Глава 22 Октябрь 2017 ШЕЙ – Давайте обсудим улики, – сказала я, включив диктофон. Была суббота, мы встретились в особняке Гриров. Бет расположилась на диване – в черной футболке, черных лосинах до щиколоток и с босыми ногами она выглядела гибкой и элегантной женщиной без возраста. Словно кинозвезда вроде Мерил Стрип милостиво согласилась на интервью. – Зачем? – удивилась Бет. – Думаю, вы читали протоколы судебных заседаний. – Читала, и не раз, – ответила я. В доме было тихо – ни гудения труб, ни жужжания электроприборов, ни доносящегося с улицы лая собак. Слышалось только тиканье часов на стене. Более тихого места, чем этот дом, я еще не видела. Мои глаза продолжали следить за тенями в углах, уши ловили любой звук. Возвращаться сюда мне не хотелось: было страшно. Но после нашего совместного обеда Бет не соглашалась встречаться со мной где-либо еще. Либо я прихожу, либо упускаю шанс поговорить с ней. Отказаться я не могла. Но я успела как следует отдохнуть. Наконец-то я стала нормально спать – Уинстон Мурчилль завел привычку занимать половину кровати, и по ночам я чувствовала его тепло. Каждое утро я просыпалась и видела его бесстрастную мордочку – он трогал лапой мою щеку, требуя завтрак. Спать рядом с котом оказалось гораздо приятнее, чем рядом с мужем. Не знаю, что это обо мне говорит. – Вы знаете, какие они предъявили улики, – сказала Бет. – Их хватило для передачи дела в суд, – возразила я. – От этого не отмахнуться. Бет пожала плечами. Я взглянула на свои записи, хотя в этом не было необходимости. Я все знала наизусть. – Почерковедческая экспертиза. Сравнение вашего почерка с записками Леди Киллер. – Они не совпали, – заметила Бет. – На самом деле результаты были неоднозначными. Она звякнула льдом в бокале. – Что не означает совпадения. Я кивнула. В 1977 году результаты графологического анализа считались неопровержимым доказательством, но сегодня ученые сомневаются в непогрешимости этого метода. – А что, если я предложу заплатить за новую экспертизу? – Совпадения все равно не будет, – заверила Бет. Ее лицо оставалось непроницаемым. Мне еще не приходилось иметь дело с человеком, которого сорок лет считали убийцей. Но я не сдавалась. – Свидетель Алан Паркс видел, как вы покидали место преступления. Паркс жил на Аляске и отвергал все мои попытки с ним поговорить. – Он видел рыжий затылок, – сказала Бет. – Насколько мы знаем, это был Рэнсом в парике. А Паркс был пьян. – Но он узнал вас на фотографии. Да, он признал, что выпил два коктейля с виски и лимонным соком, перед тем как выйти из дома, чтобы выгулять собаку. Это не такая степень опьянения, чтобы вызвать галлюцинации. – Как алкоголик, я могу дать экспертное заключение. После двух коктейлей с виски человека трезвым не назовешь. – Если тем вечером он видел не вас, то кого? – Понятия не имею, что и кого он видел. Это было сорок лет назад. – Бет посмотрела на меня, и ее тон немного смягчился. – Хотели взять на испуг, Шей? Я не из пугливых. – Я и не хотела вас пугать. – Тогда в чем ваша цель? – Понять вашу точку зрения. Как я уже говорила во время нашей первой встречи, мне бы хотелось почувствовать себя на вашем месте. – Что ж, ладно. Хотите знать, какой день был самым ярким в моей жизни? Тот, когда меня арестовали. – Она посмотрела на меня и поспешила объяснить: – Серьезно. Заметьте, я не назвала его счастливым. Просто ярким. Ни в одной из газет того времени вы не прочтете точного описания того дня, потому что никто из них не написал правду. Все только сообщили о моем аресте и опубликовали фото с сиськами. Замечание грубое, но небезосновательное. Она имела в виду снимок, сделанный перед входом в этот дом, когда ее вели по подъездной дорожке детектив Блэк и детектив Вашингтон. На снимке с подписью «Женское воплощение Зодиака?» Бет наклоняется к камере, ее губы приоткрыты, словно она что-то говорит. Поза со скованными за спиной руками и угол съемки подчеркивали соблазнительные округлости, даже под свободным плащом. Если она и убийца, то самая сексуальная. – Снимок известный, – заметила я. – Я на нем совершенно на себя не похожа, – сказала Бет. – Но выгляжу сукой. И это полностью соответствует обвинению в серийных убийствах. И повышает газетные тиражи. – Пистолет. – Я пыталась не отклоняться от темы. – Согласно баллистической экспертизе, вашего отца и двух жертв Леди Киллер убили из одного оружия. Как вы это объясните? Бет смотрела на меня без всякого выражения. – Думаете, я убила отца? – Честно? – Я не отвела взгляда. – Разумеется. Я прикусила губу, задумавшись. – Мне эта версия кажется неправдоподобной. Вам было девятнадцать лет, а это очень жестокое убийство. В деньгах вы не нуждались – вы и так были его наследницей и вам давали столько денег, сколько вам хотелось. И вы говорили, что Джулиан не проявлял к вам агрессии. Бет внимательно слушала, поднося бокал к губам. Она выглядела напряженной, но мне казалось, что в глубине души она наслаждается. – Но дело в том, что исключать такую возможность тоже нельзя, – продолжала я. – Ваше детство не назовешь счастливым – вы сами это признали. Вас часто оставляли одну. У вас не было близких друзей. Психологи, изучавшие биографии серийных убийц, прослеживают в душевном складе большинства из них аномалии, уходящие корнями в детскую травму. Ваше детство явно было отмечено одиночеством. Суд не отправлял вас на психологическую экспертизу, так что никто не знает, социопат ли вы. – Черт, а вы очаровательный собеседник, – сухо заметила Бет. Я пожала плечами – ответ в ее стиле, означающий «Может, вы и правы, но, скорее всего, нет». – Вы сами спросили. Когда я думаю об этом, то прихожу к выводу, что если отца убили вы, то это идеальное преступление. Кто будет подозревать раздавленную горем дочь-подростка? Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. В гостиной повисла звенящая тишина. – Эти преступления, – тихим и спокойным голосом сказала Бет, – совершил опасный человек. Без совести и страха. Которому нравилось смотреть, как человек умирает. И который никогда бы не остановился. – Она посмотрела мне в глаза. – Вы спрашивали о моих родителях, о моем детстве. Почему бы вам не подняться наверх и самой не взглянуть на мое детство? – Наверх? – Да. Вторая дверь налево – это моя бывшая спальня. В ней все осталось так, как было, так что вы сможете увидеть то, что я видела маленькой девочкой. Наверху также кабинет моего отца – его бумаги по-прежнему там, и вы можете прочесть их, если хотите. Спальня родителей – теперь моя – в конце коридора. Одежда матери все еще в шкафу. Осмотрите все, что пожелаете. Мой желудок сжался от ужаса. – Вы храните одежду матери? – Так и не смогла от нее избавиться, – ответила Бет. – Собиралась, а потом… ладно. Не все ответы, которых вы так жаждете, вы получите от меня. Некоторые вам даст этот дом. Воздух был неподвижен, словно дом слушал и ждал. Мне не хотелось наверх, но, согласившись прийти к Бет, я приняла решение, что рискну – несмотря на все, что видела тут в прошлый раз, несмотря на шепот в телефоне. Я устала все время бояться. Устала бояться жить. И я не откажусь посмотреть, что скрывается там, на втором этаже. Я взяла телефон с кофейного столика и выключила запись. Возьму с собой и сделаю фотографии. Разрешения у Бет я не спрашивала. Я встала и пошла к лестнице. Потертые деревянные ступеньки, покрытые по центру дорожкой, чистой, но явно такой же старой, как дом. Держась за перила, я стала подниматься на второй этаж. Снаружи дом казался огромным, но наверху был всего один коридор с рядами дверей по обе стороны. На стенах – ни картин, ни семейных фотографий. Половицы под ковровой дорожкой тихо поскрипывали под моими ногами. Я открыла вторую дверь слева. Комната была маленькой и аккуратной, с узкой кроватью, накрытой серым одеялом. У другой стены стоял нарядный письменный столик, вероятно, во вкусе юной девушки. Рядом – книжный шкаф, пустой. Посреди комнаты лежал ковер. На стене тикали деревянные часы. Бет Грир родилась в 1954 году. Значит, эта комната, ее детская спальня, оставалась такой же, как шестьдесят лет назад. В некоторых семьях детские не трогают. Сохраняют кровать и книжный шкаф, даже когда ребенок вырос и живет отдельно. Моя мать ничего не меняла в нашей с Эстер комнате, пока родители не переехали во Флориду. Объяснялось это любовью и надеждой, что когда-нибудь эта комната понадобится внукам. Но здесь дело было не в любви. В комнате маленькой девочки не стали ничего переделывать, потому что в доме хватало свободного места – много комнат и всего три человека. К ней не прикасались, чтобы не беспокоить Мариану Грир. А потом все осталось как было, потому что Джулиан и Мариана Грир умерли, а Бет на протяжении сорока лет не хотела ничего менять.