– Ладно, едем. – Почтовое отделение в Хамовниках находится, – предупредил Еремей. Поймали лучшего лихача, и тройка полетела по бульварам. Время было дорого. Пять рублей не показались слишком большой ценой, и оба полицейских прошмыгнули в подворотню. На первом этаже здания была надпись «Почта». – Еремей, ты должен вытащить его на улицу. Я буду сидеть на скамейке, и сбоку смогу рассмотреть. И понять, Пфальц это или нет. Сам подойти не могу, он может испугаться. – Так… Он, не тот человек, за которого себя выдает. Этот Самойлов не может знать некоторых вещей, известных настоящему Самойлову. Но, мы его поймаем на этом. Скажем, пришёл посыльный, допустим, с книгой, которую он оплатил. Нужна книга и «Букинист». Можем привести его невесту и мать. Но рисковать с невестой или подставной бабушкой не стоит, он может всё понять и удариться в бега. – Я сейчас, – проговорил Стабров, – всё исправлю. К счастью, подобный магазин был неподалёку. Полицейский чиновник пробежал глазами по полкам, и обнаружил издание Н,В. Гоголя, да ещё прижизненное. Сохранность неплохая. Вполне подойдёт! – Мне понравилась эта книга… – Сто рублей, – и торговец масляно улыбнулся, как кошка, сожравшая хозяйскую сметану. – Дороговато… – Дешевле девяноста не могу… – Отлично, но надо завернуть. Это подарок. – Понимаю, – заметил приказчик, и красиво завернул, да ещё завязал красной ленточкой, – прошу вас, – и премило поклонился, получив девять красненьких бумажек. – Так, – припомнил Тулупов, – нужен мальчишка и полтинник. Полтинник нашёлся в кармане Стаброва, а мальчишку раздобыл Тулупов. Начался жесткий инструктаж. – Должен выйти почтмейстер Самойлов, к нему принесли посылку. Понял? Получишь пятьдесят копеек. Не хочу я заходить. Для него книга, он её заказал и оплатил у букиниста. – Ну понял, – пробубнил юный вестовой. Тулупов был убедителен, и посланец пошёл в здание. Все разошлись на свои места. Стабров просто почти не дышал, он смотрел в землю, боясь сглазить. Но вот, дверь открылась, и шустрый мальчуган за рукав вытащил почтальона. Тот двинулся к Тулупову. У Сергея Петровича просто замерло сердце. Нет, точно он. И правую руку держит так, словно там у него обшлага ливреи. Точно, он. И лицо один в один… Посыльный передал книгу. Почтмейстер взял в руки посылку, жесты были очень знакомыми, как и походка. И, Дмитрий Иванович фон Пфальц, вернулся в своё отделение почты. Стабров некоторое время не мог сказать даже слова, но затем успокоился. – Еремей, теперь нам надо в Лефортово проехаться, посетить неких Игнатия и Савелия, к этим господам у меня просто масса вопросов. Был я у них в Техническом училище, но, как видно, домашний визит будет более разумным. – Всё сделаем, Сергей Петрович. *** Почтовое отделение было и не большим и не маленьким. Но в глазах чиновника двора Его Величества, довольно незначительным местом. Пока суть да дело, Еремей зашёл к конторе с щаднего крыльца, во избежание возможных эксцессов. Барон Пфальц не шёл, а именно шествовал, и даде дверь в отделение почты перед ним словно приоткрылась сама собой, демонстрируя почтение. За ним шла Ксения Михайловна, замыкал кортёж капитан-лейтенант флота Стабров. У служащих почты просто глаза полезли на лоб, увидев подобное. Но, пришёл на помощь флотский офицер. – Господа. Барон фон Пфальц желает поговорить с Петром Павловичем Самойловым. – Сейчас позовём, – встал старший из сотрудников, и поспешно пошёл за руководителем. Почтмейстер через пару минут вышел, на ходу застёгивая мундир. Но увидев важного царедворца и офицера, вдруг попытался поспешно ретироваться. Стаброву пришлось перепрыгнуть через контору, и миновав три проходные комнаты, оказаться во дворе, где умелый Еремей, ухватив беглеца за корпус. – Дмитрий Иванович, да я это, Стабров, – негромко проговорил полицейский чиновник, – куда ж вы от отца-матери. Пойдёмте в экипаж, там и поговорим… – Я Петр Павлович Самойлов, – проговорил собеседник. Еремей его отпустил, но стоял рядом, ожидая подвоха. Но тут и Сергей Петрович взял знакомого за руку, словно сжав руку беглеца железными клещами. – Пойдёмте. Какой вы Самойлов. Вот и перелом на суставе большого пальца, – заметил Стабров, – Правая рука, Дмитрий. И соседки ваши в доме на Хамовниках показали, что не помните вы никого из людей, известных покойному Самойлову. Поехали домой, вас мать и отец ждут, да и гонки через неделю. И ваш «Indian» простаивает. Человек в мундире почтмейстера стоял, будто не обращая внимания на руку Стаброва. Он смотрел в одну точку и сказал глухим голосом: – Так Сергей Петрович, ведь из-за меня человека убили. – Поймали мы злодеев. Дмитрий Иванович опять замолчал, и будто сгорбился. Он отвернулся от Стаброва, и так не двигался. Но вот, дверь отворилась, и по ступеням сбежала Ксения Михайловна, тут же повиснув на плечах сына. Лицо Пфальца- Самойлова бывшее таким растерянным, словно разгладилось. Быстрым шагом, не обращая внимания на бренчавшую о ступени шпагу, подошёл и Иван Иванович. – Пора домой Дмитрий, тебя уже все заждались! Стабров посмотрел, как семья Пфальц садится в карету. Тулупов, по простоте душевной хотел с ними, но морской офицер прилержал прыткого соратника. – Лови ваньку, Еремей. А им надо без нас поговорить. Пристал хлебный мякиш Всё повторяется в жизни, и на яву, а не во сне, как это не смешно казалось Сергею Петровичу. Опять они оказались в прекрасной квартире зубного техника Рейманна Адольфа Юрьевича, и даже городовой Муромцев на боевом посту, лежит на матрасе, в гостиной. Просто спит человек, но как должно, с револьвером под подушкой. Но, есть изменения- вместо кваса на столе стоит прекрасный термос с горячим чаем, который Анна Аркадьевна заставила взять с собой. Но, и те же пирожки, купленные у разносчиков- с ливером, вязигой, и капустой яйцами. – Сергей Петрович, садитесь, поешьте. Всё хорошо будет, не волнуйтесь, – говорил Минаков, – вот и чай. Ваша барышня заваривала. Девяткин сидел здесь же, пытаясь рассмотреть модный узор французских обоев. Конечно, квартира была со вкусом отделана и обставлена. Письменный столик, итальянской работы, орехового дерева. Суля по множеству ящичков и инкрустации янтарём и слоновой костью, века эдак шестнацатого. Гобелены, льежских фабрик восемнадцатого века. Персидские ковры, не сложного узора, что лишь говорило о их древности. Три вазы муранского стекла, плод усилий лучших венецианских мастеров. Здесь было чем полюбоваться. Андрей Сергеевич налил горячий ароматный напиток для своего начальника. Но полицейский чиновник опять обошёл квартиру, проверив, все ои форточки открыты. Электрический фонарик не зажигал, рисковать было нельзя. Честно, мечталось увидеть, кто же проникнет внутрь? Правда, Сергей Петрович не мог успокоится. Он всё вспоминал, как удалось выйти на осведомителя хитроумной банды. *** Стабров всё ходил вокруг аспидной доски, просто вымучивая из себя мысли. «Да кто же предупреждает грабителей? – говорил он сам себе, – какой круг знакомств? Обносят жилища очень богатых обывателей, на верхних этажах зданий. Сверху, на веревке спускается человек, лезет в форточку. Но, ведь необходимо, что бы квартира была пуста? Риск что останется кто-то из жильцов, велик. Люди их круга? Слишком маловероятно. Прислуга? Возможно, но велик риск разоблачения. Дворник, молочница, водопроводчик??? Опять, происшествия не в одном доме. Тогда это тот, которого регулярно посещает кухарка или служанка, то есть прачка или лавочник. И, тот, у кого делают ежедневные покупки- это булочник. Зачастую хороший хлеб из сеяной муки, совсем не дешёвый, он печёт на заказ. И какие тут у нас булочные? А, вот.... Булочная Беклемишева» Сергей Петрович повеселел, и быстро накинул пиджак. Перед ним так призывно поблёскивал телефонный аппарат. – Кузьма Иванович, – позвонил Стабров старшему филёру, – да, я это. Дельце тут. Надо присмотреть за приказчиками булочной Беклемишева. С кем общаются, кто в друзьях? Ну и отлично. Полицейский начальник нажал на рычаг, и соединился с дежурным по сыскной полиции: – Степан Игнатьевич! Девяткина и Минакова ко мне. И Еремея Гвоздёва предупреди, что бы готовил экипаж. – Всё сделаю, – раздался в трубке голос дежурного. Опять служащие сыскной полиции тряслись в повозке, железные шины колёс позвякивали по булыжной дороге. – Куда дальше, Сергей Петрович? – не понял Еремей. – Так ты же извозчик бывший, должен знать. – Да, так больше купцов на Каланчёвку возил, или которых побогаче на Никольскую, в нумера. Ну, Замоскворечье. Здесь люди проживают совсем богатые, у многих и свои экипажи имеются. – Через два поворота, Еремей. Там нас и подождёшь, мы пешком пройдём, -заметил Сергей Петрович. Вот, трое мужчин почти на ходу соскочили на тротуар, и быстрым шагом пошли по улице. Вывесок здесь было немного, всё особняки и богатые лома, прошли мимо усадьбы. Но вот, и вывеска «Булочная». – Что думаешь, Девяткин? – Находится лавка аккурат между всеми домами, где были ограблены квартиры, Сергей Петрович. Вполне логично, – говорил полицейский надзиратель, посмотрев на окрестные дома, – Подойдём, поговорим ? Посмотрим, что за местечко, какие люди? – Андрей Сергеевич… Если бы надо было избивать приказчиков, мы бы взяли с собой городового Муромцева или Елисея Дмитриевича. Минаков улыбнулся, и показал в фигуральном смысле кулачищи двух легендарных московских городовых. Понятно, что полицейскому надзирателю было далековато до этих слуг закона. Девяткин тоже засмеялся, представив себе эту картину. – Ничего… – ободрил всех полицейский чиновник, – глядишь, Кузьма Иванович нас не подведёт со своим эскадроном. Все он проверил, ничего не упустил. *** Еремей Тулупов , привычно наряженный в мастерового, обклеивал афишами тумбу. « Да, что за служба…Уж пожалуй, все ремёсла освоил. Ну, кроме электротехники. Даже кровельщиком пришлось потрудиться. А я ведь на полицейской службе, а опять тумбу клеем мазать» Но работа спорилась в его ловких руках, и афиша на столб легла ровно, не задираясь и без пузырей. Работник разгладил кистью, и остался довольным. И верно, всегда плохо мешать одну работу с другой. Так, сейчас чуть не упустил умелый филер поднадзорного. А был это приказчик булочной, Устьян Кузьмич Плюшкин. Его карточку вручил починенному Кузьма Иванович.