– Если вам будет легче, я обещаю никому больше не рассказывать, разве что в случае крайней необходимости. – Маклин сам удивился готовности, с которой ни с того ни с сего пришел на помощь. – Поймите меня правильно, инспектор. Среди книг, таких, как в этом каталоге, попадаются редкие экземпляры удивительной красоты. В них заключено вдохновение монахов, вручную записывавших эти книги много веков назад. На некоторые из них ушли десятилетия. Каждая была делом всей жизни своего создателя. Это особенные книги, они способны побуждать людей к великим свершениям. Но есть и другие книги, – продолжал отец Энтон, – и они воздействуют на тех, кто их читает, более непосредственно. Дело не в том, что в них сказано, вернее, не в буквальном значении слов. За неимением другого термина, я назвал бы их магическими. Я не имею в виду, что в этих книгах содержатся заклинания. Сами эти книги и есть заклинания. Маклин чувствовал, к чему клонит старый монах, сознание уже достроило логическую цепочку, и в нем начал закипать гнев. Но что-то в голосе старика, в выражении лица, не позволяло гневу прорваться наружу. – Одной из таких книг и была «Либер Аниморум», – сказал Энтон. – «Книга душ». Наша величайшая ценность – и величайшее проклятие. По одной версии, эту книгу продиктовал записавшему ее монаху сам дьявол, по другой – это дословная копия того, что было нацарапано кровью на стенах святилища под Храмом Соломона. В любом случае, это чудовищная книга. Прочитавший ее либо сходит с ума, либо же на него нисходит высочайшее благословение. Понимаете, инспектор, книга взвешивает человеческую душу. И если душа оказывается легковесной, книга забирает ее себе. И с каждой новой душой книга становится все сильней, все черней – и все требовательней. Отец Энтон откинулся на спинку стула, как будто сказка отняла у него последние силы. Потом взял стоящую перед ним чашку черного чая без сахара и шумно отпил большой глоток. – По-вашему, Андерсон украл и эту книгу. – Да. И прочитал ее. И его душа оказалась легковесной. Потому-то он и обратился ко злу. Книга забрала его душу. Маклин смотрел на старика, оказавшегося у него на кухне. Совершенно чужой ему человек. Маклин с трудом мог объяснить себе, почему он вообще тратит время на него, тем более – на его бредни. Маклин устал, его измучило отчаяние, бессонница и расковыривание струпьев в собственной душе. – Я ничем не могу вам помочь, – наконец сказал он. – Но, инспектор… – Боюсь, что вам придется покинуть мой дом. Я сыт по горло теми, кто изобретает для Андерсона оправдания. Он не был сумасшедшим и тем более не находился во власти демонической книги. Он просто был чудовищем. И теперь чудовище мертво. Отец Энтон не сдвинулся с места. Он сидел за столом, обхватив руками чашку, и легонько вздрагивал, словно чай так и не смог его согреть. – Послушайте, если Андерсон украл ваши книги, нужно всего лишь пожаловаться аукционерам. Они отложат распродажу, пока все не выяснится. – Эти книги уже ничего не значат, – кивнул Энтон на каталог. – По правде сказать, никогда ничего не значили, несмотря на всю свою огромную ценность. Можете считать их, если угодно, маскировкой. Они были нужны, чтобы спрятать за ними то, что должен был охранять наш орден. То, что он не смог сохранить. Энтон взял каталог и принялся листать его с такой скоростью, что Маклин даже не успевал ничего прочесть. – Если от распродажи удастся что-то выручить, это даже к лучшему. Люди, которые могут себе позволить подобную покупку, в состоянии позаботиться об этих книгах не хуже нас. – Тогда зачем же вы пришли? Вряд ли мой чай настолько хорош. Энтон не улыбнулся, но повернул голову и посмотрел Маклину прямо в глаза: – Я несколько раз изучил аукционный каталог. Дональд так и не продал ни единой книги, украденной у нас. Все они значатся в каталоге. Кроме одной, инспектор. «Книга душ» исчезла. 40 Раннее утро на следующий день после Рождества. Вся страна еще в постели, всем нужно поспать подольше, чтобы избавиться от похмелья – или от разочарования. Маклин сидел за кухонным столом, обхватив руками чашку с кофе, и смотрел в окно на занимающийся рассвет. Холодные солнечные лучи преломлялись в кристаллах инея, покрывавшего всю улицу. Кошка миссис Маккатчен свернулась в клубок перед печкой и мурлыкала, ни к кому особенно не обращаясь. В остальном царила тишина. Маклин протянул руку к новому телефону, лежавшему перед ним на столе. Он выглядел неожиданно элегантно – огромный экран и почти без кнопок. Маклин принялся возить по экрану пальцем, то и дело попадая в менюшки, в которых он так и не сумел разобраться, несмотря на объяснения продавца, хотя прошел уже чуть ли не месяц. Сейчас бы сюда тинейджера, он бы живо растолковал Маклину, как все работает. На худой конец подошел бы и констебль Макбрайд, не слишком далеко ушедший от тинейджерского возраста. Телефонная книжка был скромной до неприличия – Ворчун, управление, Макбрайд, морг. С кривой усмешкой он обнаружил и телефон Эммы – вероятно, та вбила номер, когда они увлеченно рассматривали чудо техники в пабе. Не много ли она себе позволяет? Или все-таки имеет право? В конце концов, ей доводилось ночевать в его постели, пусть и без приглашения. Потом, он пару раз сводил ее в ресторан, а она потратила полдня на восстановление его гардероба – без нее это занятие было бы совсем невыносимым. Но если между ними и пробегала какая-то искорка, она давно потухла из-за его демонстративного безразличия. Мэтт Хилтон сказал бы, что Маклин намеренно избегает серьезных отношений, и в данном случае сукин сын был бы прав. Может оказаться, номер вовсе и не Эммы, и все это – чья-то шутка. С кого-нибудь навроде Ворчуна вполне сталось бы. Вздохнув, он снова положил телефон на стол, и тут заметил, что цвет экрана изменился. Похоже, он случайно нажал на «Звонок». Маклин схватил телефон, принялся искать кнопку «Отмена», нашел и изо всех сил надавил. Оставалось надеяться, что телефон на том конце еще не успел зазвонить, все-таки было слишком рано. Тем более – наутро после Рождества. Он бы давно уже поехал в управление и разгребал бы сейчас курганы бумаг, грозивших похоронить все в его кабинете, если бы суперинтендант Макинтайр не объяснила ему вчера в живописных подробностях, что именно с ним сделает, если застанет сегодня в управлении. Следовательно, нужно было подумать, чем заняться. Напрашивался вариант – разгрести курганы бумаг, образовавшиеся после смерти бабушки. Жужжание телефона застало его врасплох. Даже кошка миссис Маккатчен прекратила мурлыкать и посмотрела на него с укоризной. Экран услужливо сообщил, что звонит Эмма Бэйард. Сейчас и узнаем, розыгрыш это был или нет. – Алло? – Кто это? Не розыгрыш. Голос принадлежал Эмме и звучал очень сердито. – Эмма? – Да, Эмма. Кто мне звонил? Вы хоть представляете себе, который час? – Прости, это Тони Маклин. Не хотел тебя будить, случайно вышло. – Да ничего. Я все равно уже проснулась. Врать Эмма никогда не умела. – Что ты хотел-то? – Хотел? А, слушай, это я нечаянно. Думал, что успею дать отбой. – Все равно не могу понять… А, вот оно что. Я вбила тебе свой номер, да? – Ну, вроде того. – Вот, значит, и доигралась. – Послышалось приглушенное шуршание, похоже, Эмма перекладывала телефон в другую руку. – Ну и чем ты там занимаешься в… черт меня побери, вот оказывается, в какую рань! Надо полагать, ведешь расследование? – Нет, у меня сегодня выходной. Толком нечем заняться… – Маклин прикусил язык от неловкости, но было поздно. И что Эмма после этого подумает? – В таком случае, уважаемый инспектор, тут неподалеку имеется одно заведение, оно открыто в самое что ни на есть неприличное время, даже по праздникам. Такое название – «У Здоровяка» – вам знакомо? – А, да, «Здоровяка» я знаю. Хотя и давненько в нем не бывал. – Вряд ли это место сильно изменилось, инспектор. Встретимся там через полчаса, сами сможете убедиться. Заодно и завтраком меня угостите. История умалчивает, кто был тем самым Здоровяком. Во всяком случае – не нынешний владелец по имени Альфонсо, в котором не имелось и полутора метров росту. Сколько Маклин себя помнил, Альфонсо, шотландец в третьем поколении, хотя и с итальянскими корнями, подавал в этом заведении простенькие закуски и вполне приличный кофе и закрывал его лишь на несколько часов глубокой ночью, даже в рождественские праздники. Вот и сейчас, сорок минут спустя после разговора с Эммой, здесь оказалось занято больше половины столиков. Эммы ни за одним не обнаружилось. Заказав кофе и сэндвич с беконом, Маклин уселся за столик у окна и вытащил телефон, чтобы проверить, нет ли сообщений. Парочка за соседним столом, взявшись за руки и глядя друг другу прямо в глаза, не обращала внимания ни на кого вокруг, даже на старика в заляпанном грязью пальто, что таращился на них из угла. Судя по внешнему виду, большинство посетителей собирались сейчас на работу, вытащив несчастливый билет при распределении рождественских смен. А у противоположной стены поглощали завтрак двое патрульных из управления. Заметить Маклина они пока что не успели, но это дело нескольких минут, и Маклин уже собрался потихоньку улизнуть. Если его увидят здесь с Эммой, разговоров не избежать. Но было поздно. Зазвенели колокольчики, дверь распахнулась, и в проеме появилась фигурка в длинном плотном пальто, над которым торчала колючая копна черных волос. Если разобраться, нет ничего предосудительного в том, чтобы встретиться за завтраком с коллегой, и все-таки Маклин вздрогнул, когда, пару раз пристукнув ногами, Эмма сбросила пальто и шарф и крикнула во весь голос: – Ну и холодина сегодня, Аль! Все взгляды обратились к ней. Даже влюбленные оторвались вдруг от друга и обернулись посмотреть, что там за шум. – Я предпочитаю холодную погоду, – откликнулся Альфонсо со смешанным эдинбургско-миланском акцентом, – в такую погоду в моем скромном кафе можно чаще увидеть прекрасных дам. – Аль, перед твоей лестью невозможно устоять, но на сегодня я уже связана словом. Меня пригласили на завтрак, – произнося это, Эмма огляделась вокруг. – А, Тони, вот и ты! Ситуация была даже более наигранной, чем если бы Эмма вдруг принялась махать руками и прыгать вверх-вниз. Тем не менее Маклин встал, приветливо улыбнулся и предложил Эмме стул, на который она тут же плюхнулась с грацией умирающего лебедя. – Я уже заподозрил, что ты не придешь, – пожаловался Маклин. – А я заподозрила, что и не стоит приходить. – Эмма стянула цветастые вязаные митенки и засунула в карман. – Чтобы ты знал, как будить приличных девушек в такую рань. – Прости, я нечаянно. Разбирался в новой технике и все такое. – Маклин взял со стола телефон. – Потом, если бы ты сама не вбила номер в мой мобильник… – Ага, теперь я еще и виновата. – Эмма демонстративно поджала губы, но тут же расплылась в широкой улыбке. – То есть не поиграйся я с твоим телефоном, у тебя сейчас было бы здесь незапланированное свидание с Ворчуном. – Ну, с этой точки зрения, лучше уж ты. Неловкое молчание прервал Альфонсо, принесший кофе и сэндвич. Эмма заказала для себя то же самое, потом повернулась к Маклину: – Ну и что ты нашел под елкой? Маклин даже не сразу сообразил, о чем речь. Он давно перестал отправлять открытки и уже несколько лет не получал к Рождеству никаких подарков. Некому было дарить. – Да как обычно. А ты? – И я ничего особенного, – махнула рукой Эмма. Данную тему для беседы тоже можно было считать исчерпанной. – Значит, к родителям в Абердин ты на Рождество не поехала? – Маклин немедленно осознал, что вопрос идиотский, и торопливо добавил: – Раз уж ты здесь.