Она фыркнула. - Я полагаю, тебе тоже нужна точка опоры, на которую можно опереться своим рычагом. Он улыбнулся - выражение такое же высокомерное и уверенное, как и всегда. - Ну что ж. Его глубокий протяжный голос, казалось, резонировал с какой-то глубинной частью ее. - Если когда-нибудь тебе понадобится... точка опоры для твоего рычага, я здесь. Она взглянула на него. Он наблюдал за ней, и она почувствовала, что вот-вот вспыхнет пламенем. Она вырвала свою руку из его прежде, чем он успел заметить. - Будь серьезен, Уэстфелд. Он покорно покачал головой. - А я-то думал, что совершенно серьезен. В течение следующих недель Эван пытался шутить, чтобы облегчить страдания Элейн. Но это не сработало, и в конце концов он вообще перестал шутить. Но, несмотря на все попытки заставить ее улыбнуться, он все еще скрывал правду о том, что делал. Правда была смертельно серьезна. К тому времени, как он нашел место в зале на Ганновер-сквер перед лекцией леди Стокхерст, он уже чувствовал цену последних двух недель напряженной работы. Он писал письма, нашел курьеров и лично поговорил более чем с полудюжиной мужчин. Ему пришлось. Он слишком хорошо понимал, как действует Диана. Его двоюродная сестра планировала, чтобы ее вечер развлечений имел ошеломляющий успех. Все началось со сцены из "Пиквикских газет" в исполнении театра Адельфи. Игра актеров была четкой и правдоподобной, персонажи мастерски изображены. Затем последовал концерт Мендельсона для фортепиано и скрипки и короткий антракт для легкого освежения. Он должен был завершиться выступлением знаменитой сопрано Джулии Гризи. Леди Стокхерст, зажатая между этими сияющими огнями, казалось, служила слишком ясной цели: она должна была стать комической интерлюдией. Когда она начинала, казалось, что она действительно подходит на эту роль. У нее были составлены великолепные звездные карты, показывающие курс планет и расположение ее кометы на ночном небе. Она говорила с большим воодушевлением; ее жизнерадостность перешла все границы, подобающие леди. Она закончила свое выступление страстной речью о движении звезд, предсказав возвращение небесного посещения через двенадцать лет. Нужно было либо смеяться, либо аплодировать... и когда она закончила, аплодисментов не последовало. Вместо этого, когда она попросила задать вопросы, аудитория сидела почти в тишине, как будто не была уверена, как реагировать. Следующие несколько секунд будут решающими. - Леди Стокхерст, - сказала женщина впереди. - Я не могла не заметить, что ваша презентация включала расчеты, которые традиционно ведутся джентльменами. Как леди, вы когда-нибудь задумывались о том, что, возможно, вы не подходите для такой работы? Могло быть и хуже. Тем не менее, через холл от него Эван мог видеть, как напряглась Элейн. Ее подбородок вздернулся, как будто она бросала вызов всему миру говорить плохо о ее матери. Он почувствовал, как его собственное сердце сжалось, как будто он вздрагивал от боли, которую ей могли причинить. Леди Стокхерст, однако, просто нахмурилась, глядя на женщину в замешательстве. - Нет, - коротко ответила она. - Следующий? По комнате прокатилось тихое хихиканье. Эван сам подготовил несколько вопросов. Но он надеялся, что ему не придется вмешиваться. В конце концов, если остальные его планы не осуществятся, его одиночные усилия вряд ли смогут повлиять на такую большую толпу. Он не мог точно определить, когда у него появились такие чувства, но теперь, когда это продолжалось столько месяцев, он лично сразился бы с каждым мужчиной и женщиной в комнате, просто чтобы заслужить улыбку Элейн. Это было глупо и бессмысленно... и совершенно неизбежно. Это больше не имело никакого отношения к тому, чтобы загладить свою вину. Он не хотел, чтобы ей причинили боль; это было так просто. Рука на боку непроизвольно сжалась в кулак. - Леди Стокхерст? В глубине комнаты стоял мужчина. Эван никогда не видел его раньше - по крайней мере, вживую. Но он видел портрет этого парня. Медленно его рука разжалась. Мужчина был старше, возможно, ровесником самой леди Стокхерст. Его лицо было худым и обрамлено короткими, неопрятными волосами, которые начинали седеть. Леди Стокхерст просияла. Он повозился с какими-то бумагами в руке, разворачивая их, а затем оглядел комнату. - Я сам еще не имел удовольствия ознакомиться с вашей работой, леди Стокхерст, но моя тетя увидела ранний экземпляр вашей монографии и попросила меня передать вам ее признательность за вашу скрупулезную работу. - О. Леди Стокхерст озадаченно потерла нос. - Но я никому не давала копии своих работ, кроме... Ее взгляд метнулся влево и упал на Эвана. Эван попытался не улыбнуться. Он потерпел неудачу. Через два ряда от него зашевелилась Диана. В течение последних месяцев они продолжали общаться, но их отношения стали напряженными. Она не разговаривала с леди Элейн, она не извинилась - и он наполовину подозревал, что она придумала роль леди Стокхерст в этом вечернем развлечении как способ доказать Эвану, что она не передумает. - Тем не менее, - говорил пожилой джентльмен. - У меня есть кое-какая корреспонденция от нее. Диана неодобрительно скрестила руки на груди. - Ну, нет необходимости слушать, как старые вороны обмениваются приветами, - сказала она. Не слишком громко, но и не слишком тихо. Это был ее типичный стиль - резкое оскорбление, произнесенное с мягкой улыбкой. Но это не было встречено обычной реакцией. По комнате пронесся ропот. Те, кто был ближе всего к ней, повторяли ее слова, пока зал практически не загрохотал от неудовольствия. - Вороны? - Джентльмен повернулся к Диане с озадаченным выражением лица. - Мэм, рекомендация моей тети привела пятнадцать членов Королевского астрономического общества на это мероприятие. Как только лорд Уэстфелд прислал сообщение о презентации леди Стокхерст, я понял, что обязан присутствовать. На другом конце комнаты Элейн бросила взгляд на Эвана. Он улыбнулся ей. Вот. Я же сказал, что все будет хорошо. - Это... Астрономическое общество? Диана моргнула, глядя на мужчину, без сомнения, пытаясь определить его статус. - Кто вы такой? Кто ваша тетя? - Я сэр Джон Гершель, - ответил мужчина. - А моя тетя - Кэролайн Гершель - единственная женщина, награжденная Золотой медалью Королевского астрономического общества. Она не смогла приехать из Ганновера, где в настоящее время проживает, но попросила меня зачитать заявление от ее имени. На другом конце комнаты на него смотрела Элейн. Ее глаза расширились и засияли. И в этот момент Эван точно понял, почему он пошел на такие неприятности. Не только для того, чтобы заставить ее улыбнуться. Не просто по дружбе. Не только из-за его плохо сдерживаемой, непродуманной похоти. Он сделал это, потому что был влюблен в нее. - Когда лорд Уэстфелд переслал мне рукопись леди Стокхерст, - начал сэр Джон, - я опасался худшего. Но через несколько мгновений мне стало ясно, что я читаю работу одного из лучших умов во всей Европе. Элейн покачала головой, глядя на него - не с упреком, а с нескрываемым восторгом. Письмо изобиловало математическими ссылками. В каком-то смысле ему казалось, что он вернулся домой - как будто он исправил ошибку, которая долгое время беспокоила его. Это стоило всех тех неприятностей, которые он перенес, чтобы увидеть, как Элейн улыбается без страха. - Я могу с уверенностью сказать, - заключил сэр Джон, - что имя леди Стокхерст должно быть связано с моим именем и именем миссис Мэри Сомервилл за ее проницательность. Эван проехал бы через ад и обратно ради выражения лица Элейн - этого сияющего, раскаленного добела счастья, которое невозможно было подавить. Он чувствовал радость так остро, что это почти причиняло боль. Глава 8 После того, как толпа начала расходиться, Элейн разыскала его. Как она могла этого не сделать? Он был в дальнем конце комнаты, и все же, как только ее взгляд упал на него, он повернулся к ней. Она почувствовала, как загорается, когда их взгляды встретились, как масляная лампа, включенная на полную яркость. Так почему же, когда она пересекала комнату, чтобы встретиться с ним, ее внутренности, казалось, скручивались в узлы? Что это было за возбуждение, которое она ощущала всем существом? Он был просто другом. Просто друг. Хороший друг, да, и тот, кто оказал ей исключительную услугу. Он стоял на краю зала, когда толпа текла мимо него, стоя с группой ее друзей. Там были герцог и герцогиня Парфорд, несколько дам... и младший брат герцога, сэр Марк Тернер, что скорее объясняло присутствие дам. - Герцогиня, - сказала Элейн, и ее подруга повернулась, улыбаясь, и протянула руку. Герцогиня Парфорд была одной из самых близких подруг Элейн. Она знала о переживаниях Элейн и пришла, чтобы оказать ей поддержку. - Ваша светлость. Сэр Марк. Элейн кивнула другим членам группы, а затем сглотнула, прежде чем обратиться к последнему мужчине. - Уэстфелд. Как же приятно видеть вас всех. Уэстфелд встретился с ней взглядом. - Мы говорили о природе дружбы, леди Элейн. - Я говорила о том, - вмешалась герцогиня, - что Уэстфелд был вам очень хорошим другом. - Да. Элейн обнаружила, что не может оторваться от его пристального взгляда. - Я очень благодарна ему. Но "благодарна" было совершенно неправильным словом. Она поняла это, глядя в его темно-карие глаза. Она могла бы смотреть в них весь вечер и не заметить, как прошло время. Нет, она чувствовала не благодарность. Это было нечто гораздо более электрическое.