65 Она является ему, словно ангел милосердия. Обнаженная, но ей нечего стыдиться. В ее глазах радость, волосы струятся по плечам черным водопадом. – Не бойся, Тони. Скоро все кончится. Так или иначе, но кончится. – Он так давно не слышал ее голоса. У него были аудиозаписи, но они сгорели вместе с квартирой. Огонь поглотил все, что от нее осталось, кроме его воспоминаний. Она склоняется к нему, кладет на горячий лоб ладонь – прохладную, как первый снег зимой. – Керсти. – Он хрипит ее имя, горло словно забито наждаком. Вокруг – сущее пекло, такое чувство, что он сам вот-вот вспыхнет. – Тсс. Я здесь. Мы все здесь. Все будет хорошо. И действительно, они все здесь. Они проходят перед его взглядом, одна за другой. Триша Любкин, Кейт Маккензи, Одри Карпентер, Лора Фентон, Диана Киннеар, Рози Бакли. Все, кого убили Ниди и Андерсон. Они проходят мимо, и каждая касается его лба прохладными пальцами. Все обнажены, все веселы, живы, радостны. Свободны. Мимо проходят и другие. Люди, которых он не знает, и люди, которые ему прекрасно знакомы. Джон Нидхэм, каким он был десять лет назад, смотрит перед собой остановившимся взглядом, на лице застыло выражение ужаса. Дональд Андерсон, молодой, в монашеской рясе, глаза вытаращены при виде того, что он наделал. Что заставила его сделать книга. – Керсти… – Его собственный шепот еле слышен, зато теперь он слышит рев горячего воздуха, который порывами бьет в лицо, обжигая кожу. Поток воздуха сметает окружающих его людей, возносит их вверх, словно торнадо. Они рады этому, их руки распростерты, счастливые лица запрокинуты вверх. В этот момент он понимает, что и Керсти сейчас улетит. Он протягивает руку, берет ее ладонь в свою. Ладонь прохладная и мягкая. Он совсем забыл, какая она на ощупь. Ему так ее не хватает! – Не уходи! – Но я же должна, – объясняет она в своей обычной неторопливой, исполненной терпения манере. – А ты должен меня отпустить. Нам пора! Ее пальцы выскальзывают из его ладони. Она взмывает в воздух, пряди черных волос наполовину закрывают лицо. Она смотрит вниз, на него, и улыбается, медленно исчезая из виду. – Керсти, я люблю тебя! – почти кричит он. Но ее уже нет. – Что вы сказали, сэр? Маклин распахнул глаза и увидел прямо перед собой лицо Ричи, покрытое крупными каплями пота. Ощущение было такое, что его засунули в духовку и выкрутили регулятор на полную мощность. Беглый взгляд вокруг подтвердил, что чувства его не обманывают – кругом все пылало. – Уходим отсюда, и немедленно! – Ричи рывком подняла Маклина на ноги. Ему смутно вспомнилось, что она тоже ранена. Какого черта она сюда полезла, тут слишком опасно! Ладно, потом устрою выволочку, подумал он. Все тело болело, но ноги, как ни удивительно, его еще держали. Он сумел доковылять до ближайшего дверного проема и ввалился в приемную. Под потолком, который здесь был значительно ниже, чем в цехе, клубился дым, по деревянной мебели бежали язычки пламени. По спиральной лестнице они скорее ссыпались, чем спустились. В тоннеле оказалось не так жарко – тяга, создаваемая огнем, несла более свежий воздух с другого конца. Но дышать все равно было тяжело. На выходе из часовни Маклин остановился. – Это – место преступления, нам надо обеспечить его сохранность. Он с трудом расслышал собственный хрип. Ричи, тяжело дыша, прислонилась к стене рядом с дверью: – При всем уважении, сэр, место преступления может идти в задницу. Нам надо выбираться, пока тут все не взлетело на воздух! Словно в подтверждение ее слов, по туннелю пронеслось эхо глухого хлопка, рев пламени стал выше тоном и заметно громче. Маклин, мозг которого уже ощущал нехватку кислорода, не сразу сообразил, что случилось. Потайная дверь на другом конце комнаты вдруг исчезла в огненном облаке. Острые жалящие щепки брызнули в лицо, а взрывная волна сбила его с ног. Пламя охватило деревянные таблички и кафедру в форме орла, и Маклин пополз к двери: – Верно, сержант. Пошло оно в задницу! Опираясь друг на друга, они преодолели каменные ступени, ведущие сначала в подвал, потом – на первый этаж. Везде, даже в коридоре, остро пахло дымом. И явственно ощущался другой запах – запах тухлых яиц. Маклин попытался вспомнить, что он означает, но мозги совсем не работали. Болотный газ? Неисправную канализацию? Наружный воздух, чистый, холодный и сладкий, показался благословением. По гравийной дорожке они заковыляли к машине – ни подкрепление, ни скорая помощь так и не появились. Они не прошли и половины пути, как до них донесся грохот взрыва. Маклин обернулся и увидел, как над зданием фабрики взметнулось вверх черное облако. Затем послышался другой, неожиданный звук, похожий на свист скоростного поезда в туннеле, и клубы пламени вырвались наружу из дома Ниди вместе с входной дверью. Оконные стекла лопнули, острые, как ножи, осколки посыпались на дорожку. Их обоих сбило с ног. Маклин рухнул лицом в гравий, цепляясь за него, словно мир накренился и он мог не удержаться. После взрывов, жара, ударов доской в голове стоял сплошной трезвон. Но постепенно зимний воздух смягчил боль от ожогов, головокружение и шум в ушах стали ослабевать, и он услышал сначала отдаленный вой сирен, а потом, с облегчением, – рокот вертолета. 66 Он идет по улице, по которой шагал чуть ли не каждый день два года подряд. Патрульный маршрут, неотъемлемая часть рабочего распорядка. Но сегодня все по-другому. Он давно уже не носит патрульную униформу, и за время его отсутствия район переменился. Поначалу при виде новых кофеен и дорогих бутиков его охватывает беспокойство. Возможно, лавки уже нет на прежнем месте. Слишком многое изменилось с тех пор, как построили здание парламента. Новый порядок безжалостно расправляется со старым. Но нет, небольшой магазинчик с затененными окнами, аккуратно покрашенный зеленой краской, никуда не делся. В мире еще остались вещи, готовые сопротивляться железной поступи прогресса, и это не может не радовать. Он открывает дверь, слышит, как звенит колокольчик, поднимает взгляд – вот и он сам, раскачивается на пружинке. Он одобрительно кивает – здесь все как и должно быть. Нельзя сказать, что все книги антикварные, но новых среди них тоже нет. Проходя сквозь ряды полок к небольшой стойке позади магазина, он проводит пальцем по корешкам. Хозяин приветливо улыбается. Пожилой, одним своим видом внушающий доверие. – Чем могу служить, сэр? – Голос, теплый и спокойный, тоже внушает доверие. – Я… я, в общем, ищу подарок. – Он почему-то смущается, но ободряющая улыбка хозяина возвращает все на свои места. – Для моей невесты. Весной у нас свадьба. – Поздравляю, сэр! Вы разыскиваете что-то конкретное? – Не знаю, надеюсь, это не слишком глупо прозвучит. Она – интерн, только что окончила университет. Я думал подарить ей старинный трактат по медицине. Знаете, из тех еще времен – пиявки, банки, все такое. Я подумал… – Он умолкает. Высказанная вслух, его идея звучит чуть ли не оскорбительно. В конце концов, речь идет о ценных книгах. Их лелеют и берегут. А не дарят, желая блеснуть оригинальностью. – Какой замечательный подарок! – Улыбка хозяина становится чуть шире. – И как прекрасно подходит молодому доктору! Разумеется, некоторые врачи до сих пор используют и банки, и пиявок. Но книга, которая напомнит о временах, когда медицинский опыт и знания еще только-только начинали зарождаться? Замечательная, замечательная идея! Всё снова в порядке. У хозяина лавки есть такая книга, и он готов уступить ее по вполне разумной цене. Сейчас книги здесь нет, но пусть он оставит адрес, хозяин обязательно с ним свяжется, когда заберет ее из хранилища. Из магазина он выходит чуть ли не вприпрыжку. Ей всегда так трудно угодить с подарками, но этот ей обязательно понравится. Он уверен. 67 Чтобы снова почувствовать себя человеком, суток отдыха оказалось недостаточно. Начать с того, что руки и лицо горели, словно Маклин съездил на пару недель в тропики, а крем для загара забыл дома. И еще его не оставляло чувство нереальности всего произошедшего. Да, он слышал, что недостаток кислорода может порождать самые странные галлюцинации, но от этого ничуть не легче. – Так вы находились внутри, когда все случилось? Черт возьми, инспектор, что это было-то? Вырванный из своих грез, Маклин внезапно вспомнил, где он и кто с ним рядом. Пожарный дознаватель Джим Барроуз изучал исходящие паром развалины, что раньше были кузнечными цехами «Макмерри». От огромного здания осталось не так много: крыша сгорела целиком, стены наполовину обрушились. С места, где они стояли, – дальше начинались сплошные обломки, – Маклин видел обрубки чугунных столбов, раньше поддерживавших стропила. Теперь они, почерневшие от золы, торчали из куч мусора. С другой стороны здания команда пожарных осторожно расчищала завалы в поисках тел. – Я должен был заехать сюда на следующей неделе для оценки пожароопасности здания, – сообщил Барроуз. – Похоже, владельцы слегка опоздали. Как, вы говорите, начался пожар? Маклин что-то пробормотал насчет свечки и мусора на полу. – Господи, каким же надо быть идиотом, чтобы залезть сюда со свечкой! Вместо ответа Маклин закашлялся, сморщившись, когда грудную клетку пронзила острая боль. Он от предыдущего-то пожара толком не отошел, а тут еще вот это. – Дело не только в свечке. Все загорелось слишком уж быстро. Языки голубого пламени вдоль стен – никогда ничего подобного не видел. – Голубого пламени? – Барроуз задумался. – С желтоватым оттенком? И вы говорите, что жарко было еще до пожара? Маклин кивнул. – А серой случайно не пахло? Маклин не был уверен, чем там пахло. В его голове все смешалось. Ему не следовало здесь находиться, нужно было попросить выходной. Возможно, месячный отпуск. Или отправиться в больницу – только больница сейчас пугала его даже больше, чем работа. – Пожалуй, пахло, – наконец подтвердил он. – Тухлыми яйцами. Барроуз окинул взглядом руины, развернулся и пошел в сторону. Маклин следовал за ним. Дойдя до ближайших кустов, пожарный принялся долбить землю каблуком. Через какое-то время он подобрал в образовавшейся ямке кусок блестящего черного камня и понюхал его. – В этой местности копали уголь еще при римлянах. Возможно и раньше. – Он протянул камень Маклину. На ощупь камень оказался теплым, впрочем, учитывая недавно бушевавший здесь пожар, это было неудивительно. Поднеся его к лицу, он тут же безошибочно ощутил серную вонь. Обожженному горлу она не понравилась, Маклин уронил камень и согнулся в припадке кашля, продолжавшегося, пока он не выкашлял густой ком мокроты. – Прошу прощения, мне надо было сообразить, – виновато сказал Барроуз. – Ожог дыхательных путей – штука еще та. – А при чем тут уголь? – поинтересовался Маклин, когда к нему вернулся голос. Он наступил на оброненный камень и пинком отбросил его. – Ну, во-первых, здесь все кругом изрыто с незапамятных времен. Шахты, штреки, все такое. Потом, в земле осталось еще полно угля. Если ехать отсюда в сторону Билстона, там будет целое месторождение, долина чуть ли не до половины заполнена углем. Но с ним тоже не всегда все просто. Уголь может залегать, скажем, под старой свалкой, или слой оказывается газоносным. Слышали про взрывы метана в шахтах? Думаю, именно это здесь и случилось. Ну и плюс еще подземный пожар. Могло гореть годами, а никто ничего и не заметил. Земля как следует прогрелась, газ начал сочиться сквозь трещины, дошел до цементного пола фабрики. Наружу он мог выходить только там, где пол соединялся со стенами. Стоило поджечь – и вот они, языки синего пламени вдоль стен. Вы там, наверное, как в духовке себя чувствовали. – И на других фабриках то же самое? – Маклин знал, что услышит в ответ, но спросить следовало. – Нет, на других – вряд ли. Стоит, конечно, посмотреть старые карты и схемы горных работ. Но… все равно нет. Я понимаю, как такое могло случиться здесь. Но в городе? Невозможно. Так или иначе, мы не знаем, что послужило непосредственной причиной остальных пожаров. – На той фабрике, что в Слейтфорде, бродяги развели костер в помещении администрации, – возразил Маклин. – Странно, что вы не упомянули об этом в отчете. – Разве? – Барроуз снял каску и задумчиво поскреб лоб. – Сказать по правде, скорее всего, забыл. Зима для меня – не самое легкое время.