– Не вышло. – Эмма порылась в сумочке и тоже вытащила телефон. – Я в резерве, в любой момент могут позвонить. Это вроде налога на бездетность, все праздничные дежурства – наши. Тут мы с тобой равны, – она положила свой старенький мобильник на стол и протянула руку к сверкающему телефону Маклина, – но все-таки кое-кто из нас имеет некоторые привилегии. Вот она, разница между инспектором и каким-то там лаборантом. Маклин хотел возразить, что телефон он купил на собственные деньги, и заодно добавить, что не стоит так уничижительно отзываться о лаборантах, но не успел он открыть рта, как его мобильник зазвонил у Эммы в руках. Эмма провела пальцем по экрану и приложила телефон к уху. – Алло! Номер инспектора Маклина. – Нахмурившись, она некоторое время слушала, а потом передала ему трубку. – Это тебя. Ворчун. – Что случилось, Боб? – спросил Маклин. – Хотел доложить о пожаре, но поскольку Эмма рядом, надо думать, вы уже там. Только почему ваш телефон-то у нее? Маклин почувствовал, как к лицу приливает краска, и успел удивиться, с чего бы это. – Погоди, Боб, а что за пожар-то? Сержант ответил только после паузы. Небольшой, но Маклин ее почувствовал. – Простите, сэр. Это в Слейтфорде. Старая фабрика, перестраивалась под апартаменты. Загорелась в два часа ночи. Пожар уже потушили, но все указывает на то, что это один из тех поджогов. Ну, по нашей части. – Шеф распорядилась, чтобы я взял выходной, Боб. – Да, я слышал. И я не собирался вас отрывать от отдыха. Только подумал, что вы захотите знать. На этот раз – двое погибших. Бродяги, укрывались там от холода. – Наверное, они и развели огонь? – Это казалось наиболее вероятной причиной, и данный случай резко отличался от предыдущих пожаров, которые вспыхивали в наглухо закрытых зданиях, где никого не было. – Пожарный дознаватель так не считает. Я сам сейчас выезжаю на место. – Тогда там и увидимся. Погибших опознали? – Мужчина и женщина, больше пока неизвестно. Но похоже, нам повезло. – Каким образом? – Бродяг было трое. Один выжил. 41 Когда старенький «пежо» Эммы, на котором она и Маклин прибыли на место пожара, остановился у тротуара, Ворчуна еще не было. Вопрос с транспортом для Маклина решился легко, поскольку почти сразу после разговора с Ворчуном телефон Эммы тоже зазвонил, и от нее потребовали явиться на место предполагаемого поджога. Какое-то время они сидели и смотрели в окно на сгоревшую фабрику, окруженную пожарными и полицейскими машинами. – Формально завтрак все еще за мной, – объявил наконец Маклин, чтобы снять неловкость. – Безусловно, инспектор. Теперь, вероятно, даже целый ужин. Я с вами свяжусь. – Эмма универсальным жестом приложила руку к уху, как будто держала в ней телефонную трубку. Прежде чем он успел ответить, она выскочила из машины и поспешила к белому в ржавых потеках фургончику криминалистов. Пожарный дознаватель Джим Барроуз обнаружился неподалеку от входа в старое каменное здание. Фасад почти не пострадал, единственное, что свидетельствовало о пожаре, – черные языки сажи над выгоревшими окнами. Не пострадала и крыша, во всяком случае посередине, где над карнизом торчала приземистая башенка – архитектурное излишество, наверняка скрывавшее дымовые трубы или еще что-нибудь подобное. Прибитый к стене плакат, наполовину оплавившийся от жара, изогнулся и почернел, но знакомый логотип «Рэндольф Девелопментс» еще можно было разобрать. Маклин попытался вспомнить, не видел ли он это здание среди макетов в офисе компании, но с тех пор утекло слишком много воды. – Доброе утро, инспектор, – утомленно улыбнувшись, поздоровался с ним Барроуз. – А я уже надеялся, что все это кончилось. – Вы уверены, что это – то же самое? Говорят, внутри были люди. – Действительно, определенная разница есть. Только я не думаю, что это они подожгли здание. Взгляните-ка. – Барроуз протянул ему каску и зашагал к стальным воротам, закрывающим вход в здание. В них была прорезана открытая сейчас небольшая дверца, из-за которой, словно отрицая закон тяготения, вверх тянулись черные струйки золы. – Надеюсь, на этот раз вы убедились, что там нет потайных подвалов? – Не беспокойтесь, все проверено. – Барроуз шагнул внутрь, Маклин последовал за ним. За дверью их ждала сплошная мешанина из рухнувших почерневших балок, золы и отвратительного влажного запаха только что залитого костра. И запашок горелого дерева поверх него, легкий, но липнущий к горлу, словно привкус дешевой пищи. – Мы приехали вовремя, так что крышу удалось спасти. Более или менее. – Барроуз поднял глаза на перекрещивающиеся стропила высоко над головой. Черепицы местами недоставало, а стекла, вставленные в крышу для освещения, полопались и осыпались вниз, в общую кучу, как будто их-то там и не хватало. – Где нашли тела? – спросил Маклин. Барроуз указал в угол здания, где была небольшая дверь. Вероятно, когда фабрика еще работала, за ней располагался кабинет управляющего. Из двери как раз вышел криминалист в белом комбинезоне и с тяжелым алюминиевым ящиком в руках. – Вы их перемещали? – Мы думали, что они еще живы. Собственно, один действительно оказался жив. – То есть они не обгорели? – Не сказать чтобы сильно. Только поверхностные ожоги – руки, лицо. Это же бродяги, на них полно всякого тряпья наверчено. Нет, я думаю, их убил дым, не огонь. – А сейчас они где? – Маклин завертел головой, рассчитывая увидеть расчищенный участок и уложенных рядком покойников, чинно ожидающих, чтобы дежурный доктор зафиксировал факт смерти, расписался в документах и мог сваливать домой. – Скорая помощь стоит у входа. Того, который выжил, уже увезли в больницу. – Но вы не думаете, что здание подожгли они? – Не похоже. Они свили гнездышко вон там. – Барроуз махнул рукой в сторону кабинета. – Там и все барахло лежало. – Какое барахло? – Матрасы, мешки. У одного даже был старый альпинистский рюкзак. – Логично, – согласился Маклин. – А где тогда загорелось? – Вон там. – Барроуз начал пробираться между обломками. Маклин, стараясь ступать след в след, двигался за ним. Они переместились вглубь здания, где со всех сторон валялись искореженные деревянные балки и битая черепица, и наконец оказались на открытом пространстве посередине. Над собой Маклин мог видеть нижнюю часть башенки на крыше, доступную взгляду, поскольку потолок рухнул. Со всех четырех сторон башенки внутрь здания вели старинные дымоходы. – Судя по тому, как распространялся огонь, и вот по этим повреждениям, – Барроуз указал на чугунные столбы, на которых сохранились остатки пошедшей пузырями краски, – я прихожу к выводу, что загорелось именно здесь. Другое дело, что я не в состоянии объяснить, каким образом загорелось. Нет ни следов горючей жидкости, ни проводов, которые могло замкнуть. Огонь как будто бы возник из ниоткуда. – Как и в предыдущих случаях, – констатировал Маклин, медленно поворачиваясь вокруг своей оси в надежде представить себе, как выглядело здание до пожара. Представить не получилось. Барроуз пожал плечами, без особой уверенности, но все равно очень красноречиво: – Именно, как и в предыдущих. Маклин не очень-то любил бывать в Западном госпитале. Слишком много с этим местом было связано воспоминаний, и среди них – ни одного хорошего. На самом входе он очень кстати вспомнил, что так и не заглянул проведать констебля Робертсона, вынужденного лежать на растяжке, пока весь мир празднует Рождество. Надо обязательно зайти. Как только выдастся свободная минутка. В палате было пять больных в возрасте от девятнадцати до девяноста лет. Всех их объединял нездоровый, изжелта-бледный оттенок кожи, который неизбежно приобретают те, кто надолго задерживается в больнице. И все они с подозрением уставились на Маклина, когда он задергивал шторки вокруг постели, на которой спал чудом спасшийся бродяга. Маклин не хотел его будить и был готов подождать, но когда он придвинул поближе стул и сел, веки спящего задрожали, а рука дернулась. – Как вас зовут? – негромко спросил Маклин. Бродяга начал медленно открывать глаза, потом они резко расширились от ужаса. Он забился, попытался сесть, зайдясь при этом в кашле. Шланг от капельницы болтался вокруг него, словно хлыст, и Маклин испугался, что внутривенная игла вот-вот выскочит. – Успокойтесь. Вы находитесь в госпитале. Помните? Вы в безопасности. Постепенно бродяга перестал биться, только продолжал судорожно стрелять глазами из стороны в сторону, пытаясь понять, где он. Свободной рукой он начал ощупывать иглу в другой руке, бешено тряся при этом закрепленным на пальце датчиком пульса. – Все в порядке, – Маклин легонько притронулся к его руке, чтобы успокоить. Прикосновение неожиданно сработало – бродяга впился взглядом в Маклина и замер. – Ты кто? Где я? Вещи мои где? – прохрипел он. То ли горло ему обожгло дымом при пожаре, то ли намного раньше – надо полагать, за свою жизнь бродяга выкурил немало дряни. Поскольку он перестал биться, Маклин смог получше рассмотреть его лицо. Не то чтобы там было что рассматривать. В госпитале новоприбывшего умыли, но сальные, седые с пегим оттенком волосы чище не сделались. Колючая борода, что отрастает, если бриться не чаще чем раз в десять дней, не в состоянии была скрыть морщины и складки кожи, указывающие на то, что ее владелец некогда был толстяком. Но теперь исхудал. – Как вас зовут? – снова спросил Маклин. – А ты кто такой? – Тони Маклин. – Говорить, что он из полиции, смысла не было. Во всяком случае, до поры до времени. Так он ничего полезного не узнает. – А я Таппер. Закурить не найдется? – Бродяга издал фыркающий звук, и Маклину на секунду показалось, что он собирается сплюнуть на пол. – Это госпиталь, мистер Таппер. Здесь не курят. – Таппер. Просто Таппер. Скоро, блин, уже вообще нигде нельзя будет посмолить. Как я сюда угодил-то? – Вы пострадали при пожаре. В старом фабричном здании в Слейтфорде. Что вы там делали? – А по-твоему, что? Задницу грел.