– И Зоману лучше не знать об этой штуке. Вдруг он решит воспользоваться ею? – Ну и пусть. Тогда он станет ее пленником. – Зоман не дурак. Он знает свойства этой игры и сумеет по-другому ею воспользоваться. Он очень силен. – Ему наверняка уже проболтался Дан, он же знает о шкатулке. Я обращалась к ней, когда надо было попасть в замок Мертвяка из склепа Магатама. – Не думаю, – Бдук покачал ушастой головой, – иначе Зоман уже отобрал бы у тебя это волшебство. Отдыхай, а я спрячу коробку. Пусть лежит себе в моем домике, там до нее никто не доберется. 3 Мне снился мрачный зал, в котором находился Иоко. Снились высоченные колонны, похожие на мертвый черный лес, уходящий во мрак, и гулкое холодное эхо, повторяющее звук моих шагов. Снилось, что я иду вперед, в темноту, и чувствую себя совсем одинокой. Рядом нет болтливого Бдука, верного Иоко, заботливого Зомана, я совершенно одна. Лес колонн поглощает меня, затягивает в свой холодный сумрак, и из темноты ко мне тянутся худые, высохшие руки скелетов, вылезающих из-под плит пола. Они хватают меня за ноги, тянут за лямки рюкзака, дергают за волосы и стучат, стучат, стучат… Эхо неустанно повторяет стук их костей, и моя голова начинает трещать от жуткой боли. Я проснулась и поняла, что голова на самом деле болит и откуда-то действительно слышится сухой треск. На постели сидел призрачный ворон Иоко, косился на меня блестящими круглыми глазами и стучал острым клювом о край кровати. – Ты совсем обнаглел? – прошептала я, потому что сил на крик не хватало, настолько болела голова. – Пошел вон отсюда! – Давай без обид, Со, – наклонив голову, нагло произнес призрачный ворон. – Я не пущу тебя к Дереву-порталу. Ты не найдешь его. Ничего страшного не произошло, ты жива и скоро будешь совсем в порядке, просто не приходи больше ко мне. Убирайся обратно к Агаме и прекращай разыгрывать из себя могучую чародейку, способную освободить время. Я смотрела на него и молчала: не знала, что сказать. Спокойный, ровный тон его слов рвал мое сердце на кусочки. Что случилось и почему он так говорит? – Уходи к Акаме, – еще раз повторил ворон Иоко и пропал. Я осталась лежать на кровати, чувствуя, как по щекам текут слезы. 4 Правильно, девочки только и умеют, что рыдать о своей безответной любви. Я испытывала к Иоко сильные чувства и считала своим, а он меня предал. Ударил меня, бросил и велел убираться, сказав, что я слабая и глупая. Ну, прямо он этого не сказал, но четко дал понять, что я тут не нужна. У него, видите ли, какая-то своя миссия, которую надо выполнить. Миссия по защите портала, что ли? Я как следует наплакалась, съела несколько шоколадных конфет, выпила чаю и почувствовала, что стало легче. Грусть не ушла, но уже не так пекло и жгло на сердце и не таким сплошным потоком лились слезы из глаз. А затем ко мне пришел Зоман. Принес связку бананов, еще конфет и небольшую белую коробку, перевязанную тонкой белой ленточкой. – Посмотри, что тут, – сказал он и довольно улыбнулся. Ну что там может быть такого, что заинтересует меня и разгонит печаль? Я нехотя потянула за ленту, открыла крышку, обтянутую белым атласом (невероятное изящество!), и увидела… Что бы вы думали? Конверсы. Новенькие белые конверсы со звездочками сбоку и белыми длинными шнурками. – Боже мой… – выдохнула я, хватая кеды. – Где ты их взял? – Моим слугам пришлось постараться, – улыбнулся Зоман. – Надеюсь, они подойдут. Это тебе от меня, милая София. Он подошел ко мне, вытер мокрые щеки и велел больше не рыдать. – Отдыхай, а как только загорятся красные фонари, мы с тобой снова приступим к занятиям. Мою ученицу больше не сможет поколотить любой чародей. Не такой уж твой Иоко и сильный. И Зоман ушел. 5 Я погрузилась в бесконечную грусть. Конечно, у меня еще оставалось рисование: обучение у Зомана и постоянные поиски Дерева-портала совсем не оставляли времени на это занятие. А теперь, сидя на ковре у горящего камина, я вдруг поняла, что очень, очень хочу взять в руки карандаш. Мои принадлежности по-прежнему хранились в отдельном кармане рюкзака, и я вытащила заметно похудевший альбом, подержала его некоторое время в руках, всматриваясь в белые нетронутые страницы, затем достала простой карандаш и резинку. Сегодня не будет ярких цветов и нежных переливов красок. Только четкость и выразительность грифеля. Штрихи выходили немного грубоватыми и резкими. Я почти не стирала, рисунок удавался сразу, каждая линия или черточка оказывалась верной. Даже немного неправильный разворот головы лишь подчеркнул пронзительность глаз и решительное выражение лица. Длинные пряди волос, высокая шея, точеный подбородок и ямочка на нем – я рисовала Иоко и торопилась запечатлеть его лицо на бумаге, словно боялась, что он забудется, сотрется под гнетом повседневных дел. Словно мне угрожал утратой памяти сам замок Мертвяка, и потому мои пальцы торопливо старались запечатлеть на бумаге любимый образ. Слезы уже не капали из глаз, они просто иссякли, пропали, оставив черную пустоту в душе. Ничто не радовало, ничего не хотелось. Мне уже было плевать на Мир Синих Трав, и только быстрое, судорожное рисование немного утихомиривало эту страшную боль внутри. Легкая тошнота и головная боль не шли ни в какое сравнение с тем мраком, что творился в моей душе, с теми кровавыми ошметками, в которые превращалось мое сердце. Я все рисовала и рисовала, а когда закончила, то дрова в камине прогорели, оставив высокую горку серого пепла. Передо мной лежал совершенный образ моего Проводника, с его пронзительным взором, гордо поднятым подбородком и улыбкой, такой родной и любимой. Я смотрела на рисунок и понимала, что образ Иоко выбит прямо в моем сердце, запечатлен навсегда, и я уже не смогу собрать частицы своей разбитой души. Больше не буду счастлива, не смогу двигаться дальше. Что мне оставалось: заниматься с Зоманом? Зачем? Медленно поднявшись, я достала карты Безвременья, собираясь убрать в них портрет, и рисунок с воронами, который я сделала в замке Каты, упал прямо к моим ногам. На нем появилась новая запись: Перестань реветь, собирай вещи и уходи к Агаме. Я уставилась на буквы и пораженно замерла посреди комнаты. Да кто это пишет мне? Что за фокусы? Путешественник тоже решил давать мне советы? Я схватила карандаш и быстро написала в самом низу рисунка: «Оставь меня в покое». Затем сложила свое художество в тетрадку и захлопнула ее. В мансарде царила тишина, Бдук куда-то исчез, Зомана не было слышно. Глубоко вздохнув, я повесила рюкзак за спину и торопливо полезла под кровать. Меня тянуло в зал колонн, и я ничего не могла с этим поделать. Нужно было снова увидеть Иоко, хотя бы раз. К тому же он наверняка хотел есть, и я захватила со стола остатки запеченной курицы, шоколад и печенье. Глава 34 1 Тяжелый рюкзак я оставила в комнатке Бдука, чтобы не мешал. Карты Безвременья надежно хранились в одном из его карманов, и я очень надеялась, что у Зомана нет к ним доступа. К залу колонн я добралась тихо и бесшумно, как мышка, и спряталась за высокими колоннами. Мне хотелось увидеть Иоко, но сделать это незаметно. Казалось, что я взгляну на него и все пойму. Достаточно будет лишь посмотреть в лицо моего Проводника, чтобы определить, тяготеет ли над ним проклятие. Но его не было на обычном месте. Только пустота и тишина. Страх и ужас вдруг охватили меня, и я подумала, что Зоман все-таки убил моего Проводника, а передо мной, наивной дурочкой, прикинулся добрым и заботливым. Я остановилась посреди зала, пораженная этой мыслью, и вдруг услышала тихую ругань. Мигом метнувшись к стене, я спряталась в тени и увидела, как из темноты вынырнул Иоко. Хмурый и мрачный, он остановился между колоннами и с силой стукнул по одной из них кулаком. Постоял немного, развернулся и снова скрылся во мраке, там, где должна была находиться заветная стена с изображенным на ней Деревом-порталом. Выходит, он нашел это дерево, но просто не пустил меня к нему, потому что должен охранять? Может, Иоко и правда заколдован? Я выбралась из тени к той колонне, где мы обычно сидели, поставила еду и быстро убежала, забившись в самый дальний угол. Через некоторое время Иоко вернулся, уселся скрестив ноги, увидел мою еду и позвал меня. В его хриплом голосе не было угрозы или злости, только следы мучений, которые заставили мое сердце сжаться. – София, ты где? – крикнул он в темноту. Я молчала, вжимаясь в холодную мраморную колонну. – Со, ты тут? – Иоко сделал еще несколько шагов вперед и замер, словно натолкнувшись на стену. Он не мог выйти из зала колонн и покинуть мрачное подземелье замка. Мой Проводник стоял и звал меня, а я молчала, роняя слезы. Интуиция подсказывала, что не следует сейчас встречаться с ним, что лучше затаиться, спрятаться, чтобы он меня не нашел. Главное – что он жив и здоров, даже сломанная рука уже двигается, раз он может брать еду. Значит, перелом потихоньку срастается и с Иоко все будет хорошо. Проводник стоял среди колонн и напряженно всматривался в темноту, словно все еще надеялся увидеть меня или услышать мой голос, звук шагов. Я вздохнула и попятилась. Даже хорошо, что здесь темно: можно уйти незамеченной. – София, я знаю, что ты тут, – тихо проговорил Иоко. Мне не хотелось нарваться на очередную грубость, и я ушла.