения. – Иногда самые жестокие люди на свете способны создавать прекраснейшие вещи. Он не сводит с нее глаз, точно змея. – Вы не из этих мест, – осторожно произносит Клитемнестра. – Я прибыл из Мегары по просьбе царя. Он пригласил меня стать его новым советником. – У моего мужа полным-полно советников. – Но никто из них не может сообщить волю богов. Так вот кто это. Прорицатель. Человек, сведущий в пророчествах, который прозревает будущее в полете птицы и звериных следах. Ее народ зовет их птицегадателями. Тиндарей всегда насмехался над царями, полагающимися на такие советы. «Что такого может сказать мне прорицатель, чего бы я и сам не знал? – говорил отец. – Что боги бывают суровы? Что я скоро умру? Что будет война? Для этого не нужно разглядывать овечью печень». Клитемнестра вскидывает бровь. – Агамемнон никогда особенно не интересовался предсказаниями. – Род Атридов проклят, но микенский царь почитает богов, и боги уважают его в ответ. Клитемнестра хмыкает. – Мой муж тщеславный человек. Сильнее всего он жаждет власти и не стремится попусту производить на богов впечатление. – То же самое он говорит о вас. Она окидывает его оценивающим взглядом. – Как ваше имя, прорицатель? – Калхас. – Имя звучит неприятно, как лопнувший перезрелый фрукт. Она молча оставляет этот звук гнить в воздухе, пока ее не накрывает волной дурноты. – Что ж, должно быть, вы очень убедительны, раз смогли уговорить царя, который не верит в прорицания, выслушать вас. – И очень опасны. – Доброй ночи, провидец. Воздух стал мягче, в нем уже различимы ароматы весны. На улицах акрополя кто-то завел песню, стихают крики торговцев, заключивших последние на сегодняшний вечер сделки. – Мама, я хочу есть, – говорит Хрисофемида, маршируя по комнате с деревянной жрицей в руке. Волосы куклы выкрашены в черный цвет, на ней багряно-золотое одеяние, а в руках две змеи – символы критской богини. – Скоро ужин? Они находятся в комнате Ифигении, залитой светом из высоких окон. Нарисованная на стене богиня потускнела, а у ее ног появились цветы и пчелы, которых Ифигения нарисовала, когда была маленькой. Уже подошло время ужина, и им слышно, как за дверью снуют слуги. – Потерпи, – опережает Клитемнестру Электра. – Сначала надо закончить с этим. – Они с Ифигенией сидят на полу и раскрашивают красной краской деревянные игрушки младшей сестры: лошадку, колесницу и несколько волчков. Леон вырезал их на обратном пути в Микены. – Мы пойдем в трапезную, когда ваш отец позовет, – говорит Клитемнестра. – Если, конечно, вы не хотите побольше времени провести с прорицателем. – Нет, пожалуйста! – взвизгивает Хрисофемида. Она бежит в угол и усаживается у столика, на котором разложены украшения Ифигении. Эйлин опускается на колени позади нее, пытаясь привести в порядок растрепавшуюся косу. Клитемнестра усмехается. Разумеется, ее дочь боится прорицателя, кто же его не боится? – Тебе не нравится провидец, – замечает Электра. Лошадка у нее в руках черная, с золотой гривой. – К нему сложно испытывать симпатию, – отвечает Клитемнестра. – Мне он тоже не нравится. Он говорит, что передает волю богов, но к нему самому боги были не слишком щедры. – Теперь это будет твоя новая угроза, мама? – спрашивает Ифигения. Она подносит свою лошадку к свету, чтобы убедиться, что краска просохла. – Не ходи, если не хочешь встретить прорицателя? Эйлин закусывает губу, чтобы не захихикать. Клитемнестра и Электра смеются. Приятно слышать, как ее смех сливается со смехом дочери. – Угроза хороша, когда знаешь, что она сработает, – отвечает она. – Ты не собираешься раскрасить эту колесницу? – Я раскрашу! – восклицает Хрисофемида, выскакивая из своего уголка. Она налетает на столик, так что украшения Ифигении позвякивают. Эйлин спешит вернуть всё на свои места.