Часть 4 из 24 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Они не торопясь закончили ужин, попрощались с Вишневским и вышли на улицу.
На следующий день после обеда Цердарь позвонил Ситняку и сообщил, что с Натальей и ее подругой он будет в девятнадцать часов. Ситняк вызвал своего водителя, которому вручил деньги и список необходимых закупок. Предупрежденная секретарша со вкусом накрыла стол в комнате отдыха, которую Сергей Александрович приспособил для подобных целей, используя часть служебного кабинета. За час до назначенного времени все было готово к приему гостей. Они не заставили себя ждать, и в девятнадцать часов ввалились с шумом, хохотом, нисколько не смущаясь хозяина кабинета. Виктор Цердарь познакомил Ситняка со своими спутницами. Наталья оказалась худенькой, по-мальчишески угловатой, с тонкой талией и стройными, красивыми ногами женщиной в больших, с изогнутыми дужками очках. Ее подруга Лидия была полной противоположностью: крутобедрая, с широкими плечами и высокой грудью, с ясными голубыми глазами и полными полуоткрытыми губами, как бы ждущими поцелуя. Окинув взглядом обеих женщин, Ситняк пригласил их в комнату отдыха. Красиво сервированный невысокий стол, пододвинутый к кожаному черного цвета дивану, произвел на женщин благоприятное впечатление.
— Прошу садиться, — пригласил хозяин. — Виктор, поухаживай за женщинами. Я вижу, вы где-то успели приложиться? — полуутвердительно спросил он.
— По дороге к тебе заехали к Вишневскому и граммов по сто выпили, а потом шампанского добавили, — улыбнулся Цердарь.
— Друзья моих друзей должны стать моими друзьями — это логика жизни. Так вот, я предлагаю выпить за знакомство и за логику жизни, — Ситняк опорожнил свою рюмку до дна. Женщины немного поупрямились, но тоже выпили, хотя Наталья заявила, что вдрызг пьяная и эта порция спиртного ее доконает. Закусив и еще несколько раз выпив, мужчины вышли в кабинет покурить.
— Есть у тебя более-менее подходящая комната, где я мог бы побыть с Лидией? — спросил Виктор, закуривая.
— Замполит на бюллетене. Вот тебе ключи, а где кабинет находится, знаешь, — ответил Ситняк, доставая из стола ключи.
Они покурили и возвратились к женщинам. Через некоторое время Виктор с Лидией ушли в кабинет замполита. Проводив Цердаря, Ситняк возвратился к себе, однако Натальи за столом не обнаружил. Осмотрев комнату отдыха, он вышел и вдруг под своим столом услышал непонятные звуки. Сергей нагнулся и увидел Наталью, которая обняла пластмассовое ведро обеими руками, пытаясь извергнуть из себя содержимое желудка. Через какое-то время ей это удалось.
— Может, дать воды? — спросил Ситняк, брезгливо морщась, и, чтобы отогнать подступающую тошноту, закурил.
— Не надо, — простонала Наталья, — лучше приготовь крепкий кофе.
Сергей включил самовар, а когда тот закипел, приготовил чашку кофе и с ней возвратился к Наталье. К этому времени она сидела в его кресле и рисовала чертиков на бумаге.
— Ну как, отошла немного? Вот выпей, и тебе сразу полегчает, — сказал Ситняк, ставя перед ней чашку.
— Я редко выпиваю. Во всем виноват Виктор. Это он заставил меня мешать коньяк с шампанским, поэтому и стало плохо, — застенчиво произнесла она, прихлебывая кофе.
— Ладно, оставим пустое. С кем не бывает, — снисходительно возразил Сергей, садясь рядом на стул и поглаживая ее по спине. — Бери кофе и пошли за стол, — предложил он.
Налив коньяка, Ситняк с удовольствием выпил, прогоняя неприятный комок в горле, закусил долькой лимона, а потом придвинулся к Наталье: она откинулась на спинку дивана и сидела молча, закрыв глаза. Он положил правую руку ей на бедро, поглаживая его, а левой обнял за плечи, прижимая к себе, потом приподнял платье и, поглаживая упругий низ живота, почувствовал мягкий шелк волос на лобке, но не остановился на этом, а проникал все дальше, дальше… Наталья застонала и впилась губами в губы партнера.
— Сними трусы. Они мешают, — попросил Сергей.
Она, не возражая, быстро выполнила его просьбу и, высоко подняв платье, перекинула ногу, сев к нему на колени, как в кавалерийское седло.
Ситняк обхватил ее руками за ягодицы, поглаживая их, а Наталья быстро сняла с него галстук, расстегнула рубашку, добралась до брюк, выпустив на свободу напряженное мужское достоинство, которое ввела в себя и, учащенно дыша, все убыстряла ритмичные движения…
Примерно через полтора часа в комнату возвратился Виктор с Лидией. Вид у них был усталый, а Наталья, наоборот, ожила, по-детски веселилась, тормошила Сергея и по любому поводу хохотала.
Мужчины еще выпили коньяка, а женщины кофе, и, когда было уже довольно поздно, водитель Ситняка развез их по домам.
* * *
— Бизнес есть бизнес, а как он делается — без разницы, главное — результат, — любил говаривать Цердарь и лихо действовал без зазрения совести, полагая, что прокручивает свои делишки весьма скрытно и изобличить его невозможно. А причины для такой уверенности у него были. Во-первых, Виктор Александрович творил зло руками близких приятелей, которые, как он надеялся, никогда его не предадут. Во-вторых, он не без оснований полагал, что, оказывая ту или иную услугу людям за определенную мзду, он делает благое дело, поэтому те, удовлетворенные положительным решением своих вопросов, будут молчать.
Более того, Цердарь взял под личную опеку и влияние руководителей предприятий, производящих дефицит, и никого к ним не подпускал. Те же платили ему «натурой», то есть продукцией и продуктами. Этих людей тоже не было оснований опасаться. Они, по его мнению, не расколются хотя бы потому, что им была дана возможность кое-что иметь и для себя.
И, наконец, заместитель начальника отдела уголовного розыска задарил подарками высших начальников, а потому был уверен, что в случае опасности они будут яростно прикрывать его, тем самым защищая себя. Эти аргументы успокаивали Цердаря, и он жил и действовал, не тревожась о будущем.
На календаре был понедельник, Виктор Александрович прибыл на работу к восьми часам утра. Выйдя из машины, он постоял во дворе, запрокинув голову и любуясь чистым, просиненным небом, жадно вдыхая прохладный утренний воздух. Разгоравшийся солнечный день радовал, добавляя энергии, вселяя надежду, что впереди его ждут только земные радости.
Постояв какое-то время и как бы отряхнувшись от мыслей, подполковник вошел в свой кабинет, находившийся в особняке дореволюционной постройки, где размещался отдел уголовного розыска города Светловска. Изучив сводку за истекшие сутки, Виктор Александрович сделал письменные поручения оперативным сотрудникам и взял на контроль наиболее тяжкие преступления. На все это ушло порядка двух часов. К десяти часам утра Цердарь вызвал автомашину и направился в Измаильский отдел милиции. Необходимо было выполнить просьбу Вишневского и хотя бы что-то сделать для защиты Телуши, который в это время сидел уже возле кабинета старшего оперуполномоченного отделения уголовного розыска Гросу.
— Привет, горемыка. Что, сидишь? Ждешь своей участи? — с усмешкой спросил Цердарь.
— Здравствуйте, гражданин начальник. Помогите мне, а я вас никогда не забуду и чем смогу отблагодарю. Только, бога ради, не садите, — униженно просил Телуша, худощавый, высокий парень, одетый в белую рубашку с закатанными рукавами и темно-коричневые брюки.
— Ладно, посиди. Что-нибудь придумаю, — ответил Цердарь, заходя в кабинет Гросу.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — увидев входящее начальство, поздоровался моложавого вида чернявый плотный мужчина среднего роста, полное лицо которого украшали пышные усы.
— Здравствуй, — подавая руку, ответил Цердарь. — Что делает Телуша у тебя под дверью? — поинтересовался он.
— Собираю материал по хулиганке. Опросить его надо. Ножом пытался порезать своего знакомого, с которым вместе выпивали, а потом подрались, — доложил Гросу.
— Садись. Дай-ка материал, я посмотрю, — попросил Цердарь и углубился в чтение. Перевернув последнюю страницу, Виктор Александрович немного подумал, а потом высказал свое мнение:
— Отказывай в возбуждении уголовного дела. Ссора возникла на почве личных, неприязненных отношений, которая впоследствии вылилась в драку. Здесь явно усматривается обоюдная вина.
— Есть, товарищ подполковник. Я тоже такого же мнения.
— Отказной материал доложишь мне, — приказал Цердарь, попрощался и вышел из кабинета.
В коридоре быстро вскочившему перед ним Телуше сказал:
— Все будет нормально. Благодари Вишневского. Если бы не он, то через самое короткое время сел бы ты в колонию и не на малый срок.
Побеседовав с начальником отделения уголовного розыска и начальником отдела милиции о положении дел, Цердарь проследовал к себе на улицу Фрунзе. Благодаря кондиционеру в кабинете было прохладно. Виктор Александрович не успел сесть за стол, как раздался звонок.
— Я вас слушаю. А, это ты, Миша. Что тебя волнует? Звонишь по поводу Телуши? Все вопросы решил, можешь успокоиться. Будет отказано в возбуждении уголовного дела. Он встретится с тобой, чтобы поблагодарить за помощь. Как действовать, ты знаешь. Все понял? Ну будь, — Цердарь положил телефонную трубку, немного посидел задумавшись, потом решил зайти к начальнику отдела уголовного розыска Гуцану и доложить о результатах своей работы, а также обсудить возникшие вопросы. Кабинет Гуцана находился через коридор напротив. За столом сидел широкоплечий, высокий, чернявый мужчина в костюме светлого цвета. Увидев входящего Цердаря, он тяжеловато поднялся с места, поздоровался и сразу же задал вопрос, как будто ждал прихода своего заместителя.
— Какие проблемы стоят перед нами, Виктор Александрович? Как о нас отзываются в верхних милицейских эшелонах?
— Трофим Георгиевич, проблем перед нами стоит достаточно много. Результаты работы по городу катастрофически падают, а значит, вас скоро пригласят на ковер для объяснения причин низких показателей и доклада о принимаемых мерах. Это главная проблема, которая поглощает все остальные. На этой неделе необходимо собрать руководителей оперативных служб и провести с ними серьезный разговор, а некоторых пригласить на трибуну с отчетом. С докладом выступлю я. Он у меня подготовлен. Если вы согласны с моим предложением, то назначьте день совещания.
— Ну что ж, согласен. Надо встряхнуть начальников и учинить с некоторых серьезный спрос. А совещание проведем в пятницу в семнадцать часов, — согласился Гуцан.
…Прошло около десяти дней. Телуша направлялся в бар «Звездочка», чтобы отблагодарить Вишневского. Цердарь оказался не болтуном и выполнил то, что обещал. Сегодня Гросу ему сообщил о прекращении дела и посоветовал больше не попадать в такие истории, которые для него могут окончиться плачевно. Телуше пришлось клятвенно пообещать не попадаться по таким вопросам в милицию и напомнить, что он человек слова. Коль пообещал, что отблагодарит, то сделает это обязательно.
Вишневский, как всегда, пребывал на своем месте. Белая рубашка с распахнутым воротом подчеркивала его полное, загорелое лицо. Он широко улыбнулся, увидев Телушу, и пригласил его к стойке.
— Привет, дорогой. Что выпьешь? — спросил Вишневский.
— Дай чего-нибудь холодненького.
Михаил подошел к холодильнику, достал бутылочку «Фанты».
— Угощайся. Платить не надо. Как твои дела? — спросил он.
— Все в норме. Дело прекратили, как и обещал Цердарь. Сколько я тебе должен? — спросил Телуша, потягивая «Фанту» прямо из горлышка.
— Трудно сказать. Надо платить многим, — уклонился от прямого ответа Вишневский.
— Миша, ты не юли, а говори прямо. Сколько?
— Ну если ты требуешь прямого ответа, я отвечу. Три куска, — лицо бармена окаменело, и он прямо, не мигая, смотрел на Телушу.
— Не много ли, Миша?
— Нет. Самая скромная сумма. Делиться придется со многими.
— Понял. Завтра принесу, — Телуша поставил пустую бутылку на стойку и направился к выходу.
На следующий день он вручил названную сумму Вишневскому, а тот поделил деньги между Цердарем, Осьмаком и собой в равных долях.
2. «Другого предложения не будет…»
Июнь исходил несносной жарой. Добела раскаленное солнце, казалось, стремилось выжечь все живое на этой изнывающей от зноя и жажды земле. В полдень улицы Кундуза, центра северной провинции Афганистана, пустели и только изредка с южного направления, где дислоцировалась мотострелковая дивизия 40-й армии, на высокой скорости влетали в город БТР или «уазик». Подняв клубы пыли, они тормозили в районе базара у духанов. Приехавшие русские военнослужащие делали необходимые покупки и потом, лихо развернувшись, исчезали в обратном направлении.
Федор Федорович Рыков, высокий, стройный офицер лет сорока пяти, одетый в куртку и брюки болотного цвета, скорее спортивного, чем военного образца, вооруженный пистолетом и двумя ручными гранатами в специальных подсумках на поясном ремне и с автоматом, мчался на «уазике» в царандой.[1] Вел машину афганец, сотрудник царандоя, а справа от него расположился переводчик Навруз. Они увлеченно о чем-то разговаривали, поминутно разражаясь смехом. Рыков же, положив на колени автомат и надвинув на глаза солдатскую панаму, наполовину скрывавшую загорелое лицо, подпрыгивал на заднем сиденье и думал о своем.
Прошло два нелегких года пребывания в Афганистане. От всего пережитого и увиденного здесь в душе оставался тяжелый след, который, казалось, никогда не изгладится. На следующий день Федор Федорович вылетал в Кабул, а оттуда — в Союз, поэтому объезжал на «уазике» руководство провинции, приглашая товарищей на прощальный ужин. А сейчас ехал в царандой, чтобы вместе с командующим Хабиб Рахманом, своим подсоветным, отправиться на виллу советнического аппарата. Хабиб находился у себя в кабинете. Увидев вошедшего Рыкова, он поднялся из-за стола и, протянув обе руки для приветствия, с доброй улыбкой пошел навстречу Рыкову.
— Как дела? Как настроение? Как здоровье? Беспокоит ли спина? — сыпал командующий вопросами, внимательно выслушивая ответы.
Про спину он вспоминал при встречах постоянно, потому что во время операции в Колай Золе они оба чуть было не окоченели в кузове автомашины. Тогда Рыков сильно застудил спину, и медикам пришлось долго его растирать в палатке медсанбата, предварительно заставив выпить стакан водки. На первых порах казалось, что все обошлось, но потом боли стали беспокоить все чаще. Приходилось использовать различные способы лечения, но лучше всего снимали неприятные ощущения массаж, баня и такой нехитрый прием, как пробежка босиком по раскаленному песку.
Исполнив обязательный ритуал из вопросов и ответов, поприветствовав друг друга, приложившись щекой к щеке, Федор Федорович сел к приставному столику командующего.