– Школьная поездка в старших классах младшей школы. – Что? – В пятом классе. Вы ходили в Эмпайр-стейт-билдинг. Сандра испугалась, но ты ее успокоил. Ты держал ее за руку, пока не пришло время уходить. Брэм непонимающе уставился на меня. – Сандра боялась высоты, – пояснила я. Я чувствовала, что мой голос начинает дрожать, но мне хотелось высказаться. – Она могла бы забраться на ту крышу только в том случае, если бы ты пошел с ней. – О чем ты говоришь? Я смахнула слезу. – Она сама мне это сказала. Неужели ты даже не помнишь? – Рейчел. – Брэм произнес мое имя так, словно сочувствовал мне. – Фредди был со мной, когда умерла Сандра, – продолжила я. – Но я понятия не имею, где был и чем занимался ты. Я пытаюсь выяснить, что произошло. Вот почему я пришла на твою вечеринку, вот почему я пробралась в твою комнату… мне нужно знать. Собственный голос предал меня. Он звучал рвано, отчаянно. Я изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться перед этим парнем, который не заботился ни о чем и ни о ком, кроме себя. И хуже всего было то, что он не смотрел мне в глаза. Даже в этот момент, когда я вывернула душу наизнанку. – Посмотри на меня, Брэм. – К моему удивлению, мой голос не звучал сердито. В нем сквозила усталость. – Почему ты никогда не смотришь на меня? Тогда Брэм поднял на меня глаза. И впервые с него слетела маска, которую он носил с момента нашего знакомства, и я увидела в нем что-то настоящее. Его взгляд стал другим. Как-то мягче. На этот раз Брэм не выглядел так, будто ненавидит меня. На самом деле он выглядел как человек, способный к сопереживанию. Он подошел к кровати и приподнял угол матраса. Под ним лежала маска. Брэм вернулся ко мне. – Ты за этим сюда пришла? Мне не пришлось силой отнимать маску, Брэм сам вложил ее мне в руки. Она была начисто вымыта, но на той части, где предполагался лоб резинового монстра, остались темные пятна. Брэм заметил, как я задержала на пятнах взгляд. – Кровь, – пояснил он. – Но не Сандры. Моя. Брэм откинул назад волосы, падавшие ему на лоб, и показал мне скрытый под ними порез. В отличие от свежей раны на брови этот порез уже затянулся, но кожа все еще имела розовый оттенок. – Сандра ударила меня по голове подставкой для книг. Нокаутировала меня. Я это заслужил. Я подошла ближе, мои пальцы сами собой потянулись, желая коснуться этого повреждения, нанесенного Сандрой. Воспоминания казались такими свежими, такими неизгладимыми, словно она все еще была здесь. Осознав, что делаю, я опустила руку, отвела взгляд от шрама и посмотрела Брэму в глаза. – Что ты хочешь сказать? – Я пришел в себя только тогда, когда она уже упала, – ответил Брэм. – Я искренне сожалею о том, что с ней случилось, Рейчел. Но это был не я. Такую версию я не могла принять. Новые непрошеные слезы выступили у меня на глазах. Сандра умерла, и это случилось по чьей-то вине. – Это был ты. – Нет. – Тогда как тебя ранили в ночь, когда Фелисити проводила испытание на страх? – Что?! – Я видела, как ты схватился за ребра и поморщился. Сим сказал мне, что он пнул парня в маске под ребра. Так как тебя ранили в ту ночь? Я старалась, чтобы мой голос звучал ровно, спокойно и отчетливо, как у диктора. – Я не понимаю, о чем ты говоришь. Брэм лгал. Я слышала это по его голосу, видела по глазам. Все в нем вдруг неуловимо потускнело. И Брэм понял, что я распознала обман, потому что подошел ближе, как будто нуждался в контроле над ситуацией, надо мной. – Ты лжец, – сказала я. – Рейчел, можешь не верить мне в остальном, я не против, но поверь мне насчет Сандры. Что бы ты обо мне ни думала, ты же знаешь, что я ничего ей не сделал. Я покачала головой. – Этого я не знаю. – Нет, знаешь. В глубине души ты это знаешь. Ты выставляешь меня злодеем, потому что таким образом можешь игнорировать правду. Я помотала головой, стряхивая слезы с глаз. Это должен был быть Брэм. Все указывало на него – это должен был быть он. Свалить всю вину на Брэма было легко, потому что это означало, что мне не придется брать ее на себя. Но более того, это означало, что мне не придется признавать правду, запертую в темном уголке моего сознания. Правду о том, кем на самом деле являлся человек в маске. Я все больше хватала ртом воздух, но все равно ощущала, что задыхаюсь. Брэм стоял так близко, что я чувствовала жар тела, исходящий из-под его свежей футболки, и невыносимо пьянящий аромат сосны и лайма от его волос. Внезапно я осознала, что его руки обнимают меня, а мои – его. Я не знала, почему мы обнимаемся – если это можно назвать объятием. Было больше похоже на то, что Брэм держал меня. Я даже не заметила, как Брэм коснулся пальцем моего подбородка, нежно приподняв мое лицо. – Ты знаешь правду, Рейчел. Все это время ты ее знала. Он находился так близко, что грань между ненавистью и страстью размылась. Его прикосновение к моей коже походило на разряд тока. Воздух обжигал легкие. Я моргнула. Отступила назад. Тотчас же, какое бы заклинание мы невольно на себя ни наложили, оно разрушилось. Я бросилась прочь из комнаты, из этого дома, где гремела вечеринка, и ни разу не оглянулась. 47 Я НЕ МОГЛА ПЕРЕСТАТЬ думать о том, что сказал Брэм. В глубине души ты это знаешь. С тех пор как Сим признался, что видел Человека в Маске, я все думала: «А что, если?» И когда этот человек появился на вечеринке в честь Хэллоуина, я убедила себя, что у меня всего лишь разыгралось воображение, но голос разума в моей голове продолжал задавать вопрос: «А что, если?» А с тех пор, как Лакс сообщила, что тоже видела человека, слова повторялись в моей голове, как мантра. А что, если? А что, если? А что, если? После гибели Сандры все стало таким очевидным. Это был он. Второй человек, который когда-то проник в мой дом. Ведь Мэтью Маршалл действовал не один. В ту ночь я видела двух парней в масках, и когда один из них остался, другой убежал. Что, если человек, который сбежал из моего дома той ночью, вернулся? Что, если он вмешивался в испытания на страх, проводимые членами Клуба поклонников Мэри Шелли, чтобы передать какое-то послание? Что, если он охотится за мной? Так что же делать, если ты совершенно уверен, что за тобой охотится убийца в маске? Конечно же в понедельник утром отправиться в школу. Я не могла остаться дома – наступил день поминовения Сандры, и я обещала ЗамуДищу произнести небольшую речь. Я сидела в аудитории, довольно успешно притворяясь нормальной девушкой, чьей жизни не угрожает маньяк в маске. В руках я держала листок бумаги, на котором написала свою речь в память о Сандре. Неровный почерк едва можно было прочесть, даже мне самой. На сцене члены хорового кружка заканчивали какую-то песню о благодати. За ними висела простыня, скрывающая какой-то большой сюрприз, о котором ЗамуДище собирался нам рассказать. Я могла только предположить, что это – гигантская мемориальная доска, посвященная памяти Сандры. Интересно, подумала я, понравилось бы Сандре, что ее имя навсегда выгравировали на блестящей золотой поверхности, или она бы пришла в ярость, что ее навеки связали с этой школой. Я ненавидела себя за то, что не знала наверняка. Когда хор закончил петь, ЗамуДище вышел на сцену, чтобы вместе с нами проводить певцов под аплодисменты. Я зааплодировала с опозданием и остановилась тоже слишком поздно, опустив руки лишь тогда, когда ЗамуДище бросил в мою сторону многозначительный взгляд. – А теперь слово передается одной из подруг Сандры, – объявил ЗамуДище. – Рейчел Чавес. Я встала, поднялась по трем коротким ступенькам на сцену и заняла свое место за трибуной. Несколько секунд я просто разглаживала свой листок. Мои руки дрожали, а кожа под воротником начала зудеть. Огни софитов казались особенно яркими, как будто они могли ослепить меня. Внезапно я испытала прилив ненависти к ЗамуДищу и всем собравшимся в этом зале за то, что они заставили меня сделать это. Но потом я взглядом нашла в толпе свою маму. Она стояла позади вместе с остальными учителями. Мама уже плакала, а ведь я еще даже не начала говорить. А затем я увидела Фредди. В момент, когда наши взгляды встретились, он кивнул мне в знак ободрения. Зуд на коже поутих. Свет уже не казался таким ярким. Я опустила взгляд на листок и начала читать. – Когда я узнала, что мне нужно выйти и произнести несколько слов о Сандре, то стала размышлять, что же сказать в ее память. Потому что она хотела бы чего-то значительного. Она этого заслуживает. Я постаралась вспомнить о ней самое лучшее. Например, она была щедрой. Она была рада помочь кому угодно, чем угодно. И она была смелой. Она умела знакомиться с людьми так, словно это не самая трудная задача в мире. И она ненавидела фильмы ужасов. Мое горло перехватило, из груди вырвался грустный смех, в котором слышались слезы, и на мгновение я оторвалась от чтения. На губах Фредди появилась невеселая улыбка. – Но все же причина, по которой я так ее любила, эгоистична. Я любила Сандру, потому что она дружила со мной. – Я глубоко вздохнула и услышала, как помехи потрескивают в микрофоне. Я прочитала следующую строчку про себя, прежде чем произнести ее вслух, из-за слез перед глазами все расплывалось. – Она дружила со мной, когда никто больше не хотел. И она не заслужила того, что с ней случилось. Я попыталась найти взглядом в толпе членов клуба. Фелисити со скучающим видом разглядывала потолочные светильники. Тайер, казалось, тоже не слушал, обмякнув в кресле, вялый, как труп. Но Брэм наблюдал за мной, и наши взгляды встретились. Мне оставалось сказать еще немного, но я не могла разглядеть строчки сквозь слезы. Я решила, что Сандра не хотела бы видеть меня распустившей здесь нюни. – Так что да. Почтим память Сандры. Все ученики Манчестерской школы захлопали, и ЗамуДище взошел ко мне на трибуну. Я уже собиралась вернуться на свое место, но он остановил меня. – Не поможешь ли мне открыть это? – попросил он, указывая на большую белую простыню позади нас. Я встала с одной стороны полотна, а он – с другой.