Еще раз проверив данные подчиненным поручения, Цердарь сложил свои папки в сейф, надел пальто и выскочил на улицу, где его уже ждал Дмитрий Осьмак. Небо, усеянное звездами, дышало холодом, а под ногами хрустели мелкие ледышки. В природе стояла тишина, только большой город жил своей жизнью: там тренькнул трамвай, здесь прошипел шинами троллейбус, а вдалеке, на предприятии, виднелись сполохи электросварки. Дружки сели в автомашину и покатили к дому Осьмака. Поднявшись лифтом на пятый этаж, они зашли в квартиру. Вишневский, блаженно улыбаясь, развалился на диване и обнимал двух полуголых девиц, которые по очереди его целовали. Татьяна, чернявая, худенькая девушка, колдовала у зеркала над своей прической, взбивая ее и делая пышнее. От ее стараний над головой возник темный ореол, обрамляя и еще более оттеняя бледное личико. — Девоньки, не будем терять времени, садимся к столу. Танюша и Виктор вот сюда, — Дмитрий рукой показал на два стула с правой стороны. — Миша с Лелей сядут напротив Виктора, а я с Настенькой — между вами. Начнем нашу баталию, — распорядился он, открывая бутылку коньяка «Молдова» и наполняя рюмки. — Я предлагаю выпить за наших подружек. Хочу пожелать им здоровья и счастья. Ребята пьют стоя и до дна, — мужчины дружно встали и лихо выпили, по-гусарски держа локоть правой руки на уровне плеча. Все сели и только принялись за еду, как Осьмак опять наполнил рюмки и сказал: — Есть хорошее правило. Между первым и вторым тостом не должна пролетать искра, поэтому поднимаю бокал этого прекрасного коньяка за всех нас и всем хочу пожелать удачи. — Ну ты даешь, Дима. Дал бы хоть поесть, — выпив, недовольно пробурчал Виктор Цердарь. — Времени у нас достаточно. Успеешь и напиться и наесться, — засмеялся Осьмак. Веселье продолжалось долго, с перерывами на танцы и на отлучку пар в укромные места. Вскоре Виктор и Татьяна тоже удалились в спальню. Дверь, открывавшуюся вовнутрь, забаррикадировали столом. Свет не зажигали, так как уличные фонари освещали в достаточной мере. Цердарь поднял свою подружку на руках и легонько положил на кровать. Она не отпускала его, закинув руки за шею, целовала все жарче и жарче, тяжело дыша и давая свободно шарить его рукам по своему полураздетому телу. Потом резко села, сняла с себя платье и бросила его на пол, оставшись в беленьких трусиках и бюстгалтере. Тут же заставила Виктора снять одежду и, когда тот остался только в плавках, крепко к нему прижалась. Он сумел расстегнуть бюстгалтер, отправил его к платью, а потом снял с нее и трусики. Татьяна запустила руку в плавки Виктора и нежно поглаживала его напряженную плоть, а он страстно целовал ее губы, шею, упругие, затвердевшие соски грудей… — Танюша, родная моя Танюша, я люблю тебя и не могу жить без моей маленькой девочки, — спустя какое-то время говорил насытившийся Цердарь. — Утром прихожу на работу — ты у меня в мыслях, ухожу домой — думаю о тебе. Это какое-то умопомрачение, но все равно я благодарен судьбе, что она нас свела вместе. — Витенька, а кто мешает нам пожениться. Разведись со своей мымрой, ведь ты ее не любишь, — предложила Татьяна, лаская и целуя своего любовника. — Я это обязательно сделаю, Танюша, клянусь тебе, сделаю. Только с тобой я почувствовал себя настоящим мужчиной, а с ней нет никакой радости ни в жизни, ни в постели. Цердарь давно подумывал развестись с женой, которая казалась ему слишком праведной, скромной, стеснительной даже с мужем. До чертиков надоели ее нотации и нравоучения. Практически уже сейчас он с семьей не жил и знал, что последний окончательный шаг к разрыву надо сделать побыстрее. Двадцать восьмого февраля, согласно договоренности с Милютиным, Вишневский выехал в мастерскую к Барановичу, где уже находился Милютин с бывшей женой Надеждой и ее братом Кащенко. Под предлогом проверки исправности телевизора и видеоприставки он передал Науму видеокассету с фильмом порнографического содержания, которую получил обратно с его отпечатками пальцев. Договорившись окончательно о цене, Вишневский предложил отправить видеоаппаратуру к нему на квартиру, где отдаст деньги. Осьмак уже находился на месте и подстраховывал своего друга. После установки аппаратуры и ее повторной проверки Михаил пригласил Милютина для расчета в другую комнату, где у окна сидел Осьмак и спокойно курил. Наум знал Дмитрия как человека беспринципного, который никогда не упустит своего, без зазрения совести может ограбить родного брата, поэтому, увидев последнего, он закричал: «Это кидос» — и бросился в первую комнату. За ним выбежали Вишневский и Осьмак, однако не успели. Милютин сбросил на пол видеоприставку и так же хотел поступить с телевизором, но Вишневский обхватил его руками сзади, удерживая на месте, хотя тот всеми силами пытался вырваться. Кащенко, в свою очередь, устремился на помощь Науму, но был встречен ударом кулака Осьмака по корпусу, а потом в челюсть. Не удержавшись на ногах, он ударился спиной о дверь и вывалился на лестничную площадку. Надежда кричала, проклиная и Осьмака, и Вишневского, а Милютин прилагал титанические усилия, чтобы вырваться из державших его рук. Наконец это ему удалось. Дмитрий подошел к телефону и позвонил Цердарю, попросив его срочно приехать и разобраться с аппаратурой. Услышав, что сейчас появится его давний враг, Наум с Надеждой и ее братом выбежали за дверь, на улицу. По звонку Осьмака вскоре прибыл Цердарь. Он взял у Вишневского видеокассету с отпечатками пальцев Милютина и выслушал рассказ о происшедших событиях. — Понимаешь, Виктор, убегая, Милютин нам угрожал, заявил, что примет свои меры, — взволнованно говорил Михаил. — Перестань мандражить. Вот с этим, — Цердарь поднял кассету в целлофановом пакете, — мы добьемся всего, чего захотим. Он никуда не пойдет и никому ничего не посмеет сказать. Завтра я с ним побеседую. — Приставку, гнида, все-таки разбил, — со злостью сказал Осьмак, возившийся у телевизора. — Придется отдавать в ремонт. — Танеев, ты знаешь его, специалист этого дела и сможет отремонтировать. Отвезешь приставку к нему, — приказал Виктор. Через две недели, при встрече, Осьмак отдал Цердарю вырученную сумму денег, сообщив, что видеоаппаратуру он продал в Суворовске и за ремонт уплатил Танееву. * * * — Ты ничего не понимаешь?! — кричала Надежда, когда ее бывший муж Милютин запретил подавать заявление об их ограблении в милицию. — Они подонки! Специально все подстроили, чтобы нас ограбить, а ты, слизняк, перетрусил. — О чем ты говоришь? Подумай. Они же нас с потрохами проглотят. Пусть подавятся нашим добром, мы не обеднеем, — уговаривал свою бывшую жену Милютин. — Не пойму тебя, Наум. Нас избили, насильно забрали видеоаппаратуру, и ты хочешь запретить мне жаловаться в милицию? Почему? С какой стати? Кто они такие, чтобы им прощать? Цердарь и его охломоны — преступники, а преступники должны сидеть в тюрьме. Вот туда их я и отправлю, — раздраженно отвечала Надежда. — Наденька, не нужно этого делать, прошу тебя. Милиция сумеет защитить своего мента, а мы наживем себе врагов, которые нам никогда не простят. Я умоляю, не ходи в милицию! — униженно просил Наум. — Нет, не проси. Назад отступать не намерена. Та злость, которая кипит во мне, не дает поступить иначе. Никто меня не отговорит, даже ты. Завтра я буду в милиции, — окончательно заявила Милютина. — Как хочешь, но я тебя предупреждаю, готовься к неприятностям, — зло бросил Наум и вышел из квартиры, с силой хлопнув дверью. На другой день, к десяти часам утра, Надежда отправилась в Буденновский отдел милиции, где работал ее давний знакомый Юрий Семенович Курленя. С ним она хотела посоветоваться, как быть дальше, и отдать заявление. Узнав у дежурного, что Курленя на месте, Милютина поднялась к нему на второй этаж. Юрий Семенович находился в кабинете один. Увидев вошедшую Надежду, он молодцевато поднялся и, улыбаясь, пошел навстречу. — Здравствуй, Наденька. Бесконечно рад тебя видеть. Что привело к нам? Садись, рассказывай, — вешая пальто Милютиной в шкаф, говорил Юрий Семенович. — Спасибо, Юра, но почему ты задаешь такой вопрос? Может, я хотела просто тебя увидеть и потому специально зашла, — лукаво улыбнулась Надежда, поправляя белокурый локон прически, выбившийся из-под норковой зимней шапки. Плотный белый свитер еще больше подчеркивал прелести ее стройной фигуры, а также оттенял еще сохранившийся летний загар лица. — Разыгрываешь меня, Наденька. Знаешь ведь, что я давно в тебя влюбленный, но «…она другому отдана и будет век ему верна». Не захотела выйти за меня замуж. Наума предпочла, а я, бедный, до сих пор страдаю, ночей не сплю, — шутливо, с легким вздохом произнес Курленя. — Бедный, бедный, мне так жаль тебя, но ты сам виноват: долго собирался с предложением руки и сердца, вот и пришлось выходить за Наума, а потом разводиться. — Что, ты развелась с Наумом? — А ты не знал? Вот так влюбленный! Страдает, ночей не спит, а что происходит с любимой женщиной, ему наплевать, — полушутя произнесла Надя. — Если не секрет, какова причина развода? — Да так, характерами не сошлись. Понимаешь, он оказался совсем другим человеком, не тем, каким представлялся в начале нашей встречи. Жадный, все свои способности направляет только на одно: как обогатиться, а чтобы достичь этой цели, ни перед чем не останавливается. Разобравшись, я ему прямо сказала: «Уходи, Наум. Я с тобой жить не буду». Мало того, так еще и трус. Кстати, недавно нас ограбили, — Надежда, не заметив, сама перешла к рассказу о цели своего прихода, — забрали видеоаппаратуру, которую он мне отдал в счет алиментов. Узнав, что я подаю заявление в милицию, так чуть ли на коленях не стоял, уговаривая, чтобы я этого не делала. Это разве не трусость? Мне противно было на него смотреть. — Как это произошло? Кто вас ограбил? Ты не знаешь? — с интересом спросил Курленя. — Как не знаю? Конечно, знаю. Цердарь, Осьмак и Вишневский! Мало того что насильно забрали аппаратуру, так еще избили меня, брата и Наума. — Постой, постой. Какой Цердарь? Заместитель начальника отдела уголовного розыска? — Да. Он, сволочь. — Хорошо, Наденька. Расскажи мне подробно, как происходило это ограбление. — Мне Наум в счет алиментов на ребенка отдал телевизор «Джи-Ви-Си» и видеоприставку «Акай». Я решила их продать, так как нуждалась в деньгах. С помощью Барановича мы познакомились с Вишневским, который согласился купить видеоаппаратуру. По договоренности мы отвезли ее к нему на квартиру, где оказался Дима Осьмак. Они, мерзавцы, избили Наума, меня и моего брата, а аппаратуру забрали. — А при чем здесь Цердарь? — Как при чем? Он оказался непосредственным участником ограбления. В моем присутствии Осьмак позвонил ему и сказал, что аппаратура, дескать, взята, приезжай. Мы ушли, но мой брат видел, как подъехал Цердарь и как в его присутствии они загрузили ее в машину и куда-то увезли. На второй день я позвонила Цердарю и попросила возвратить телевизор и видеоприставку. Он ответил, что разбираться будет с Наумом, а мне нечего вмешиваться в это дело. Юра, я принесла заявление по этому поводу. Как мне поступить? Посоветуй. — Давай сделаем так, Надюша. Зайдем к Степану Эдуардовичу Сидорене, нашему начальнику уголовного розыска. Он умный человек, и как скажет, так мы и поступим. Согласна? Вот и хорошо, — Курленя позвонил своему начальнику и попросил разрешения зайти с Милютиной по очень серьезному вопросу. Положив телефонную трубку, он взял заявление и вместе с Надеждой вышел из кабинета. Начальник уголовного розыска Сидореня их уже ждал. Пригласив сесть к столу заявительницу, он прочитал заявление, задал несколько дополнительных вопросов. Поглаживая пышные, черного цвета усы, Степан Эдуардович внимательно выслушал ответы Милютиной. Его широкоскулое смуглое лицо дышало добротой и невольно располагало к откровенности. Своим женским чутьем Надежда прониклась искренним доверием к этому человеку и постаралась более подробно рассказать об ограблении. Сидореня внимательно выслушал, потом сказал: — Неужели Цердарь настолько обнаглел, что грабить начал? Видимо, считает, что ему все сойдет с рук, но закон есть закон и перед ним все равны. В этом деле его роль пока слабо просматривается, что будет дальше, покажет расследование, но Дима Осьмак и Наум Вишневский должны обязательно сидеть. Вот что, Юрий Семенович, регистрируй заявление в книге учета происшествий, проводи предварительную проверку и возбуждай уголовное дело. — Степан Эдуардович, преступление произошло не на нашей территории. Мы обязаны заявление переслать в Измаильский отдел милиции для проверки и принятия окончательного решения, — возразил Юрий Семенович. — Ты нисколько не нарушишь закон, если сам все это сделаешь, а уголовное дело им направишь. Хотели бы они или нет, а расследование будут обязаны провести в полном объеме. Хочу посмотреть, как Цердарь завертится. А не откажетесь потом от своего заявления? — обратился Сидореня к Милютиной. — Я хочу одного: чтобы эти мерзавцы сидели в тюрьме, — ответила она. — Хорошо. Очень хорошо. Ну что ж, Юрий Семенович, давай действуй и держи меня в курсе дела, — он попрощался с Милютиной и погрузился в изучение уголовного дела, лежащего на его столе. Когда возвратились в кабинет Курлени, обговорили детали предстоящего расследования, и Юрий Семенович записал фамилии тех, кого необходимо опросить в первую очередь. Проверка проводилась с особой тщательностью. Сотрудники уголовного розыска опросили потерпевших и свидетелей, которые подтвердили факты, изложенные в заявлении Милютиной. Ее брат Кащенко, оставленный возле дома, чтобы наблюдать, как будут развиваться события, сообщил, что по приезду Цердаря Осьмак и Вишневский вынесли видеоаппаратуру из дома, загрузили в автомашину и куда-то уехали. Работники ГАИ, вызванные Милютиным по поводу ограбления, также наблюдали эту картину, о чем изложили в своих показаниях. Повод и основания для возбуждения уголовного дела имелись в полном объеме, и Юрий Семенович возбудил его по факту совершенного ограбления. После официального допроса опрошенных он переслал уголовное дело в Измаильский отдел милиции города Светловска для дальнейшего расследования. * * * Время шло, дело с видеоаппаратурой стало забываться. Однако в апреле оно вдруг неожиданно возникло опять. Дело в том, что по этому поводу из Измаильского отдела милиции Цердарю позвонил начальник уголовного розыска Бережной: — Здравствуйте, Виктор Александрович. Докладываю. По заявлению жены вашего «крестника» Милютина возбуждено уголовное дело по факту грабежа принадлежащей ему видеоаппаратуры на квартире бармена Вишневского. — Когда к вам поступило уголовное дело и кто его возбудил? — внешне спокойно, но внутренне до предела взволнованный спросил Цердарь. — К нам поступило заявление Надежды Милютиной. Рассматривал его начальник уголовного розыска Буденновского отдела милиции Сидореня. Он и возбудил уголовное дело и переслал нам для дальнейшего расследования по территориальности. Сегодня его принял к своему производству следователь Санюк. — Спасибо, что позвонил. Завтра я буду у вас, — положив трубку, Цердарь набрал номер телефона своего давнего друга начальника Буденновского отдела милиции Ситняка. Тот был на месте и ответил сразу. — Сережа, привет! Как жизнь молодая? По-прежнему портишь баб? Нет. Ведешь добропорядочный образ жизни. Ладно, не заливай, а то я тебя не знаю. Разве ты способен пройти мимо красивых ножек? Ни одну не пропустишь. Ну ладно, об этом мы поговорим при встрече. Скажи, пожалуйста, ты можешь поставить на место своего подчиненного Сидореню? Что он натворил? Он имел информацию о том, что по моим материалам возбуждалось уголовное дело против гражданина Милютина. И он вдруг принимает окончательное решение по заявлению его жены, не ставя меня в известность. Что? Он и тебя не слушает? Ну, знаешь, это черт знает что. Сам разберешься? Давно пора, а я тебе помогу, — он тяжело вздохнул и бросил трубку на рычаг телефона. «Нет, брат, тут не соскучишься. Опять проблемы, и их надо решать немедленно, а то и самому подзалететь можно, — подумал он, „переживая“ информацию. — Завтра с утра нужно съездить в отдел и посмотреть уголовное дело.» На следующий день прямо из дома Цердарь заехал в Измаильский отдел и зашел к начальнику. Навстречу ему поднялся пожилой полковник милиции. — Здравствуйте, Павел Степанович, — улыбаясь, приветствовал его Виктор Александрович. Полковник почтительно пожал протянутую руку Цердаря и, пригласив гостя сесть, вежливо спросил: — Зачем пожаловали, Виктор Александрович? Опять беспокоит наш уголовный розыск? Хочу сказать, что с приходом Бережного какие-то положительные подвижки наблюдаются. Думаю, что дело должно пойти на поправку. — Я по другому вопросу, Павел Степанович. К вам поступило уголовное дело, возбужденное по заявлению гражданки Милютиной об ограблении. Ее мужа привлекали к уголовной ответственности по моим материалам за показ порнографических фильмов. Если вы не возражаете, хочу просмотреть это дело.